- Всего доброго, сэр.
- Всего доброго, Дьюи.
Мейболд неподвижно стоял на мосту, держа в руках карточку, пока шаги юноши не замерли вдали. Придя в себя, он прежде всего прочитал то, что было написано на карточке:
Дьюи и сын, возчики
Перевозка и доставка
Меллсток
N. В. Мебель, уголь, картофель, живность и другой груз доставляются в любое место без задержки.
Мистер Мейболд облокотился о парапет моста и стал смотреть на реку. И не вглядываясь, он видел, как вода стремительно вырывается из-под арок моста, падает плавно небольшими порогами, а затем разливается широкой заводью, где среди пучков длинной зеленой травы, вздымающейся и опадающей под напором течения, резвятся ельцы, пескари и форели. Простояв минут десять, священник выпрямился, достал из кармана письмо, тщательно порвал его на мелкие клочки, - так что и двух слогов не осталось рядом, - и бросил всю горсть бумаги в воду. Он стоял и глядел, как клочки кружились в водовороте и устремлялись прочь, как их уносило вдаль, к океану, и как они постепенно исчезали из виду. Наконец он сдвинулся с места и быстро зашагал обратно, в Меллсток.
Дома он долго и мучительно собирался с силами, наконец, сел за письменный стол и написал следующее:
"Дорогая мисс Дэй,
по чистой случайности мне стал ясен смысл Ваших слое: "Соблазн слишком велик", Вашего расстройства и Ваших слез. Сегодня я знаю то, чего не знал вчера, - что вы не свободны. Отчего же Вы не сказали мне этого? Отчего? Вы думали, я это знал? Нет, я не знал. Если б знал, мой приход к Вам был бы непростителен. Но я не упрекаю Вас! Возможно, тут и нет Вашей вины - не знаю. Хотя я не могу выразить, какому испытанию подвергли вы мое о Вас мнение. Я все равно люблю вас, Фэнси, и то, что я сказал Вам, не утратило силы. Но, отдавая должное достойному человеку, который полагается на Ваше слово, подумайте, честно ли будет при сложившихся обстоятельствах, если Вы ему откажете?
Искренне Ваш
Артур Мейболд".
Он позвонил.
- Велите Чарльзу сию минуту отнести вот эти тетради и эту записку в школу.
Служанка взяла у него пакет и письмо, и вскоре священник увидел в окно, как мальчик вышел из ворот, держа пакет под мышкой, а письмо в руках. Подперев рукой голову, Мейболд смотрел, как мальчик спустился по дороге и свернул на тропинку, бежавшую по берегу реки в сторону школы.
Тут ему повстречался другой мальчишка, и после непринужденного приветствия, за которым последовал легкий обмен тумаками, встречный мальчишка направился к дому священника, а первый скрылся за поворотом.
Мальчишка постучался в дверь, и мистеру Мейболду вручили записку.
Он узнал почерк. Распечатав конверт нетвердой рукой, он прочел:
"Дорогой мистер Мейболд!
Всю ночь напролет, полная грусти, я серьезно думала над вопросом, который Вы задали мне вчера вечером, и над своим ответом. Давать Вам такой ответ я, как честная женщина, не имела права.
По натуре я, как, возможно, и все женщины, склонна восхищаться изяществом манер и тонкостью ума, более того, меня вечно манит мечта жить в окружении более изысканном, чем то, к которому я привыкла. Вы к тому же так лестно отозвались обо мне, а похвалы для меня дороже жизни. Всем этим и вызван был мой необдуманный ответ. Тщеславие и гордыня - так зовутся охватившие меня чувства. Вероятно, таковы они и есть на самом деле.
Надеюсь, что после этого объяснения Вы великодушно освободите меня от слова, которое я слишком поспешно Вам дала.
И еще одна просьба - навсегда сохраните в тайне нашу вчерашнюю встречу и все, что произошло между нами. Если это откроется, навеки будет омрачено счастье благородного человека, который мне верит и которого я по-прежнему люблю и буду любить всегда.
Искренне Ваша
Фэнси Дэй".
На этом переписка между священником и Фэнси закончилась, если не считать полученной от него записки в несколько слов:
"Скажите ему все. Так будет лучше. Он вас простит".
* ЧАСТЬ ПЯТАЯ *
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
I
УЗЕЛ, КОТОРЫЙ НЕ РАЗВЯЖЕШЬ
Последний день пашей повести следует сразу за тем переломом во временах года, когда сельские жители ложатся спать под шум дождя в домах, окруженных голыми деревьями, а проснувшись утром, с изумлением видят, что за ночь ветви оделись зеленью; когда ландшафт словно обременен неожиданно плотной сверкающей листвой; когда прилетает козодой и начинает призывать лето своим напевом из одной-единственной ноты; когда яблони уже отцвели и дорожки и трава в садах усыпаны облетевшими лепестками; когда нежные венчики цветов темнеют и головки клонятся долу под тяжестью хлопотливых пчел, а те жужжат все громче и громче, и наполняющий все вокруг звон переходит в мощное гуденье; когда кукушки, дрозды и воробьи, до той поры веселые и неназойливые друзья, становятся шумными и навязчивыми соседями... Жилище Джеффри Дэя в Иелберийском лесу снаружи выглядело так же, как и всегда в это время года, но неистовый лай собак во дворе говорил о том, что в доме происходит что-то необычное. И правда, для жилища нелюдимого лесника зрелище было редкостное у Джеффри собралось многочисленное общество.
В комнате сидели и стояли в принужденных позах наши старые знакомцы дед Джеймс и дед Уильям, возчик, мистер Пенни, трое ребятишек - в том числе Джимми и Чарли, - а сверх того несколько сельских дам и джентльменов из более отдаленных мест, которых нет надобности называть по именам. Из дому было видно и слышно, как Джеффри хлопотал в пристройке и в саду, стараясь в этот день пораньше отделаться от повседневных дел и забот. Рукава его рубашки были закатаны, и рабочий фартук до поры до времени закрывал новые, парадные брюки, в которые он облачился с самого утра. Бегло оглядев ульи не роятся ли пчелы, - он наконец раскатал рукава и вошел в дом; разговаривая с возчиком Дьюи, Джеффри, чтобы не терять времени, застегивал манжеты, затем поднялся наверх, надел новый жилет, снова спустился вниз и, застегивая на ходу жилет, продолжал начатый разговор, уставившись в лицо возчику словно перед ним было зеркало.
Количество мебели в комнате до крайности уменьшилось - убрали те предметы обстановки, которых было по два, в том числе и часы Томаса Вуда, и Изикиел Сондерс наконец остался единственным судьей во всем, что касалось времени.
Фэнси еще не выходила, в своей комнате наверху она надевала все те одежды и украшения, какие полагались невесте, и скорее нервно, чем весело, посмеивалась в ответ на замечания, миссис Дьюи и миссис Пенни, которые помогали ей одеваться, потому что миссис Дэй, сославшись на головную боль, заперлась с самого утра у себя в спальне. У миссис Пенни с каждого виска спускалось по девять закрученных штопором локонов, и гребень торчал на макушке, словно замок на скале.
Разговор шел об оглашении, в последний раз состоявшемся в прошлое воскресенье.
- И как прозвучали наши имена? - лукаво спросила Фэнси.
- Чего уж там, - отвечала миссис Пенни. - Сроду не слыхивала ничего лучше.
- Ну а как же все-таки?
- Ах, до того мило, до того хорошо, правда ведь, Рейбин? - крикнула миссис Пенни вниз возчику через незаделанную щель пола:
- Что такое? - откликнулся возчик, вопросительно глядя на потолок.
- Правда ведь, оглашение Дика с Фэнси в прошлое воскресенье прозвучало очень хорошо? - снова донесся сверху голос миссис Пенни.
- Еще как, ребятки! Особенно в первый раз. А уж как вся паства зашепталась - просто страх, верно, сосед Пенни? - сказал возчик, подхватывая нить разговора и обращаясь к сидевшему в двух шагах от него мистеру Пенни очень громко, чтоб его услышали наверху.
- Просто не могу припомнить, чтобы когда еще так шептались, - отвечал мистер Пенни, тоже очень громко, - пусть слышат наверху. - А девушки от зависти даже в лице переменились. Право слово, сроду не видал, чтоб так завидовали невесте.
Лицо Фэнси то и дело вспыхивало румянцем; а сердце то и дело трепетало от радости.
- Да, может, это только потому, что в ту минуту никто не молился? сказала она с притворным равнодушней.
- Ну, нет, ничего подобного. Все из-за вашего высокого положения. Они так переполошились, будто застали Дика, когда он, обнимал и целовал вас. Правда, миссис Дьюи?
- Вот, вот, похоже на то.
- До чего же любят люди судачить про других! - воскликнула Фэнси. - Да ведь, милая, коли вы сложили про себя песню, чего же винить тех, кто ее распевает?
- Господи! Как я все это выдержу? - снова вымолвила невеста, на этот раз обращаясь лишь к находившимся в ее комнате женщинам. Лицо у нее пылало, широко раскрытые глаза блестели, она дышала тяжело и прерывисто.
- Отлично все выдержишь, детка, - спокойно отвечала миссис Дьюи. Самое страшное - когда за тобой приезжают, чтоб ехать в церковь, а уж когда идешь к алтарю, откуда только храбрость берется. Я сама через все это прошла и глазом не моргнув, хотя, само собой, опустила очи долу и приняла скромный вид, как оно и подобает девушке. И ты смотри про это не забудь, Фэнси.
