Дверь вагона тут же закрывается, и поезд немедленно трогается, дабы продолжить маршрут, прерванный заговорщиками для проведения этой операции, настолько стремительной, что машинисты ничего не заподозрили. Покинув свой командный пост, W произносит "Хоп!" И направляется к банкетке в конце вагона, потирая при этом руки. Дойдя до лже-Бен Саида, он дружелюбно хлопает по плечу владельца длинношерстого пальто, отчего тот вздрагивает. Затем W усаживается напротив и спрашивает, обращаясь к человеку, выдающему себя за мелкого буржуа с гомосексуальными наклонностями, перед которым теперь незачем ломать комедию, утаивая сообщничество, в чем бы оно ни выражалось:
- Ну что, кропаем?
Бен Саид, с великим тщанием занося подробности увиденной сцены в записную книжку с потертой молескиновой обложкой, которую вытащил из кармана, дабы не терять времени, в самый момент ареста, бурчит в ответ что-то нечленораздельное и продолжает испещрять линованную страницу, медленно, но без помарок, крошечными отчетливыми буковками - их ровному построению почти не мешает подрагивание вагона поезда-экспресса.
W добавляет:
- Здорово они сцапали девчонку! - Бен Саид, издав точно такое же одобрительное ворчание, работу над текстом не прекращает. Он описывает сейчас, как Лора, по-прежнему зажатая между двумя гигантами, которые слегка завернули ей руки за спину, чтобы подавить в зародыше всякую мысль о сопротивлении, оказывается в коридоре, чей вход напоминает углубление, предназначенное для укрытия работников железной дороги, но приводит он, после долгого пути в полной темноте и нескольких поворотов, в комнату, похожую на куб, слабо освещенную голой лампочкой, свисающей на проводе с потолка. Пол, четыре стены и потолок облицованы той самой керамической плиткой, что была некогда белой и встречается повсюду на станциях и на переходах; однако тут она сохранилась в несколько лучшем состоянии. Из мебели здесь только стол из неструганого дерева и такие же стулья - старые и грязные, какие можно увидеть только на невзрачных кухнях южных штатов, реконструированных в павильонах для показа по телевидению.
М сразу же закрывает проход в коридор, толкнув тяжелую железную решетку, а затем, повернув торчавший в замке ключ, кладет его себе в карман, тогда как Морган, сев за стол, немедленно выдвигает ящик, откуда достает папку из красного картона и кладет ее перед собой. Дополнительными аксессуарами служат листок белой бумаги и золотая ручка с убирающимся вовнутрь пером, которую врач готовит к работе столь тщательно, как если бы это был шприц для инъекций. М усаживается на другой стул, стоящий чуть в стороне, у стены. Девочка, которую они, едва заперев входную решетку, выпустили, отбежала в самый дальний от преследователей угол; там она присела на корточки, вжимаясь в стену, словно надеясь пройти сквозь нее, и обхватив коленки руками. Она сразу увидела, что здесь нет дивана, на котором ее могли бы изнасиловать, и это испугало ее еще больше. Кроме стола и стульев в этой комнате находится еще только железная клетка, типа клетки для хищника, кубической формы, диаметром примерно в полтора метра; прутья, расположенные на расстоянии десяти-двенадцати сантиметров, совершенно идентичны прутьям входной решетки - иными словами, проскользнуть между ними не смог бы даже ребенок.
Доктор Морган, закончив свои приготовления, издает тихий продолжительный свист, звучащий почти на одной ноте. Из темноты мгновенно возникает крупная серая крыса - возможно, та же самая, что несколькими мгновениями раньше появилась на путях - и бежит к решетке, просунув пока одну только голову между двумя вертикальными прутьями. Никто в комнате не шелохнулся, но Лора не сводит глаз с животного, тогда как мужчины, по всей видимости, не обращают на него никакого внимания.
Доктор вновь свистит, на сей раз в убыстренном ритме, и крыса, прыгнув через горизонтальную поперечину, семенит мелкими шажками по направлению к Лоре, однако на середине комнаты останавливается, поскольку свист прекратился. Очевидно, она выполняет приказы хирурга, а тот наблюдает за реакцией юной пленницы, щуря усталые глаза за очками со стеклами миндалевидной формы сейчас он даст животному сигнал броситься на нее. Лора уже ясно представляет себе этот прыжок, но тут серия более низких и более медленных звуков изменяет первоначальные намерения крысы, заставляя ее отступить, а затем и исчезнуть за решеткой коридора, откуда она пришла. Морган снимает очки левой рукой и согнутым указательным пальцем правой очень долго трет, один за другим, свои глаза. Затем он убирает очки во внешний карман халата на левой стороне груди, вынимает из правого внешнего кармана другую пару, внешне неотличимую от первой, открывает красную папку и, делая вид, что изучает какие-то документы, обращается к пленнице, не давая себе труда взглянуть на нее.
- Итак, - произносит он медленно, очень утомленным голосом, - ты все поняла. Если станешь неправильно отвечать во время допроса, будешь отдана на съедение этой крысе и еще нескольким ее сородичам, которые начнут обгладывать тебя в самых нежных местах, отгрызая маленькие кусочки, дабы не вызвать преждевременной смерти. Это, естественно, продлится несколько часов. Если же, напротив, ты будешь хорошо отвечать на вопросы, мы просто привяжем тебя к рельсам, перед самым появлением поезда-экспресса, и, таким образом, ты избавишься от мучений. Выбор за тобой.
Затем, после небольшой паузы, прерываемой лишь шелестом просматриваемых страниц, он приступает к допросу:
- Стало быть, твое имя Лора Гольдштюкер, ты дочь Эммануэля Гольдштюкера, который...
- Не дочь, а племянница, - поправляет Лора.
- Дочь, - повторяет Морган, - это написано на первой странице твоего досье. Не цепляйся к словам.
- Племянница, - говорит Лора. - Мой отец был убит в Камбодже во время тридцатидневной войны. В рапорте это должно быть отражено.
Морган, явно раздосадованный этим возражением, склоняется над папкой, чтобы просмотреть различные бумаги, написанные от руки или отпечатанные на машинке. Наконец, он выпрямляется, зажав в руке прямоугольник очень толстой пожелтевшей бумаги (нечто вроде формуляра) и помахивая им перед собой, словно адвокат на уголовном процессе.
- Вот! - восклицает он с торжеством. - Через год твой дядя удочерил тебя.
- Нет, - упорствует Лора. - Я отказалась.
- Тебе было пять лет, - говорит доктор,-как же ты могла отказаться? Это невозможно, ты просто тянешь время. Если мы будем вникать в подобные истории, то никогда не кончим. Итак, повторяю: ты дочь (приемная) Эммануэля Гольдштюкера, президента фирмы "Джонсон лимитед", который на два месяца задержал выплату взносов. По этой причине тебя сегодня утром приговорили к смерти.
- Хорошо, - кивает Лора, - вы хотите получить выкуп? Сколько?
- Ты не понимаешь: я же сказал, что тебя приговорили к смерти. Это не подлежит обжалованию. Завтра твоему дяде-отцу пришлют небольшой сувенир на память о тебе, а вечером наш инкассатор заглянет в его квартиру Если он и тогда не заплатит, экзекуции будет подвергнута его красивая рыжая шлюха, Джоан Робесон, однако ее ожидают более сложные и жестокие пытки: наш судебный исполнитель Бен Саид как раз сейчас занят составлением этой обширной программы, которая будет приложена к посылке. Быть может, это не окажет должного воздействия на Э.Г. Но в любом случае пригодится для завтрашней операции.
- Вот как! - взрывается Лора, не помня себя от ярости. - Значит, решили начать с меня, а эту дрянь оставить про запас? Так я и думала: старому маразматику она дороже, чем я! Меня используют, чтобы показать ему серьезность угрозы в отношении его драгоценной бляди... Только этого никогда не будет!
- Ты ошибаешься, - произносит доктор, - судя по рапорту, все именно так и будет. Впрочем, вполне возможно, что старому Гольдштюкеру дороже молодая любовница, нежели девочка твоего склада, от которой можно ждать одних только неприятностей. Но это не единственная причина установленной нами очередности. Джоан, как было сказано, принадлежит к нашей организации; поэтому мы принесем ее в жертву лишь тогда, когда все средства и в самом деле будут исчерпаны.
- Если она работает на вас, - говорит Лора, - значит, она абсолютно ничем не рискует.
- Вовсе нет, - говорит хирург, - подумай сама: если мы ее пощадим, Гольдштюкер что-нибудь заподозрит;
однако мы никак не можем позволить, чтобы он догадался о том, какую роль она играла при нем вот уже почти полгода. Следовательно, ей придется, если в этом возникнет необходимость, покориться ужасной судьбе, которую готовит ей Бен Саид. Поскольку он втайне влюблен в нее, то программа обещает быть захватывающей.
- Чем же это можно будет доказать?
- Рапортом. Ты забываешь, что документация ведется безупречно, а малейшие отступления от истины пресекаются безжалостно.
- В таком случае, на вашей совести много мертвецов, - говорит Лора, не особенно надеясь разжалобить своего палача столь банальными утверждениями.
