-- Но что с нами будет, когда у людей действительно окажется переизбыток всего? -- нетерпеливо спросил Бретт, ибо Квоте впервые не удалось его переубедить. -- Если у них и правда начнется несварение желудка? Если они не захотят больше ничего покупать? Совсем ничего? Если они объявят забастовку?
-- А разве кто-нибудь вас уверяет, что этого не произойдет? -- спросил Квота. -- Я скажу даже больше -- ваше "если" излишне. Производить товары в изобилии -- значит постепенно подготавливать роковой финал. Это ясно, как дважды два -- четыре.
-- Значит... -- повторил Бретт, покрываясь холодным потом.
-- Значит, чтобы выкарабкаться, нужно сделать выбор, это ясно всякому. Есть только два выхода. Либо властной рукой уравновесить производство и потребление, другими словами, прийти к социализму. А это означает конец частного предпринимательства, конец западной цивилизации. Либо по примеру Америки -- как бы это ни претило вашей милейшей племяннице -- все время создавать новые потребности, раньше чем будут удовлетворены прежние. И действовать так, чтобы Катоблеп сжирал свою лапу медленнее, чем у него отрастет вторая. Вот в этом и заключается моя работа, job, над этим трудятся наши научно-исследовательские лаборатории. Кстати, -- без всякого перехода обратился он к Флоранс, -- я вам искренне благодарен.
Флоранс с недоумением посмотрела на него.
-- Нет, нет, действительно благодарен от всего сердца, -- продолжал Квота. -- Только после разговора с вами я понял, что допустил грубейшую ошибку в организации наших лабораторий. Я глубоко вам за это признателен. Я даже не могу вам высказать как!
Но Флоранс насторожилась. К чему это он клонит...
-- Пожалуйста, не втягивайте меня в ваши гнусные истории, -- сухо бросила она.
-- Вот именно! -- Квота энергично вскинул руку, словно подсек рыбу. -Вот именно в этом моя ошибка! В том, что я с самого же начала не втянул вас. Вы бы помешали нам совершить уйму глупостей! Таких, например, как этот злосчастный чесательный порошок. Я целиком согласен с вами, что подобная мысль могла родиться только у пошляка! Извините меня.
-- Значит, вы это поняли, -- удивленно и даже с некоторым волнением пробормотала Флоранс.
-- Конечно, это же противно здравому смыслу, -- проговорил Квота тоном гордеца, вынужденного признать свою ошибку. -- Равно как и унитазы с норкой, столь полюбившиеся американцам, или их груди-солонки, краска для озеленения травы. Да, я вам признателен за то, что вы открыли мне глаза. Очень признателен, хотя не могу не упрекнуть вас: и вы тоже виноваты. Как вы могли бросить меня? -- с горьким высокомерием закончил он.
-- Я? Вас! -- пробормотала Флоранс. -- Ну, знаете...
Ей хотелось швырнуть ему в лицо, что он нахальный, дерзкий и в то же время наивный и обольщающийся наглец, но, не найдя подходящих слов, чтобы сформулировать свои противоречивые мысли, она так и не закончила фразы.
-- Да, вы бросили нас: меня и вашего дядю, -- продолжал Квота, закрепляя свои позиции, -- бросили на Каписту и целую армию лавочников, которые ничего не понимают, да и не хотят понимать, кроме своей выгоды. Вы, вы покинули нас и ничуть не интересовались, каких глупостей мы здесь можем натворить.
-- Но как же я могла помешать... -- пыталась протестовать Флоранс, которой оставалось только защищаться.
-- Да одним вашим словом, вашим жестом, улыбкой, наконец... -продолжал Квота грустно и даже -- тоскливо. -- Ведь когда мужчина ведет дела один, что он такое? Просто скот. Но если рядом с ним стоит женщина, с ее чувствительной, тонкой натурой, с ее врожденным чувством изящества, и напоминает ему о хорошем вкусе, красоте...
-- Да вам наплевать на хороший вкус и красоту! -- возмущенно прервала его Флоранс в последней попытке взбунтоваться. -- Как вы осмеливаетесь... Ну, хорошо, оставим ваши туфли-пульверизаторы, скребницы и консервированный смех для банкетов и свадеб, раз уж вы якобы жалеете, что пустили их в торговую сеть. Но кто же, как не вы, завалили весь город проигрывателями, роялями, приемниками, разными там орфеолами, радиолами? Вам удалось размножить их в умопомрачительном количестве, так что музыка теперь лишена для людей всякой прелести, не приносит им удовольствия. Знаете, до чего вы довели меня? -- крикнула она в исступлении. -- Я стала мечтать о склепе, о пещере, о ските, да, да, о спокойном и тихом убежище, где бы ничего не было, ничего, наконец, где ничегошеньки нельзя было бы купить, а главное -- ничего нельзя было бы услышать! Звуконепроницаемый погреб с совершенно голыми стенами!
-- Вот видите, -- мягко вставил Квота.
-- Что? -- задыхаясь, спросила Флоранс.
-- Какие прекрасные идеи приходят вам в голову. Насколько вы мыслите тоньше и изысканнее наших психоаналитиков... Каждому универсальному магазину -- по часовне молчания! -- вслух мечтал Квота. -- Кинотеатры, шум и толкотня на улицах... Пусть люди покупают порции тишины, как они сейчас покупают музыку...
-- Да вы что, смеетесь надо мной? Покупать! Покупать! Все время покупать! А речь идет совсем о другом -- нужно, чтобы сначала понравилась вещь, а уж потом бы ее покупали, а не наоборот. Нужно, Квота, покупать только то, что тебя привлекает!
-- Вот видите, вот видите, -- воскликнул Квота. -- "Покупать только то, что привлекает". Прекрасно сказано! Нет, вы все-таки преступница!
-- Я? -- возмутилась удивленная Флоранс.
-- Бросили нас на произвол пошлости, -- сказал Квота. -- И вы хотите вновь совершить такое же преступление! Флоранс, вы, одна вы среди нас можете пробудить у толпы вкус только к хорошим и изящным вещам.
-- Почему одна я?.. -- спросила Флоранс.
-- Да, да, одна вы, -- повторил Квота. -- В ваших силах пробуждать в людях тягу к искусству, к гармонии, разжечь в них благородные потребности, выявить пока еще смутное желание приобщиться к духовным ценностям, вырваться из серенького существования, из прозябания!
-- Да, но как же я могла...
-- Ну, конечно, куда легче, -- продолжал Квота унылым, огорченным голосом, -- дезертировать, сбежать в Европу и эгоистично наслаждаться там всеми прелестями старой цивилизации, ее прекрасными соборами, греческими храмами...
-- Но я же...
-- Вместо того чтобы выполнять здесь свой долг, свои обязанности -тяжелые, возможно даже неблагодарные, но возвышающие душу...
-- Вы имеете в виду...
-- Вместо того чтобы помочь нам бороться с этим мерзейшим Катоблепом, доставшимся нам в наследство от наших отцов, с нашими тупицами психоаналитиками...
-- Квота, если бы вы... если бы я...
-- Вместо того чтобы помочь мне создать Народный институт изящных искусств и культуры, о котором я мечтаю...
-- Значит, вы хотите...
-- ...Вместо того чтобы помочь мне перестроить наши торговые училища, ставя своей целью повсеместное распространение красоты и хорошего вкуса...
-- Но, если вы и впрямь задумали...
-- Да, Флоранс, в этой области предстоит все создавать заново, а вы уезжаете и снова оставляете нас одних...
-- Но как же я могла догадаться...
-- Однако теперь вы все знаете, Флоранс. Теперь, когда вам известно, какая задача стоит перед нами...
-- Квота, я...
-- Вот чего мы от вас ждем, укажите нам, что нужно сделать для исправления наших ошибок, вносите смелые предложения...
-- Вы хотите... вы хотите, чтобы я осталась?
Квота одним прыжком очутился рядом с Флоранс.
-- Значит, вы остаетесь, Флоранс?
-- Я... то есть как... -- растерянно пробормотала Флоранс.
-- Браво, Флоранс! Спасибо! Дайте мне вашу руку.
Квота схватил ее руку, не дожидаясь, пока она ее протянет, и крепко стиснул в своих ладонях.
-- Но за что? За что спасибо? -- лепетала она, застигнутая врасплох, слишком удивленная, чтобы сопротивляться ему.
Жестом профессионального фокусника или полисмена Квота надел на запястье Флоранс браслет, который тут же защелкнулся, словно наручники.
-- Это небольшой сувенир в благодарность за ваше согласие. Ведь вы согласились, не правда ли?
9
В первую минуту Флоранс возмутилась было поступком Квоты, но потом, взглянув на браслет, в который были вделаны шесть миниатюрных часов, обрамленных бриллиантами, замерла от восхищения.
-- Я приготовил вам этот подарок по случаю вашего возвращения, -продолжал Квота с улыбкой. -- Так пусть же сейчас он скрепит и, так сказать, ратифицирует данное вами обязательство остаться с нами.
Флоранс обуревали самые разноречивые чувства: то ей чудилось, что она попалась на удочку Квоты, то, что действительно довела его до раскаяния, а если это так, тогда она просто обязана остаться здесь, чтобы помочь исправить его ужасные ошибки; сыграли свою роль и великолепный браслет, и милое внимание, о котором свидетельствовал этот подарок, и неразгаданная тайна души этого человека, безусловно обладающего притягательной силой и в то же время отталкивающего. Не зная, что делать, она подозвала Бретта:
-- Дядечка! Взгляните-ка! Это же просто чудо!
Они принялись вместе разглядывать браслет: одни часики показывали время, а остальные -- число, день недели, месяц, фазы луны и знаки зодиака.
