Фрэнк Эсмонд возразил на это, что он вовсе и не хочет учиться больше, и если кузену Гарри охота захлопнуть книгу и пойти с ним половить рыбу, то чем скорее он это сделает, тем лучше; а маленькая Беатриса заявила, что если Гарри вздумает уехать, она тотчас же пошлет за Томом Тэшером, а уж он-то наверняка будет рад водвориться в Каслвуде.
Но вот однажды прибыл из Винчестера посланный с письмом, запечатанным черной печатью, в котором декан извещал миледи, что сестра его умерла и все свое состояние, исчислявшееся в две тысячи фунтов, завещала шестерым его, декана, дочерям, а своим племянницам; и не раз впоследствии Гарри Эсмонду вспомнился быстрый взгляд, который при этом известии бросила на него добрая госпожа, и краска на ее щеках. Она не пыталась выказать притворное огорчение по поводу смерти родственницы, с которой ни она сама, ни ее семья не знались уже много лет.
Когда о случившемся услышал милорд, он также не стал строить постную мину.
- Деньги нам очень кстати; можно будет заново отделать музыкальную залу и пополнить запасы в погребе, а для вашей милости купить карету и пару лошадей, которые годились бы и под верх и в упряжку. Тебе, Беатриса, мы купим клавикорды, тебе, Фрэнк, славную лошадку на хекстонской ярмарке, а Гарри дадим пять фунтов на книги, - сказал милорд, щедрый на свои деньги, а уж на чужие и подавно. - Да если бы у тебя каждый год умирало по тетке, Рэйчел, мы бы всем твоим деньгам нашли употребление, а заодно и деньгам твоих сестер.
- У меня только одна тетка, милорд, а что до моих денег, то... то я предназначаю их для другой цели, - сказала миледи, густо покраснев.
- Для другой цели? Да что ты смыслишь в денежных делах, душа моя? воскликнул милорд. - И разве я, черт возьми, не даю тебе все, что тебе нужно?
- Эти деньги я хочу употребить на... Вы не догадываетесь, на что, милорд?
Милорд поклялся, что не знает, подкрепив клятву одним из самых забористых своих словечек.
- На эти деньги я хочу снарядить Гарри Эсмонда в колледж. Кузен Гарри, - сказала миледи, - не к чему вам дольше скучать в нашей глуши; вы поедете учиться и прославите свое имя, а вместе и наше.
- Черт возьми, Гарри и здесь не так уж плохо, - сказал милорд, на мгновение нахмурясь.
- Гарри уезжает? Как, вы хотите уехать, Гарри? - в один голос воскликнули Фрэнк и Беатриса.
- Да, но он вернется; этот дом всегда будет его домом, - сказала миледи, и голубые глаза ее посмотрели на Эсмонда с небесной кротостью, - а его ученики всегда будут любить его, не правда ли?
- Клянусь богом, ты добрая женщина, Рэйчел! - вскричал милорд, схватив миледи за руку, отчего она покраснела еще больше и попятилась, прячась за спины детей. - В добрый час, кузен, - продолжал он, дружески хлопнув Гарри по плечу. - Я не стану мешать твоему счастью. Отправляйся в Кембридж, мой мальчик; и когда умрет Тэшер, ты получишь Каслвудский приход, если до того времени тебе не представится что-нибудь лучшее. А покупку лошадей и отделку столовой мы отложим до другого случая. Дарю тебе коня"; ступай в конюшню и выбери любого, не тронь только моего иноходца, гнедого меринка и упряжную четверку. Итак, с богом, мой мальчик.
- Пегого, Гарри, пегого. Отец говорит, что это лучшая лошадь во всей конюшне! - воскликнул маленький Фрэнк, прыгая и хлопая в ладоши. - Пойдем сейчас в конюшню, посмотрим его! - А юноша, не помня себя от радости и нетерпения, готов был тут же броситься вон из комнаты и заняться приготовлениями к отъезду.
Леди Каслвуд грустным проницательным взглядом посмотрела ему вслед.
- Ему не терпится нас покинуть, милорд, - сказала она своему Супругу.
Гарри Эсмонд, пристыженный, остановился на пороге.
- Пусть ваша милость скажет одно слово, и я останусь здесь навсегда, сказал он.
- И глупо сделаешь, братец, - сказал милорд. - Полно, полно тебе. Ступай, посмотри свет. Пусть молодость берет свое; и если судьба посылает тебе случай, не упускай его. Эх, зачем мне не семнадцать лет, чтобы я мог вновь отправиться в колледж и отведать трэмпингтонского эля!
- Да, у нас здесь веселья немного! - вскричала миледи, и в голосе ее послышалась грусть, а быть может, и язвительность. - Старый, мрачный дом, наполовину в развалинах, а где и крепкий, так почти пустой; к тому же разве двое детей и женщина - подходящее общество для человека, который привык к лучшему? Мы на то лишь и годны, чтобы прислуживать вашей милости; а уж радостей вам волей-неволей приходится искать на стороне.
- Будь я проклят, Рэйчел, если понимаю, шутишь ты или всерьез говоришь, - сказал милорд.
- Разумеется, всерьез, милорд! - ответила она, все еще не выпуская ручку ребенка. - Какие тут шутки! - С этими словами она низко присела перед ним и, бросив на Гарри Эсмонда долгий взгляд, который как бы говорил: "Помни! Пусть он не понимает меня, но ты-то понимаешь хорошо", - вышла из комнаты вместе с детьми.
- С тех пор как она узнала об этой проклятой хекстонской истории пусть отсохнет язык у того, кто рассказал ей! - ее точно подменили, - сказал милорд. - Прежде была смирней деревенской скотницы, а теперь сделалась горда, как принцесса. Послушай меня, Гарри Эсмонд, - продолжал милорд, держись подальше от женщин. Все бабы, с которыми я когда-либо знался, доставляли мне одни неприятности. В Танжере была у меня жена-туземка, и, так как она ни слова не знала по-английски, я мог надеяться, что проживу с ней спокойно. Так нет же, она едва не отравила меня, приревновав к одной молодой еврейке. Потом твоя тетка Иезавель, - она ведь и в самом деле приходится тебе теткой, твоему отцу не слишком сладко жилось с ней; а теперь вот миледи. Когда я в первый раз увидел ее, она сидела на крупе лошади, позади своего отца, декана, совсем дитя на вид - да так оно и было; казалось, лучше шестипенсовой куклы ей не придумать подарка. А нынче видишь, какая стала недотрога - фу-ты, ну-ты, не подходи - закричу, - императрице впору. Дай-ка сюда кубок, Гарри, мой мальчик. Кто с утра выпивает, тот горе забывает, а кто в полдень продолжает, тот заботы не знает. Черт возьми, кто ж откажется от кружки хорошего эля, да еще с брэнди пополам, клянусь Юпитером! - И, по правде сказать, милорд, должно быть, усердно следовал этому рецепту, ибо зачастую он уже к полуденной трапезе еле ворочал языком, а за ужином и вовсе не мог вымолвить ни слова.
Теперь, когда вопрос об отъезде Гарри Эсмонда решился, казалось, будто леди Каслвуд тоже довольна, что расстается с ним; ибо не один раз, как только юноша, быть может, стыдясь своего тайного нетерпения (и, во всяком случае, искренне огорченный мыслью о разлуке с теми, чья любовь и безграничная доброта были неоднократно доказаны), пытался выразить свою глубокую благодарность любимой госпоже и рассказать ей, как ему грустно уезжать от тех, кто приютил его и обласкал, безродного и бездомного сироту, леди Каслвуд тотчас же обрывала как жалобы, так и изъявления преданности и не хотела вести иных разговоров, как только о будущей славе Гарри и его жизненных успехах.
- Мое скромное наследство позволит вам четыре года жить джентльменом. Ваши способности, прилежание, честь, с помощью небесного провидения, довершат остальное. В Каслвуде вы всегда найдете родной дом; и дети, ваши любимые ученики, никогда не разлюбят вас и не позабудут. Помните, Гарри, сказала она (и тут в первый раз на глазах у нее навернулись слезы, а голос едва заметно дрогнул), - может статься, что волею судьбы я должна буду их покинуть, и отец их тоже - и им понадобится верный друг и защитник. Обещайте же мне, что вы будете им таким же верным другом, каким... каким, думается мне, я была для вас - и да будет с вами мое материнское благословение!
- Бог свидетель, сударыня, я сделаю все, - сказал Гарри Эсмонд, бросившись на колени и целуя руки своей обожаемой госпожи. - И если вам угодно, чтобы я не уезжал никуда, я останусь. Не все ли равно, пробью ли я себе дорогу в жизни или умру безвестным и безродным сиротою, каким жил до сих пор? Мне довольно знать, что ваша любовь и ласка всегда со мною, и я не хочу иного долга, кроме долга сделать вас счастливой.
- Счастливой! - повторила она. - Да, я должна быть счастлива с моими детьми и...
- Пусть так! - вскричал Эсмонд (ибо он хорошо знал всю жизнь своей госпожи, хоть она никогда с ним об этом не говорила). - Но если не счастье, так хоть покой. Позвольте мне остаться и работать для вас, позвольте мне остаться и быть вашим слугою.
- Нет, нет, вам нужно уехать, - сказала миледи, смеясь, и на мгновение положила руку на голову юноши. - Вы не должны оставаться в этой глуши. Вы отправитесь в колледж и добьетесь там отличий, которые подобают вашему имени. И это будет приятнее всего для меня, а если... если вы понадобитесь мне или моим детям, я позову вас; и я знаю, что мы можем на вас надеяться.
- Пусть небо покарает меня, если вы ошибетесь! - сказал Гарри, поднимаясь с колен.
- Мой рыцарь жаждет встретить дракона, чтоб тотчас же вступить с ним в бой, - смеясь, сказала миледи; слова ее заставили Гарри вздрогнуть и покраснеть, ибо он и в самом деле только что подумал, как хорошо было бы, если б ему представился случай немедля доказать свою преданность и любовь. Но то, что миледи назвала его "своим рыцарем", несказанно его обрадовало, и он снова и снова возвращался к этому мыслью, прося у бога сил для того, чтобы на деле с честью оправдать это звание.
