- Желтых, - сказал Джо и рассмеялся. - Пусть все будет желтым, словно мы нашли клад - золотые монеты на дне моря.
Лимонно-желтые примулы, и густо-желтые первоцветы, и чистотелы, и бальзамины, и пышные болотные калужницы, и запоздалые мелкие нарциссы, и яркие, похожие на брошки, одуванчики... Пусть все это были не садовые ухоженные цветы, но они украсят любую могилу.
А среди всего этого золота проглядывали кое-где белые и розовато-лиловые чашечки лугового сердечника, темно-лиловые лесные фиалки, и анемоны, и барвинок, и - с розоватыми прожилками - кислица.
Они вернулись домой, чтобы опрыснуть водой дерн в корзинах, поставили их на прохладные каменные плиты кладовой и снова пошли в лес и набрали такую уйму колокольчиков, что волей-неволей пришлось побросать часть их по дороге, и таинственно-прерывистый голубой след тянулся за ними по полям. Руки у Рут стали липкими от сочных стеблей растений. Она зарылась лицом в цветы и дышала запахом весны, и он пьянил ее. Она поглядела на Джо: он шел рядом, лицо его раскраснелось после дня, проведенного под солнцем, и ей впервые открылось в нем какое-то сходство с Беном - что-то едва уловимое в выражении глаз и рта. Но это не отпугивало, скорее даже успокаивало, и Джо стал ей еще милее - и от этого сходства, и оттого, что вместе с тем он был сам по себе - был связан кровными узами со своим покойным братом и в то же время совсем другой.
Когда они поднимались по тропинке к церкви, Рут увидела, что все уже собрались там, увидела согбенные и коленопреклоненные фигуры, занятые своим делом вокруг могил, и ей в первую минуту захотелось повернуться и убежать от них, пока они не начали пялить на нее глаза или - еще того хуже - не заговорили с ней: она ведь знала, что они думают о ней и о Бене, и избегала общения с ними.
Было семь часов; вечерний свет хоть и поблек уже - словно солнце, утратив свой жар, утратило и блеск, - но до полных сумерек оставалось еще больше часа. Старые надгробия отбрасывали на траву неверные тени.
Когда они прошли в ворота, Джо придвинулся к ней ближе, словно понимая, что она чувствует, и беря ее под свою защиту, а быть может, и сам нуждаясь в поддержке. Кое-кто обернулся, заслышав их шаги, и тут же отворотился снова, склонившись над могилой. Никто не пялил на нее глаза. Но это не меняло дела. У них не было доверия к ней после всего, что про нее рассказывали в эти последние недели; она вызывала в них чувство настороженной подозрительности. К тому же до них могла уже долететь весть о том, как она вчера продала все вещи Бена бродячему торговцу с тележкой. Рут шла, высоко подняв голову.
Но поначалу они пошли не к могиле Бена. Крестная Фрай была похоронена в передней части церковного двора под скромной тускло-коричневой надгробной плитой, и вот сюда-то и принесла Рут голубые, белые и бледно-лиловые цветы - любимые цветы крестной, в саду у которой под тенью лавандовых кустов уже в январе всегда было полным-полно подснежников, а в апреле и мае анютиных глазок.
Джо разровнял мох, плотно утрамбовывая его в землю, а Рут сделала из цветов подобие креста, сажая их без особого порядка, как любила крестная, - не подбирая по цвету и не выстраивая по ниточке.
Работа была уже наполовину сделана, когда Рут услышала у себя за спиной шаги и на могилу легла чья-то тень. Она обернулась.
- Рут... я не думала, что придешь... в этом году. Я пришла, чтобы все сделать за тебя.
Мисс Клара - соседка крестной Фрай и ее друг на протяжении более чем тридцати лет; мисс Клара, маленькая, сморщенная, сгорбленная, с распухшими, изуродованными ревматизмом руками и ногами. Но она пришла с корзиной, полной голубых цветов, и хотела, став на колени, убрать цветами могилу, хотя знала, что ей потом трудно будет добраться до дома, так затекут у нее ноги.
- Мне было бы приятно сделать это... Ты...
Джо с тревогой поглядел на Рут. Но она, казалось, не придавала значения тому, что ей предстояло сказать.
- Мы пойдем отсюда на могилу Бена, эти желтые цветы - для него.
Мисс Клара. Рут позабыла про нее и не заметила, была ли она на похоронах Бена. А мисс Клара не из тех, кто станет навязывать себя, совать свой нос, разводить сплетни. Рут поняла, что после смерти крестной Фрай мисс Клара, должно быть, чувствовала себя очень одинокой, и Рут пронзило чувство жалости и печали, да и вины тоже - ведь она могла бы сделать для мисс Клары что-то, могла бы проведать ее, побеседовать с ней. Но ее отгородили от всех - сначала всепоглощающее счастье с Беном, потом холодная, непроницаемая оболочка горя. И она всех забыла.
Она сказала:
- Хотите, мы вам поможем - хотите, мы посадим ваши цветы?
Она видела, что мисс Клара стоит, смотрит в нерешительности на украшенную цветами могилу и ей не хочется уходить.
- Джо...
Он тотчас подошел и взял у мисс Клары корзину.
- Земля сырая и очень холодная, - сказала Рут, - вам не следует становиться на колени. Вы объясните Джо, как бы вам хотелось посадить цветы...
Она прочла благодарность в глазах мисс Клары.
Джо сказал:
- Я приду к тебе, Рут, как только закончу здесь. Ты подожди меня.
- Конечно.
И она пошла одна с корзиной мха и золотых цветов в руках, обогнула церковь и одна принялась украшать могилу Бена. Солнце зашло за колокольню, и здесь было темнее. Мох на ощупь был похож на водоросли, а дерн свежей могилы казался очень холодным. И Рут подумалось о том, другом, теле, снятом в сумерках со страшного креста, и перед ней возникли гулкие сырые своды пещеры, и завернутое в пелены обескровленное тело, и большой камень, которым завалили вход, и она ощутила в себе всю скорбь, страх и отчаяние тех - погребавших его - мужчин и женщин.
- Бен, - произнесла она, и ее рука замерла в неподвижности на еще не покрытом мхом куске дерна. Но внутри нее был покой, и она не пыталась представить себе, что лежит сейчас там, под землей.
Теперь она уже почти не различала окраски цветов, они уже не казались такими яркими, как тогда, когда она срывала их, и какими станут снова завтра, под лучами утреннего солнца. Выкладывая крест, она сажала цветы тесно друг к другу, так что остроконечные лепестки одуванчиков и чашечки лютиков переплетались с посаженными между ними первоцветами.
Когда Джо присоединился к ней, уже порядком стемнело, да и могила была украшена почти вся. У Рут ломило ноги и спину. Она протянула Джо корзину.
- Закончи ты - здесь должна быть и твоя доля труда.
Она выпрямилась и стала растирать руками шею и плечи. Воздух был напоен запахом влажных цветов.
- Мисс Клара ушла домой. Она велела передать тебе... - Джо не договорил.
- Что велела она передать?
- Велела сказать тебе: "Я все время помнила о ней. Думала о ней каждый день".
Кто-то принес с собой фонари, и дрожащие серебристые пятна света прорезали тут и там мрак кладбища, и казалось, что в траве на могилах прячутся светляки. На мгновение перед глазами Рут возникло чье-то лицо, на которое упал свет фонаря. Но все тонуло в безмолвии. Джо выпрямился, помолчал с минуту, отдыхая, и сказал:
- Завтра... - В голосе его слышалось волнение. - Подумай, как это будет выглядеть завтра!
Да, подумала Рут, верно, завтра будет сиять солнце, и цветы на могилах будут подобны одеждам восставшего из мертвых. Но если он восстанет, где я обрету его, где увижу? Как могу я знать?
Она так устала и телом и душой, что готова была лечь прямо здесь, на землю, и уснуть среди всех этих уснувших навеки мужчин и женщин и так дождаться утра и новой жизни.
- Джо...
- Да, может, мы пойдем теперь, все ведь уже сделано?
- Да, все сделано.
Корзины опустели и стали почти невесомы, и Джо подхватил их с земли. Все, кто еще оставался на кладбище, сбились в одну кучку, невдалеке от тропинки, и переговаривались о чем-то, фонари покачивались у них в руках. Но когда Рут и Джо проходили мимо, все умолкли и словно замерли. Быть может, никто из них уже не захочет посмотреть в ее сторону, перемолвиться с ней словом? Ну что ж, она это переживет, и не ей их судить.
Кто-то стоял на тропинке за воротами. Джо застыл на месте. Но Рут пошла вперед, и, когда поравнялась с этим человеком и взглянула ему в лицо, ее охватило то же чувство, какое она испытала, увидав мисс Клару, сострадание и стыд за то, что она отгородилась от чужого горя.
Артур Брайс выглядел старым: его искалеченное плечо и рука бессильно обвисли, и Рут видела, что он не знает, как заговорить с ней, не решается начать.
Тут Джо поравнялся с ней.
- Я приду, - запальчиво сказал он отцу. - Я скоро буду дома.
- Да нет... - Отец покачал головой, переступил с ноги на ногу. - Я ведь знал, что ты здесь, я не беспокоился.
Ну да, никто из них никогда не беспокоится о нем, Джо всегда говорил ей: "Они меня не замечают. Их не интересует, чем я занимаюсь".
Но так ли это? Откуда ей знать, какие чувства испытывает Артур Брайс после смерти своего старшего сына и как на самом-то деле относится к своему младшему сыну, который отгородил себя от семьи? Артур Брайс ведь не из тех людей, у которых мысли и чувства как на ладони. Потому что он неловок и еще потому, что он сам не вполне понимает себя. Рут подумала: я никогда не была близка к нему, никогда не старалась проникнуть в его душу, а он - отец Бена, не будь его, не было бы и Бена, и все же он чужой. Они словно бы впервые в жизни встретились лицом к лицу.
