Когда А. возвращается к себе, его уже ждет капитан дворцовой охраны, офицер высокого роста, интеллигентный, с почти европейскими чертами лица. Капитан в курсе дел оппозиции, тайная полиция уже донесла ему. Он пренебрежительно отзывается о главе церкви, теологе: да он просто суеверный мистик, на самом деле правитель вовсе не является воплощением шестиединого Бога, или как там называется эта чушь, в действительности это просто бессовестный человек, который скрывается за раздутым штатом чиновников, в одном только дворце правителя служат более двухсот писцов, все давно безнадежно коррумпировано, подгнило, все это средневековые пережитки. Просто надо выкурить всех их из этого гнезда, нужно действовать, вот и все. Начались эти безобразия более двадцати лет назад, к сожалению, сам он тогда был еще слишком молод, так что точно ничего не знает.
Но, насколько ему известно, однажды откуда-то пришел некий чужестранец, пешком, в лохмотьях, который по какой-то случайности знал язык страны и по этой причине был принят народом как предреченный правитель, после чего чужестранец овладел столицей, что ему легко удалось, потому что страна находилась тогда в состоянии полной анархии, в абсолютном беспорядке, борьбе всех против всех. И будто бы потому население приветствовало новый строгий порядок, как бы предопределенный шестиединым Богом; это был всегдашний обман, которому поддались все.
Этот порядок снова выродился в невыносимую диктатуру, которая стала таким же произволом, как прежде анархия, и требует столь же много жертв, никто не застрахован от ареста и смертного приговора, даже он, капитан. Очевидно, правитель сошел с ума, а быть может, он тоже пленник административного аппарата, который никого к нему не допускает и держит его в изоляции, поэтому все свои надежды народ связывает с бунтовщиком, который тем временем уже объявился и в котором народ так же видит посланца Бога, как и более двадцати лет назад видел его в нынешнем правителе, народ так же религиозен, как и тогда.
А. Изумлен. Наконец он отвечает, что ему ничего не известно о приходе бунтовщика. Капитан смеется, кланяется и умолкает.
Во дворец главы церкви приходят политики и удивляются. увидев капитана. Но тот объясняет им, что он заодно с ними, что больше колебаться нельзя и уже на рассвете надо совершить государственный переворот, охрана дворца посвящена в тайну и готова действовать.
Так как бунтовщик наконец объявился и устранил все противоречия в народе и среди политиков благодаря своему мудрому посредничеству, дальнейшее промедление бессмысленно. Послан ли бунтовщик самим шестиединым Богом, как верит в это народ, или он такой же человек, как и все другие, который только воспользовался исключительной, может быть случайной, возможностью, чтобы вновь подарить народу свободу, во что он сам верит, будучи капитаном дворцовой охраны, не играет никакой роли, да, собственно, все, что думает о себе бунтовщик, неважно, решающим является то, что он представляет собой политическую реальность, которую нужно использовать, ведь речь идет о свержении ненавистного правителя, и ни о чем больше.
А. вдруг начинает осознавать, что все воспринимают его как того самого бунтовщика. Он тщетно пытается разъяснить это недоразумение, но никто ему не верит, все смеются, никого невозможно разубедить в этом заблуждении. А. знает язык страны, А. - тот самый долгожданный бунтовщик, мессия. Политики и капитан дворцовой охраны расходятся только в полночь. Глава церкви остается стоять перед А., серьезный и печальный.
- Ты - бунтовщик, - говорит он ему, - не пытайся более отрекаться. Прими свой рок, ни один человек не может больше помочь тебе.
Потом старик поднимает руку, как будто благословляет его, уходит из зала и возвращается в свои покои.
А. в смущении вдет к себе, где его поджидает некий молодой священник, который уже не раз попадался А. на глаза. Всегда казалось, что он хочет что-то сообщить ему. И теперь он тоже колеблется, смущается, наконец он просит А позволить ему что-то сказать. А. кивает. Молодой священник ведет А. обратно в зал и проводит в покои главы церкви. Там пусто. А. смотрит на молодого священника, но все еще не понимает, чего тот от него хочет.
- Главы церкви во дворце нет, - говорит молодой священник,
- Ну н что? - спрашивает А.
- Глава церкви и есть наш правитель, - говорит молодой священник. Правда, у него нет никаких доказательств, добавляет он, но все его поиски приводят именно к такому заключению.
Глава церкви и есть тот чужестранец, который более двадцати лет назад пришел в страну в лохмотьях, пешком. Он въехал в столицу на лошаке, как теперь А., и захватил одновременно ц церковную и государственную власть, и все сочли его правителем, предопределенным шестиединым Богом, как теперь все видят в А. предреченного бунтовщика. Однако глава церкви как будто проявился в двух ипостасях: с одной стороны, неприступный, немилосердный правитель, с другой добродушный теолог, открытый каждому и дарящий всем утешение; таким образом, он внушал народу надежду и ужас.
- Это чепуха, - возражает А.
Молодой священник кланяется.
- Это следы истины, господин, - отвечает он, собираясь проводить А. обратно в его апартаменты.
- Я сам найду дорогу, - говорит А., все еще возмущаясь этими нелепыми домыслами. Но в зале его хватают и арестовывают два солдата из дворцовой охраны.
- Кто отдал приказ? - спрашивает А. невозмутимо.
- Правитель, - отвечает один.
- Вы сами разговаривали с правителем? - продолжает спрашивать А.
- С ним никто не разговаривал, - отвечает другой. А - продолжает настаивать:
- Откуда же вам известно, что приказ исходит от него?
- Это точно известно, - звучит ответ.
А. дает увести себя. В дверях, ведущих во внутренние покои главы церкви, стоит молодой священник, с безучастным видом, молча.
Оба солдата проводят А. через ночной город во дворец правителя, где его встречает капитан дворцовой охраны, который шепчет ему, что все это только подстроенная хитрость, что солдаты, как и все, верят, что арестовать А. приказал сам правитель. На самом же деле А. арестовали по его, капитана, приказу, чтобы обмануть правителя, осторожность в таком деле не помешает. Через несколько минут А. будет освобожден, бунт может начаться еще до рассвета, в любой момент, даже раньше, чем запланировано, все готово, все на подходе.
Но едва мнимый бунтовщик оказывается в следственной тюрьме, как все старые разногласия вспыхивают среди союзников снова, они сами мешают себе, вновь обнаруживаются старые противоречия, консервативно настроенные политики начинают сомневаться, действительно ли А. тот самый предопределенный шестиединым Богом бунтовщик, если это так, то он мог бы сам себя освободить. Политики прогрессивного революционного направления опасаются, что А., как и старый правитель, просто установит новую диктатуру, ведь он тоже пришел в страну в лохмотьях, из чужих земель. Наконец, колеблется и сам капитан дворцовой охраны.
Дискуссии и переговоры тянутся до утра, потом продолжаются весь день, потом весь следующий. Администрация не знает, будет она арестована или нет, правитель, как и прежде, невидим, глава церкви хранит молчание, а народ ждет, как ждал и доныне. Бунт откладывается. Сначала временно, а потом навсегда.
Политики покидают столицу, возвращаются в свои поместья, проводятся первые аресты, первые казни, трупы под тихую мелодичную музыку несут к могилам, в гробах, покрытых голубыми коврами.
А., не зная никаких новостей, ждет своего освобождения, он все еще убежден, что каждую минуту, каждую секунду может вернуться капитан. Тогда А. выйдет перед народом, перед своим народом, чтобы объявить ему свободу. Проходят секунды, минуты, часы, дни, он зовет, кричит, никто не отзывается.
А. помещают в зал, стены которого сложены из зеркал. Пол и потолок тоже из зеркал. Он ищет дверь, но она тоже из зеркала, и потому он ее не находит.
Время идет, ни допросов, ни единой, весточки извне. А. мечется по своей тюрьме; то ему кажется, что все стены раздвинулись, то ему чудится, что они сузились, а зал представляется крошечным помещением, состоящим из многих комнат, из анфилады комнат.
Постепенно он теряет рассудок. Он принимает себя, отраженного во многих зеркалах, за необъятную толпу, которая собралась, чтобы поднять бунт против правителя. Он выступает перед этой мнящейся ему массой людей с обвинительными речами против произвола и несправедливости правителя, произносит все более пламенные слова о свободе и справедливости для всех. требует со все более безумной риторикой, чтобы объявились добровольцы. готовые пойти на штурм дворца, где скрывается невидимый правитель, отважно разбить стены, свергнуть тиранию, сжечь все законы, открыть темницы и освободить его.
Его дух так запутывается, что он одновременно воображает себя и внутри и снаружи, и на свободе и в тюрьме. Но никто не отзывается, когда он недвижно ждет ответа, его тысячекратно отраженный в зеркалах образ и есть толпа бунтовщиков, но она неподвижна, как и он сам. Он впадает в отчаяние, он думает, что приверженцы покинули его, и бросает им в лицо слова свободы.
