Все произошло так внезапно, словно разразилась гроза среди ясного неба. Монтегю был потрясен. Для него мало значило, что сам он был теперь вне поля боя и что лично ничего не теряет. Он походил на человека во время землетрясения, который внезапно увидел перед собой разверзнувшуюся землю. Хотя Аллан и чувствовал себя в безопасности, он не мог уйти от того факта, что трещину дала та самая земля, на которой ему придется провести остаток жизни, и что новая пропасть может разверзнуться как раз под его ногами.
Монтегю не видел ни малейшего шанса спасения для Прайса и Райдера; он считал их совершенно уничтоженными и не удивился, если бы прочел, что они обанкротились. Но эти люди, видимо, выдержали не одну бурю. Все ограничилось только слухами. Акции Миссисипской стальной компании тем не менее больше не поднимались. Аллан заметил, впрочем, что и акции Северной Миссисипской железной дороги понизились на восемь - десять пунктов.
Это было время великого волнения в финансовом мире. Все лето фондовую биржу трясло как в лихорадке. Казалось, что финансовые тузы и управляющие железными дорогами взяли за правило предсказывать общее разорение каждый раз, когда им приходилось произносить спичи на банкетах.
Никто, однако, не мог понять причин кризиса. Одни утверждали, что виной всему речи президента страны, его атаки на крупных капиталистов. Другие считали, что мировой капитал был истощен непрерывными войнами, землетрясениями и пожарами. Третьи жаловались на недостаток средств у правительства. Неоднократно среди общего шума раздавался трезвый голос какого-нибудь радикала, заявлявшего, что падение курса вызывалось преднамеренно, но подобное мнение казалось до того нелепым, что его или встречали насмешками, или вовсе не обращали на него внимания. Что касается Монтегю, то мысль о том, что в стране имеются люди, способные изменить положение на рынке и беззастенчиво использующие колебания цен в своих целях, казалась ему совершенно абсурдной.
Как-то раз вечером он разговорился об этом с майором Винейблом. Тот просто посмеялся над ним. Майор назвал десять - двенадцать лиц - среди них Уотермана, Дюваля, Уаймана, - которые заправляли большей частью банков в столице. Им были также подвластны три крупнейших страховых общества с капиталом в четыреста или пятьсот миллионов долларов; один из них контролировал крупную трансконтинентальную железную дорогу, которая придерживала двадцать - тридцать миллионов для спекуляций с акциями.
- Если двое или трое из этих господ захотят, - заявил майор, - то они в один день затормозят всю финансовую деятельность страны. Если они поведут наступление на какие-либо фонды, то могут понизить стоимость акций до любых пределов.
- Но как же они могут это сделать? - поинтересовался Монтегю.
- Таких возможностей у них более чем достаточно. Вы заметили, что последний крупный кризис начался при крайней нехватке денег, какой уж много лет не видели на Уолл-стрите. Теперь представьте себе, что эти господа сосредоточили большие финансовые средства и договорились между собой изъять их из оборота в условленное время. Представьте себе, что и их собственные банки, и банки, директора которых подкуплены ими, и страховые общества, которыми они заправляют, сделают то же самое! Можете себе вообразить, как все бросятся добывать деньги, искать займы. И при такой нервозной обстановке, при почти полном отсутствии кредита. Причем это вспыхивает в массовом масштабе, - разве вам не ясно, к чему все это может привести?
- Это похоже на игру с огнем, - заметил Монтегю.
- Опасность, однако, не так велика, как можно предположить, - ответил майор. - Наше спасение в том, что крупные финансовые воротилы не могут поладить между собой. Уотерман, например, добился займа в десять миллионов от казначейства. Уайман, напротив, добивается повышенных цен и берет на Уолл-стрите ссуду в пятнадцать миллионов. Здесь в городе не менее двенадцати крупных банковских трестов.
- И они соперничают друг с другом? - спросил Монтегю.
- Конечно, - отвечал майор, - например, борются за контроль над иногородними банками. Все банки страны отправляют избыточную часть своих капиталов в Нью-Йорк, что составляет около четырехсот - пятисот миллионов долларов, то есть огромную сумму. Многие крупные банки финансируют до двух тысяч различных учреждений, и на этой почве процветает самая отчаянная конкуренция. Короче, происходит ожесточенная схватка.
- Все ясно, - сказал Монтегю.
- Только на одном все банки сошлись, - продолжал Винейбл, - на своей ненависти к независимым банкам. Дело в том, что крупные банки обязаны иметь в наличии двадцать пять процентов своего капитала, в то время как независимые - только пять, благодаря этому оборот средств у последних быстрее, они выплачивают четыре процента по вкладам, широко себя рекламируют и вытесняют монополистов. Их около пятидесяти в одном Нью-Йорке, и в их руках сосредоточивается около миллиарда долларов. И прошу вас запомнить мои слова: из-за этого вскоре прольется кровь.
Монтегю было суждено вспомнить это пророчество.
Через несколько дней произошел случай, который пролил новый свет на положение вещей. Однажды после обеда к Аллану пришел Оливер. Он принес с собой письмо.
- Аллан, - сказал он, - что ты об этом думаешь?
Монтегю взглянул на письмо. Оно было от Люси Дюпре.
"Мой дорогой Олли, - прочитал он, - я оказалась в весьма затруднительном положении, так как одна денежная операция, на которую я рассчитывала, не удалась. Все средства, с которыми я приехала в Нью-Йорк, на исходе. Теперь мое положение довольно тяжелое. У меня имеется вексель на сто сорок тысяч долларов, выданный мне Стенли Райдером в уплату за акции. Он подлежит оплате через три месяца. Мне пришло в голову, что вы, быть может, знаете кого-нибудь, кто мог бы учесть или выкупить этот вексель. Я была бы очень рада отдать его за сто тридцать тысяч. Прошу вас, сохраните все это между нами".
- Как ты думаешь, что все это значит? - спросил Оливер.
Аллан пристально посмотрел на него.
- Право, мне нечего сказать.
- Много ли было у Люси денег, когда она приехала сюда?
- Три или четыре тысячи долларов. А затем она получила еще десять тысяч от Стенли Райдера при продаже своих акций.
- Не могла же она так много израсходовать! - воскликнул Оливер.
- Она могла куда-нибудь поместить свои деньги, - сказал Монтегю задумчиво.
- Да никуда она их не помещала! - воскликнул Оливер.
- Но не это меня смущает, - заметил Монтегю. - Я не пойму, почему Райдер сам не учтет этот вексель?
- Вот именно! Почему он разрешил Люси пустить его вексель в продажу?
- Возможно, он об этом даже не знает. По-видимому, она держит свои дела в тайне от него.
- Чепуха, - возразил Оливер. - Я ничему этому не верю. Я думаю, все это происки самого Райдера!
Монтегю в недоумении пожал плечами.
- Я полагаю, он пытается учесть свой собственный вексель, - продолжал Оливер, - я не верю, чтобы Люси решилась обратиться к нам ради себя самой. Скорее, она согласилась бы умереть с голода. Она слишком горда.
- Однако Стенли Райдер, - возразил Монтегю, - президент Готтамского треста...
- Это ничего не значит. Это его собственный вексель, а не треста, и, уверяю тебя, ему неоткуда взять денег. Несколько дней назад одна крупная компания приостановила платежи, а я знаю, что Райдер входил в число ее пайщиков. Он пострадал также при понижении курса акций Миссисипской стальной компании, и я готов побиться об заклад, что он рыщет теперь повсюду в поисках денег. Тут-то он и решил использовать Люси. Чтобы выйти из положения, он не остановится перед тем, чтобы забрать у нее последний доллар.
Монтегю некоторое время хранил молчание. Потом он крепко стиснул пальцы и проговорил:
- Я должен увидеть ее.
Люси выехала из дорогого отеля, в котором устроил ее Оливер, и сняла квартиру на Ривер-Сайд. На следующее утро Монтегю отправился туда.
Она встретила его в дверях гостиной. Аллан заметил, что Люси бледнее обычного. Ее лицо отражало следы пережитых волнений.
- Аллан! - воскликнула она. - Я знала, что вы придете. Как вы могли так долго не появляться?
- Я не думал, что вы хотите меня видеть, - сказал он.
Она ничего не ответила и села, не спуская с него глаз, в которых сквозил испуг.
Внезапно он почувствовал, что в душе его что-то оборвалось.
- Люси! - воскликнул он. - Не хотите ли вы уехать отсюда? Уехать, пока еще не поздно?
- Куда? - спросила она.
- Куда-нибудь! Поезжайте обратно домой.
- У меня нет дома, - ответила Люси.
- Уходите от Райдера, - сказал Монтегю. - Он же губит вас!
- Никто не руководит моими поступками, Аллан, - сказала Люси. - Вы не должны винить Стенли, мне неприятно это слышать.
Она замолчала.
- Люси! - сказал Монтегю. - Я читал письмо, которое вы написали Оливеру.
- Я так и подумала. Просила же его этого не делать.
