- А теперь, когда случилась такая перемена, перед царем будет нечто другое. Я буду стоять перед ним, и он будет знать, что я подчинилась чужой воле, что меня изнасиловали. И то, что меня изнасиловали, что я сдалась на милость злодеев, станет причиной того, что царь больше меня не захочет. Царь привык к тому, что мы спорим с ним по важным вопросам, он умеет извлекать мудрые мысли даже из того, что называет моими придирками, когда я пытаюсь тактично высказать свое мнение по определенным вопросам после того, как он высказал свое. Он привык к тому, что я стараюсь, чтобы мое мнение не совпадало с его мнением, даже если я вижу, что его мнение - самое мудрое из возможных. Я поступаю так потому, что играю роль совести народа, а мнение народа часто не совпадает с мнением царя, и совесть царя и народа не сливаются в единое целое. Он привык к этому и полюбил это во мне, хотя лицо его бывает иногда сердитым. Он не желает видеть меня сдавшейся. Если он увидит, что высокие чувства не борются во мне с пораженчеством, он удивится, он не вынесет этого и заскучает рядом со мной.
- Месть может стать лекарством для душевных ран. Она, а не знание правды и желание уладить все с наименьшими потерями.
Так говорила себе Забиба.
И однако же в душе ее нарастало чувство одиночества, как будто хищный зверь терзал ей внутренности, рвал жилы, печень и даже груди. Разве не растерзал хищный зверь, который надругался над ней, ее груди, словно хотел сделать это для того, чтобы такими их увидел царь? Их шайка не способна опозорить царя, даже если этого пожелает. Почему бы им не опозорить царя, унизив его любимую? Овладеть ею, разрушить изнутри, сделать изгоем среди людей. Утрата любимого человека тем, кто его любит, - это уже другая сторона любви. Должно быть, из этого и исходили злодеи, когда решились на то, что они сделали, но как им удалось найти того, кто был зловреднее всех? Как они узнали, что вот этот сделает с ней то, что он сделал, даже если она будет сопротивляться? Возможно, это солдат, который по неизвестной причине сбежал с поля боя, а потом решил отомстить тому, кого счел своим врагом, чтобы излечить в себе этот комплекс. А может быть, полицейский, от которого из-за его оплошности ушел разыскиваемый преступник. Или торговец женщинами, который продает их знатным людям, а сам не может овладеть ни одной, и потому он возненавидел женщин и от имени всех больных и неспособных решился на это злодейство против той, что стала их символом у царя.
Тогда сказала Забиба:
- Не мог этого сделать солдат. Потому что он помнит, что его главный долг - защита страны. А тот, кто кладет свою жизнь на дело защиты страны, чтобы гордились им друзья и негодовали враги, не может сделать того, что было сделано. То же и полицейский, хотя иногда мы плохо думаем о некоторых из них из-за ежедневных трений с ними, когда возникает противоречие между тем, кто считает своим главным делом исполнение закона, и тем, кто считает, что закон противоречит его личной свободе. Полицейский не мог сделать этого, потому что преступное действие, совершенное против меня, незаконно, а долг полицейского не только в том, чтобы уважать закон, но и в том, чтобы делать так, чтобы его уважали другие.
И вдруг она почувствовала, словно чьи-то когти вонзились в ее сердце и пустили из него кровь. Но она не могла объяснить это только тем состоянием, в котором пребывала после случившегося несчастья.
Муж ее думал, что Забиба вернется во дворец, чтобы рассказать царю о случившемся, и даже не подозревал, что она отправится домой. А Забиба привязала лошадь возле дома и, поскольку была в таком унизительном виде, подошла к дому неслышно. Ее муж, полуобнаженный, смывал кровь, которая сочилась из его шеи и других частей тела, раненных Забибой, когда она сопротивлялась, а он ее насиловал. Забиба заметила все это в приоткрытую дверь, в которую заглянула узнать, нет ли кого в доме, потому что ей совершенно не хотелось ни с кем разговаривать.
Тут поняла она наконец, что это муж ее изнасиловал, что это он был с бандой мерзавцев. В голове у нее сразу же возникли новые мысли, не те, что были раньше. Ей стал понятен этот заговор, и она совершенно точно поняла, почему целью заговорщиков стала она, а не царь. Тот, кто не в силах сладить с господином, попытается сделать это с его слугой, наложницей или невольницей.
- Но что заставило эту гниль (она имела в виду своего мужа) совершить эту трусливую и подлую выходку? Если у Хискиля, шайки эмиров и сводников и тех торговцев, что окончательно потеряли совесть, была своя цель, что заставило пойти на это его? Разве не у власть имущих самое жестокое отношение к добродетели и человеческому достоинству?
Он трус. Это точно. Но то, что он еще и подлец, я не могла предположить. Разве не по делам судят о человеке? Пытался ли он подражать царю? Или он решил, что если он не может быть царем, то может стать таким, как царь, если овладеет его возлюбленной? Разве не существует разницы, гниль (это она о муже), между завоеванием благосклонности и изнасилованием?
Потом она подумала про себя:
- Тот, кто не может придумать в угоду своей жене что-либо новое, не думает ли он, что достаточно ее изнасиловать, чтобы удовлетворить? Это не лучше, чем лечить рану, из которой сочится гной, снова и снова заражая ее. Пропади ты пропадом, подлый предатель!
Она беззвучно плюнула в его сторону, потом вошла, изобразив движение у двери, чтобы он не догадался, что она все видела. Это осложнило бы все дело или заставило его действовать не так, как она замышляла, и не тогда, когда ей было удобно.
- Разве изменение задач, средств и сроков не требует дополнительных усилий и жертв? Разве человек иногда не проигрывает битву, если он идет на изменения, которые не были необходимыми?
Подумав так, Забиба открыла дверь и шагнула в дом.
Она дала своему презренному мужу возможность одеться и повязать на шею куфийю. Он стал заматывать и голову, отговариваясь тем, что вывихнул шею. И, решив, что Забиба ему поверила, всякий раз, когда она к нему приближалась, находил какое-нибудь оправдание, чтобы она не увидела его шеи, и старательно ее избегал. А Забиба то и дело выказывала желание посмотреть, что там у него, и делала это таким образом, что больной стал подозревать, что ей все известно.
Что до того, что случилось с ней, то он расспросил ее обо всем, как будто ничего не знал, делая при этом грустное лицо, и она все подробно ему рассказала, внимательно следя за его глазами, чтобы увидеть его реакцию. Он же стал вести себя так, будто его схватил ифрит* и хочет бросить на землю, чтобы переломать кости и выбить из него душу.
Понравилось Забибе истязать так своего мужа, и делала она это с удовольствием. Разве желание женщины отомстить не сильнее желания мужчины? Если найдет она способ против того, кого ненавидит, то заставит его вдоволь натерпеться всяких мучений и изведать самых горьких поражений. Многие мужчины, особенно те, у кого есть свои принципы, не стремятся специально к мести, хотя она и бывает одним из элементов их борьбы, но когда речь идет о женщинах, если их сердце кровоточит или кто-то взял над ними верх, у их мести появляется вполне определенная цель, доставляющая им удовольствие. Они, наверное, заживо бы съели того, кто доставил им страдания, предоставься им такая возможность. Разве не знаете вы, как Хинд, дочь Атабы, жевала печень Хамзы, да будет доволен им Аллах, в отместку за то, что он убил в бою ее отца, брата и дядю?
Муж Забибы пытался скрыть правду о случившемся, а она снова и снова спрашивала его о том, каким образом он повредил себе шею. Муж ее, вместо того чтобы рассердиться, возмутиться и пригрозить отомстить тому, кто мучил ее, напоминал пса, который осмелился в доме хозяина своего сожрать пищу, которая ему не предназначалась, или лаять на гостя, или по ошибке укусить самого хозяина, а хозяин прогнал его. Хвост этого пса болтался между задних лап, и весь его вид, походка и поведение говорили о крайней степени его унижения.
И хотя мы сравнили мужа Забибы с нашкодившей собакой, собака из благодарности к хозяину никогда его не предаст. Муж же ее поступил с ней вероломно, поэтому назвать его собакой будет мало. Шкуру собаки можно еще использовать, если ее выдубить и отмыть, а в шкуре ее мужа было столько скверны, что к ней нельзя было прикоснуться, не замаравшись, даже если ее омыли бы все воды вечной реки Тигр.
Забиба умылась и надела чистую одежду. Она опоясала себя мечом и выехала на своем белом коне. Она поспешила, заметив, что солнце может взойти раньше, чем она достигнет внешних ворот дворца. У ворот обычно много солдат, и ее вид породит расспросы и разговоры, которые не удержатся в стенах дворца. Слухи быстро распространяются среди дворцовой прислуги, а от нее узнают все и другие люди. Разве не достаточно прислуге подслушивать и знать все, о чем говорят, что думают и что делают цари? А разве языки их наложниц не становятся зачастую рупором их состояния? Не стоит опаздывать с прибытием к воротам дворца. Рассвет поможет мне скрыть царапины на лице, которые я получила в схватке с этим бешеным псом.
