Когда Клео вернулся, он сначала ничего мне не сказал, а я и не спрашивала. Наверно, не хотела знать. Он привез фотографию: они с Альбертом сидят на каком-то полумесяце со звездами позади. Этот снимок я до сих пор храню и не расстанусь с ним за миллион долларов.
А после ужина он усадил меня на диван, взял за руку и говорит: "Мамочка, я хочу, чтобы ты держалась молодцом". Сердце у меня так и упало. Врачи сказали ему, что наш мальчик при рождении получил травму, вызвавшую кровоизлияние в мозг. "Он умрет?" А Клео ответил: "Ох, нет, милая, физически он абсолютно здоров. Его всего проверили, с ног до головы". Когда я это услышала, у меня словно камень свалился. Я сказала: "Спасибо Тебе, Господи!" - и встала, но Клео удержал меня: "Подожди, милая, ты должна ещё кое-что знать". А я говорю: "Раз малыш здоров, меня больше ничего не интересует". Но он усадил меня обратно. "Мамочка, нам придется кое-что серьезно обсудить". И объяснил: врачи сказали, что Альберт может прожить долго и болеть не будет, но что касается умственного развития, то он останется на уровне четырех-, пятилетнего ребенка. На всю жизнь. И порой такая тяжкая ноша - иметь ребенка с подобным дефектом - оказывается непосильной для родителей. Клео сказал, что есть специальное заведение... Но я не стала его слушать. "Ноша? - удивилась я. - Разве можно называть тяжкой ношей такого замечательного, милого и доброго малыша? Кто мог такое придумать? Боже мой, да Альберт с первой минуты стал радостью всей моей жизни. В целом мире нет малыша с такой чистой душой, как у него". И много лет спустя, когда у меня портилось настроение, стоило мне взглянуть на Альберта, - и все как рукой снимало. Я не знала ни дня отдыха, но мне это было не в тягость. Ни разу у него в голове не возникло недоброй мысли. Он просто не знал, что на свете существует зло.
Многие огорчились бы, родись у них неполноценный ребенок, но мне кажется, Господь Бог сделал его таким, чтобы уберечь от страданий. Он даже не догадывался, что на земле есть плохие люди. Он всех любил, и все любили его. Я действительно всем сердцем верю, что Бог послал мне ангела, и иногда мне прямо не терпится попасть на небеса, чтобы снова его повидать. Мы были с ним большие друзья, и мне очень его не хватает. Особенно на Пасху.
Миссис Тредгуд взглянула на свои руки.
- Ну, раз мне придется ещё немного побыть здесь, я вспомнила о той картинке, что у меня дома в спальне висит. Там индейская девушка с веслом плывет в каноэ по реке в лунном свете. Она одета, и я попрошу Норриса, когда у него найдется свободная минутка, заскочить ко мне и принести эту картинку.
Миссис Тредгуд вытащила что-то из коробки с крекерами, и глаза её мгновенно загорелись.
- Ой, Эвелин, поглядите-ка, я приз нашла! Маленький цыпленок. Прелесть какая! - И она радостно показала подруге игрушку.
ЕЖЕНЕДЕЛЬНИК МИССИС УИМС
"Бюллетень Полустанка"
30 декабря 1939г.
ИСЦЕЛЯЮЩИЕ ШВЕЙНЫЕ МАШИНКИ ОКАЗАЛИСЬ НАДУВАТЕЛЬСТВОМ
Человек, недели две назад продававший в нашем городе так называемые исцеляющие швейные машинки, которые вроде бы должны лечить вас во время шитья, был арестован в Бирмингеме. Оказалось, машинки эти вовсе не французские, а сделаны под Чатганугой, в штате Теннеси, и никакие они не исцеляющие. Бидди Луис Отис очень огорчилась: она надеялась, что машинка, которую она купила, поможет ей избавиться от артрита.
Бойскауты Полустанка Дуэйн Гласс и Вернон Хэдли получили значки "Настоящий мужчина", а Бобби Ли Скроггинс перешел в скауты-орлы. Предводитель скаутов Джулиан Тредгуд в качестве награды повез их на экскурсию к чугунной статуе Вулкана в Бирмингем, на вершину Красной горы...
Джулиан потом рассказывал, что статуя Вулкана такая огромная, что у него в ухе можно стоять в полный рост.
Вопрос на засыпку: у кого, скажите на милость, может возникнуть желание постоять в человеческом ухе?
Веста Эдкок устроила в "Восточной звезде" обед для дам и приготовила птифуры.
Кстати, Опал убедительно просит соседей не кормить её кошку Бутс, даже если она станет попрошайничать и вести себя так, будто умирает с голоду. У неё дома полно еды, к тому же ей нужно соблюдать диету, поскольку доктор говорит, что она слишком разжирела.
Дат Уимс
Р.S. Никто не находил декабрьский выпуск "Нэшнл джиографик", который моя дражайшая половина Уилбур где-то посеял? Он никак не может смириться с этой потерей, так как не успел дочитать журнал.
ТРУТВИЛЛЬ, ШТАТ АЛАБАМА
8 января 1938г.
С тех пор как Иджи повесила в кафе фотографию слонихи мисс Фэнси, Озорная Птичка, младшая дочка Онзеллы и Большого Джорджа, буквально ею бредила. Она умоляла отца свозить её в парк Эйвондейл посмотреть на эту слониху, и больше ни о чем не могла думать.
Озорная Птичка уже месяц как болела. Доктор Хэдли поставил диагноз: пневмония, и сказал, что если не заставить её поесть, он не берется утверждать, что девочка проживет до конца следующей недели.
Большой Джордж стоял над кроваткой дочери с нетронутой тарелкой овсянки. "Ну, пожалуйста, съешь ложечку за папу, а! Одну малюсенькую ложечку за своего папу, детка! Ну чего ты хочешь? Хочешь, папа принесет тебе сахарного котика?"
Озорная Птичка, которая в свои шесть лет весила всего тридцать фунтов, лежала безразличная ко всему на свете, с погасшими глазами и качала головой.
- Хочешь, мама сделает тебе печенье? - спрашивала её Онзелла. - Хочешь печенье с медом, деточка?
- Нет.
- Миз Иджи пришла к тебе, и миз Руфь. Смотри, какую вкуснятину принесли. Ну съешь кусочек.
Девочка отвернулась к стене, на которой висели фотографии из журналов, и что-то буркнула.
- Что, деточка? - наклонилась к ней Онзелла. - Ты говоришь, что хочешь печенье?
Озорная Птичка еле слышно сказала:
- Я хочу миз Фэнси.
Онзелла отвернулась, пряча слезы.
- Ну вот, видите, миз Руфь? Она вбила себе в голову, что хочет поехать посмотреть эту слониху, и больше ничего не желает. Говорит, что не станет кушать, пока не увидит её.
Иджи с Большим Джорджем вышли на крыльцо и сели на потрепанные зеленые раскладные стулья. Большой Джордж смотрел в сад невидящим взглядом.
- Миз Иджи, я не могу допустить, чтобы моя девочка умерла, не увидав эту слониху.
- Джордж, ты же знаешь, нельзя тебе сейчас в парк Эйвондейл. Там только на прошлой неделе ку-клукс-клан устроил очередное сборище. Они тебе башку снесут, как только ты ступишь за ворота.
Большой Джордж помолчал немного и сказал:
- Ну что ж, тогда им придется снести мою башку, потому что я лучше буду мертвый в земле лежать, лишь бы не видеть, как моя девочка мучается.
Иджи знала, что это не пустые слова. Этот огромный мужчина, который мог поднять и унести здоровенную свинью, так нежно и трогательно любил свою дочку, что, если Онзелле случалось шлепать её, не выдерживал и убегал из дому. А когда он под вечер возвращался с работы, Озорная Птичка бросалась к нему, карабкалась, словно по дереву, и обнимала за шею. Она могла обмотать его вокруг своего мизинца, словно ленту новогоднего серпантина.
В этом году он мотался на трамвае в Бирмингем только ради того, чтобы купить ей пасхальное белоснежное платье и туфельки. Утром на Пасху Онзелла заплела кучеряшки Озорной Птички в маленькие косички и повязала белые банты. Сипси, увидев девочку в этом наряде, расхохоталась и сказала, что она похожа на муху, попавшую в кувшин молока. Но Большого Джорджа совсем не беспокоило, что дочка у него черная, как полуночное небо, и что у неё курчавые волосы. Он взял её с собой в церковь и посадил на колени, будто она - принцесса Маргарет Роуз23.
Поэтому чем хуже становилось Озорной Птичке, тем больше Иджи волновалась за Большого Джорджа: он мог Бог знает что натворить ради своей крошки.
Прошло два дня. После ливня было холодно и сыро. Культяшка возвращался из школы по рельсам, вдыхая дым сырых сосновых дров, валивший из труб ближайших домов. На нем были коричневые вельветовые брюки и видавшая виды кожаная куртка. И все же он продрог до костей.
Добравшись наконец до кафе, он уселся на кухне перед печкой. Уши, отогреваясь, горели огнем.
- Милый, ну почему ты не надел шапку? - укоряла его Руфь.
- Забыл.
- Ты же не хочешь заболеть, правда?
- Нет.
Он обрадовался, увидев Иджи. Она подошла к шкафу и, надевая пальто, спросила, не хочет ли он прокатиться с ней и Смоки до Бирмингема, им надо попасть в парк Эйвондейл. Он подскочил как ужаленный.
- Еще как хочу!
- Тогда пошли.
Руфь возмутилась:
- Минуточку! А уроки?
- Нам совсем немного задали.
- Если я тебя отпущу, ты обещаешь мне все сделать, когда вернешься?
- Да, мама.
- Иджи, вы ведь только туда и обратно?
- Конечно. Мне надо всего лишь поговорить там с одним человеком.
- Ну ладно. А шапку-то, Культяшка!
Но он уже выбегал из дверей.
- Пока, мам!
Руфь сунула его шапку Иджи.
- Постарайтесь вернуться до темноты.
- Обязательно вернемся. Не скучай.
