Гарри показался Снейпу чересчур смазливым, а Драко, наоборот, недостаточно симпатичным, хотя в целом хорош – играет правильно. С подбором детей на роль Рональда Уизли и мисс Грейнджер Северус согласился. Разумеется, сходство не портретное, но характеры переданы верно. Да и откуда магглам знать, как выглядели эти Мерлиновой статуей ушибленные гриффиндорцы? Лонгботтом позабавил. Тревор насмешил – похоже, Альбус далеко не всё рассказывает мадам Роулинг, а та, в свою очередь, кинодельцам. Фамилиары выглядят совсем иначе.
Впрочем, о замалчивании дорогим директором некоторых подробностей ты и так знаешь, верно, Северус? Ещё после первого знакомства с книгой про Золотого Мальчика.
Странное дело: себя директором Хогвартса Снейп как-то не ощущал. Занимал кресло, отдавал распоряжения. Слушался Альбуса. Был марионеткой, которая пытается спасти хоть что-нибудь. Хоть кого-нибудь.
Разве настоящие руководители такие?
Небось, даже портрет в кабинете не повесили…
Пфе, Северус! Неужто тебе нужны почести от гриффиндорской братии? Да пусть свернут их в трубочку и засунут под статую Годрика! Ты-то знаешь, что всё сделал верно. Насколько мог.
Алана Рикмана Снейп снисходительно принял. Пусть будет. Должен же кто-нибудь и эту роль сыграть. Хагрид понравился, Макгонагалл тоже. Сюжет… в целом, соблюдён. Что ещё нужно счастливым поттероманам?
В ближайшие пару дней Северус точно выяснил, чего именно хотят фанаты эпопеи Роулинг.
Они хотели Снейпа.
Даже мисс Саракис, хихикая в кулачок, сравнивала «киношного» и «нашего» профессора. Утешало лишь, что сравнение неизменно завершалось не в пользу Рикмана. «Наш лучше по всем статьям!» - уверенно признавала химичка, а Северус злился и проклинал злосчастный день, когда ему взбрело в голову овладеть легилименцией.
Жил бы сейчас спокойно…
Мисс Бриггс на переменах разглагольствовала про образ злого учителя в британской литературе, испуганно замолкая, когда биолог заходил за журналом. Латиносы, не стесняясь, объясняли новеньким: «Это наш Снейп, амиго, и Рикман у него сосёт!» Северус однажды не выдержал и попросил указать адрес, по которому известный актёр совершает с ним развратные действия. Пепе Медина расхохотался: «Профессор, да зачем вам? Он старый уже! И некрасивый». Многое хотелось ответить, но вступать в перепалку с учениками на подобные темы Северус счёл ниже собственного достоинства. Ограничился фырканьем и величественно удалился. Кажется, авторитет учителя биологии от этого лишь возрос.
Второй фильм принёс дикую тоску по Люциусу.
Откуда, ну откуда маггловский актёришка выкопал манеру Малфоя ходить, разговаривать, надменно выгибать бровь? Где узнал, что трость с навершием в виде змеиной головы всегда при франтоватом аристократе? И длинные волосы – про них-то он как выяснил?
Предположение о непосредственном участии Люциуса в создании образа для Джейсона Айзекса Снейп сходу отмёл. Он слишком хорошо знал друга. Не дай Мерлин, тому станет известно, что Малфои – как и прочие герои поттерианы – «собственность компании Уорнер Бразерс»! Магглов-то не очень жалко, но разбушевавшегося Люца мигом загребут в аврорат, а оттуда препроводят в Азкабан. Небось, давно мечтают.
Если, конечно, уже не добрались до вычурно-красивого блондина.
Думать о Люциусе в Азкабане Снейп не хотел; он решительно помотал головой, отгоняя неприятную мысль, и полез в ящик стола – взглянуть на змейку Драко. Змейка весело поблёскивала изумрудными глазами, напоминая о белобрысом шкоднике; по крайней мере у одного Малфоя всё было в порядке. Северус положил фигурку на место и забыл о ней ещё на несколько месяцев.
Прискорбно, но количество бумажек, которые требовалось заполнять, возрастало с каждым днём. Снейп снова варил зелье ясного ума, потому что разбираться в зубодробительном бюрократизме без вспомогательных средств у него пока не выходило. Один Манчестерский центр внешкольного образования чего стоил! Присылал трёхстраничные письма с казёнными похвалами, похожими на изысканные оскорбления, Люциус умел такие сочинять. То ли в самом деле хвалят, то ли завидуют, вероятности равновелики. На всяческие соревнования его уже зазывали – тоже бумажки, на которые надо отвечать. Всю жизнь ненавидел светскую переписку.
Кроме деловых время отнимали и личные послания. Выпускники рассказывали курьёзные случаи о пользе биологии в повседневной жизни строителя, студенты естественно-научного колледжа, неожиданно пережившего атаку зареченских подростков, спрашивали совета. В конце почти каждого письма непременно отмечалось, что его автор смотрел фильмы про Гарри Поттера и всё равно не представляет в роли Снейпа никого кроме Снейпа.
Биолога из Литл-Бери уже знали и в Лондоне, посмеивались над фамилией и слали заманчивые предложения трудоустройства. Северус упрямился. Ему нравился Риверсайд, нравился Макномара, наконец, нравилось родное Заречье. Каждое лето в городке запускали слух, будто Снейп согласился работать в каком-то жутко дорогом колледже на сумасшедшую зарплату; немедленно в Тупик Прядильщиков начиналось паломничество зарёванной мелкоты, которая не успокаивалась, пока не вырывала у учителя страшную клятву, что никуда он от них не денется.
Снова заходил Имран Кадури с сияющим сыном, ныне студентом Манчестерского естественно-научного колледжа. Благодарил, хвастался, как хорошо его сын отвечал на экзаменах – «вай, десять гяуров сбежалось послушать!». Мехмет смущённо улыбался.
Миссис Смит стала частой гостьей, правда, всегда брала с собой сына: муж работал, девочки учились, и маленького Стивена оставить было не с кем.
Дети приходили почти ежедневно. Кажется, для удобства общения они установили график. Северус не интересовался. Причём трудолюбивые зареченские не только чаи гоняли, но ещё и помогали. Под чутким руководством Снейпа землю вокруг дома засадили лекарственными растениями. Со стороны казалось, будто во дворе разбит изысканный цветник: ребятишки не признавали грядок, им подавай узорчатые клумбы. О ландшафтном дизайне юные балбесы понятия не имели, зато фантазией обладали буйной. Камейные профили, волнующееся море с одиноким парусом, два футболиста и мяч… В полузаброшенном Тупике Прядильщиков это великолепие смотрелось дико.
Гербу Слизерина Северус решительно воспротивился. Зареченские расстроились: они уже подобрали зелень изумительного изумрудного оттенка. Пришлось срочно докупать жёлтенькие цветочки для лепрекона, танцующего на лесной полянке.
Поэкспериментировав у любимого профессора, детишки взялись за собственные дворы. Там, к сожалению, никто им рисовать гербы не запрещал. В результате хозяйственные главы семейств, посмотрев на художества отпрысков, открыли фирму по озеленению. Заброшенный парк Литл-Бери стал достопримечательностью округи и по совместительству – отличной рекламой. Из-за реки посыпались заказы.
Вернон Касл уже открыто гулял с Аннабель, звал на свадьбу, как только невеста закончит колледж. Сам он работал охранником в ювелирном магазине, копил на собственное дело. По вечерам заходил к Северусу – делился грандиозными планами возрождения Литл-Бери. Горячился, размахивал руками: «Зачем уезжать к чёрту на рога, если и здесь можно отхватить приличный кусок? У нас хватает места для кучи производства. Зарплаты, говорят, большие платить придётся, ишь, чего удумали! Да те же арабы за пару фунтов сделают и благодарить будут, у нас же и цены не столичные!». Северус кивал, поддакивал, замечал, что цены здесь даже не манчестерские… Про себя думал: когда Вернон выставит свою кандидатуру на пост мэра – надо сходить, проголосовать. И коллег подбить. Хотя они сами догадаются, не маленькие.
Лето сменялось осенью, осень – зимой, и Хогвартс снился Снейпу всё реже.
С днём рождения вышел конфуз. Милые детки, чтоб им пусто было, явно нелегальным путём достали личное дело Северуса и вычитали там про десятое марта. Шутки шутками, но поздравляли регулярно и практически так же массово, как на Рождество. Вечером, распаковывая подарки, Снейп невесело усмехался и бормотал: «Ну, Ремус, с днём рождения?». Впрочем, года через два праздновать весной стало привычнее, чем зимой, и всё реже девятого января вспоминалось, что сегодня вообще-то дата. Обычный день: в гостиной набился «снейпятник», жарко обсуждает вопросы прошлого соревнования, гадает, какие сюрпризы преподнесёт следующее. Восходящая звезда биологических конкурсов, одиннадцатилетний Адальберто Ривера, пытается изобразить диплодока; учитывая субтильное сложение пацана, выходит забавно. Если бы он это ещё не на столе делал… Ну вот, чуть пиалу не сшиб! Джалиль Кадури делает страшные глаза и с непередаваемым арабским акцентом обещает вот прямо сейчас снять corium* и отшлёпать по gluteus maximus**. «Три дня сидеть не сможешь, «Популярной зоологией» клянусь!». Народ косится на увесистую книженцию и соглашается: да, особенно если после corium ещё и здоровенной томиной по голове зарядить. Эштон Сакспур берёт пиалу, задумчиво глядит на неё и предлагает использовать в качестве чашки Петри. Отовсюду слышатся негодующие возгласы: «Сбрендил, да? Она ж непрозрачная!», «Уж лучше от пластиковой бутылки верх отрезать!», «Я твой дурной голова вместо чашки Петри приспособлю, а ну поставь пиала на место, ты, гибрид ишака с безмозглый табуретка! Пиала мастер делал, тебя кто делал – не знаю!» Бейзил Дэниэлсон видит, как умница Эштон переживает свежеотмороженную глупость, и быстренько переводит разговор на микрофлору кишечника.
