Тут Педро взлетает над землей и кричит мне со смехом:
- Вот видишь, доктор. В точности, ну в точности такой же ответ я приготовил для тебя.
L
Перед любой далекой дорогой положено сделать кое-какие распоряжения. Сами знаете. Кенара поручить заботам соседа, у которого нет кошки, соседку с другой стороны попросить, чтобы по временам, если будет сушь, поливала цветы, кому-нибудь дать ключ от дома, чтобы изредка открывал окно и проветривал горницу. Всему этому нет конца, вы никогда не можете быть уверены, что распорядились обо всем необходимом. И вот теперь, когда мне уже и старая Енуфа предсказала по картам, что меня ожидает дальняя дорога, я стал готовиться к отъезду.
Теперь я уже и Енуфе не перечу. Как я ее сердил, когда обзывал колдуньей и отказывался от гаданья на картах. А теперь? Отчего не погадать? Какую еще радость я могу ей доставить? Теперь она велит мне снять "крышу", разделить колоду на три кучки, в каждой перевернуть верхнюю карту, а сама тем временем бормочет слова, которых я не понимаю, обращает взор к потолку и крутит растрепанной головой, но пускай делает что хочет, пускай пытается вычитать, что меня ожидает или что меня не минует, каждый раз выходит одно: дальняя дорога. Вот я и собираюсь.
Самый тяжелый камень спал с моей души, потому что я знаю: деревня не останется без лекаря. Это было нелегко. Пришлось подъезжать с разных сторон. Через Варду, который и сам, не лучше меня, ходит сгорбленный и жалуется на ноги и на одышку, через Гану, день ото дня хорошеющую и счастливую, если не считать того, что у них до сих пор нет детей. Думаю, все решило мое сказанное как бы мимоходом: мол, нередко спокойная жизнь в деревне способна воздействовать на явления, для которых при стремительном темпе городского быта не существует лекарств. Но что бы ни оказало решительного действия, докторчик в конце концов дал согласие вернуться в деревню и занять мое место, когда я решусь выйти на выслугу. О том, что моя выслуга начнется в тот день, когда меня в гробу вынесут из дома и уложат на маленьком кладбище в могилу рядом с моей Анной, мы не говорили, но подозреваю, что они это знают, как и то, что их будет ожидать мой дом, который потом перейдет в их владение.
Тaк спала с моих плеч забота о Педро. Ясно, что Гана о нем позаботится, и кто знает, может, когда-нибудь научится понимать его язык и сможет - она или ее муж, а возможно, и оба - пользоваться плодами Педровой мудрости. Об этом мы с Педро, вероятно, еще поговорим.
Других забот, собственно говоря, у меня не много. Только надо еще зайти к кузнецу, чтобы он поменял крепь на колодце. И при этом попрошу Йонаса укрепить ножки скамьи перед домом. Хотелось бы, чтобы на ней по вечерам сиживали Гана с докторчиком и вместе смотрели на звезды, а тем временем Педро будет как страж стоять на спинке. И на крыше надо бы поменять несколько черепиц, но об этом уж им самим придется позаботиться. Еще раз перечитаю горстку старых, пожелтевших от времени писем, потом сожгу их и, думаю, буду готов в дoрoгу.
Когда вечером я ложусь в постель, то не сразу гашу свет, смотрю на потолочные балки и пытаюсь читать письмена сучьев, щелей и трещин, которыми время исписало листы старых деревьев. Я и теперь не приблизился к тайне алфавита времен - вероятно, хотя бы Фран мне скажет, смогу ли я читать эти письмена, - а сейчас мои глаза могут лишь восхищаться красотой каждого завитка этой рукописи. Но когда я закрываю глаза, завитки превращаются в знакомые черты лица кого-нибудь из наших деревенских. Тогда я гашу свет, ибо вижу эти лица и во тьме - пожалуй, еще яснее именно во тьме.
Лица старых мужчин и женщин, которые покинули этот свет до меня, чередуются с лицами соседей, спящих сейчас в притихших домах вдоль всей деревни, и с лицами детей, такими, какие они будут, когда дети вырастут и начнут готовиться в дальний путь, как готовлюсь теперь я. Они проходят мимо меня длинной чередой, некоторые мелькнут, точно воспоминание о стрекозе над водой, другие возвращаются снова и снова, здороваются со мной, мы кричим друг другу о том, что хотели сказать прежде, но не успели, это славная процессия, у которой нет конца и голоса которой дозвучат, когда меня осилит сон.
А потом они приходят ко мне во сне, как прежде приходили посидеть около меня на скамье перед домом, и тогда я с кем-то разговариваю, а с кем-то мы только молча глядим друг другу в глаза. Приходит отец Бальтазар, хочет дать мне отпущение, но я приношу шахматную доску, и мы снова играем партию, которую ни один из нас уже не выиграет. Варда тоже здесь и спрашивает: "Что думаешь теперь? Жизнь все же имеет сквозное действие?" И Надя, единственная, о которой мне известно, что я ее обидел, все же и она мне улыбается, словно давно меня простила, словно понимает, что меня тогда выгнало из ее объятий в одиночество.
Соседи прогуливаются вокруг меня. Тереза пришла мне напомнить, что танцевала на моей свадьбе, Павел с корнетом играет мне вечернюю зорю, ночной сторож Тусар пришел пропеть одиннадцатый час, а кузнец Йонас привел свою жену Магду, они держатся за руки, и Енуфа с картами в кармане передника, и верзила Замора, и вылеченные упрямцы Филипп с Паладой, и Карасов Янек, и маленькая Адела, скачущая с камешком на босой ноге к последнему квадрату, за которым находится рай. И другие, и другие идут толпой, все, кого я знал, и всем я киваю, приветствуя, и ни с одним из них у меня нет распрей, неожиданно мне кажется, что в каждом из них я узнаю черты собственного лица, нечто, что они переняли у меня и уносят как бы на память.
А в конце торжественной процессии идет Фран, он кивает мне, приветствуя, но до сих пор не подал знака, чтобы я присоединился к нему и вместе с ним отправился в путь. Между нами тоже нет распрей. За ним приходит Анна, моя Анна, красивей, чем когда-либо прежде. Столько любви в ее очах, однако, думаю, в них отражается лишь то, что живет в моих. Мы молча идем навстречу друг другу, все ближе и ближе на шажок-другой, но прежде чем наши руки соприкоснутся, я всякий раз просыпаюсь. А уверенность в будущей встрече остается во мне, она сильнее, чем разочарование от того, что я проснулся.
Тогда мои глаза, блуждая, направляются к окну, на котором в первых лучах рассвета мягко вырисовывается силуэт моего Педро. Он ждет меня и солнце. И в момент, когда увидит, что я открыл глаза и что на востоке розовый перламутр утра начал разливаться по опрысканным росой полям, выпятит грудь и победоносным криком объявит о приходе нового дня.
LI
Точно я заранее знал - не пошел спать в привычный час. Только успел разуться и прилег на кровать в чем был. Стал читать, как уже давно читаю каждую ночь письмена, составленные из суков и щелей в потолочных балках, и в ту самую минуту, когда изгибы не поддающегося расшифровке послания начали превращаться в знакомые черты соседей по деревне, услышал, как кто-то колотит в мою дверь.
Я встал, обулся, натянул пиджак, перекинул через плечо заранее приготовленную торбу и только после этого пошел отворять. На пороге, как я и подозревал, мял в руках шляпу Мартин муж. Красивого статного парня выбрала себе Терезина внучка. Он был из соседней деревни, и родители невесты дали согласие на брак лишь при условии, что он переедет в их хозяйство, а не увезет Марту к себе. Никто об этом не пожалел. Тома был работящий, делал все, что только прочитывал в глазах Марты, и люди в деревне относились к нему с симпатией. И вот он стоял на моем пороге точно так, как я мысленно это рисовал, и явно был поражен больше меня, ибо я к его приходу был готов, а он не мог знать, что не успеет произнести ничего, кроме "добрый вечер", как я тут же возьму из угла палку из дерева сладкой вишни и предложу ему идти.
Но не прошли мы и десяти шагов, как вслед за нами, словно ветер, полетел Педро и опустился на мое плечо.
- Отправляйся домой, - сказал я ему, - вернись на насест. Зачем тебе не спать ночь? Будить кур я тебе все равно не позволю, заранее предупреждаю. Почему ты не идешь спать?
Так и подобными словами я уговаривал его, но он, как будто не слышал, упрямо стоял на моем плече, так что мне не оставалось ничего иного, как сдаться и показать рукой, чтобы он хотя бы перелетел на свое обычное место на предплечье. У меня сейчас не было времени ссориться с этим упрямцем. Пришлось в конце концов признаться себе: ведь я, собственно, даже рад, что Педро хочет быть со мной в тот час, до которого я так хотел дожить.
- Когда начались боли? - расспрашивал я Тому, который все время шел на шаг впереди меня.
- Еще днем. Но мать сказала, что звать вас ни к чему, она и сама справится. А потом мы уже не могли слушаться ее приказаний, ни я, ни отец, и мне все же позволили сходить за вами.
- И, наверное, в последнюю минуту, - ворчал я. - Все они одинаковы. Именно так появилась на свет твоя Марта. Как сейчас помню. И тоже по вине ее бабки. Тереза без конца долбила свое: кто, мол, нуждается в докторе? К чему такие церемонии, когда ее мама родила во время жатвы прямо в поле и все обошлось благополучно. У каждой таких премудростей полон амбар. А под конец тоже прибежали и тоже в последнюю минуту.
