- А теперь, леди Корвен, я хотел бы задать вам еще один вопрос, но, перед тем как ответить на него, прошу вас принять во внимание, что от вашего ответа зависит очень многое. Почему вы ушли от мужа?
Динни увидела, как голова ее сестры чуть откинулась назад.
- Я ушла от него потому, что, оставшись с ним, перестала бы уважать себя.
- Так. Но не можете ли вы сказать нам, почему именно? Вы не совершили ничего такого, чего могли бы стыдиться?
- Нет.
- Ваш муж признал, что за ним есть один проступок... и что он просил у вас прощения.
- Да.
- Что же он сделал?
- Простите меня. Я органически не могу говорить о своей жизни с мужем.
Динни услышала шепот отца: "Ей-богу, она права", увидела, как судья высунул голову; его лицо было повернуто к ответчице, губы полураскрыты.
- Насколько я понял, вы сказали, что не могли оставаться с мужем, не теряя уважения к себе?
- Да, милорд.
- И вы считаете, что, уйдя от него вот так, вы не теряете уважения к себе?
- Нет, не теряю, милорд.
Судья слегка приподнялся всем корпусом и стал поворачивать голову из стороны в сторону, словно стараясь, чтобы его слова были обращены не к определенному лицу, а в пространство:
- Что ж, мистер Инстон... Не думаю, чтобы имело смысл настаивать на этом пункте. Ответчица, видимо, твердо решила не отвечать.
Его глаза, скрытые под опущенными веками, словно продолжали следить за чем-то невидимым.
- Если вашей милости угодно... Еще раз, леди Корвен, вы отрицаете прелюбодеяние с мистером Крумом?
- Решительно отрицаю.
- Благодарю вас.
Динни глубоко вздохнула и приготовилась - сейчас наступит пауза, а затем раздастся тягучий голос:
- А разве вы, замужняя женщина, не считаете прелюбодеянием то, что вы принимали молодого мужчину у себя в каюте, оставались с ним наедине в своей квартире в половине двенадцатого ночи, провели с ним ночь в автомобиле и всюду бывали с ним в отсутствие вашего мужа?
- Само по себе это не прелюбодеяние.
- Прекрасно. Вы утверждаете, что до знакомства на пароходе никогда с соответчиком не встречались. Можете вы тогда объяснить, почему со второго же дня вашего пребывания на пароходе вы уже были с ним необычайно дружны?
- Сначала я не была с ним дружна.
- Ну как же! Все время вместе, верно?
- Часто, но не все время.
- Часто, но не все время - со второго дня?
- Да, пароход есть пароход.
- Совершенно верно, леди Корвен. И вы никогда до тех пор с ним не встречались?
- Насколько мне известно, нет.
- Цейлон ведь не так уж необъятен, и круг общества там ограничен?
- Да.
- Состязания в поло, в крикет и другие развлечения... ведь на них постоянно бывают одни и те же лица.
- Да.
- И все-таки вы никогда не встречали мистера Крума? Странно, не правда ли?
- Вовсе нет. Мистер Крум жил на плантации.
- Но он, вероятно, играл в поло?
- Да.
- А вы, как известно, ездите верхом и вообще интересуетесь спортом?
- Да.
- И все-таки вы с ним не встречались?
- Я уже сказала, что нет. Вы можете спрашивать меня до завтра, я буду отвечать то же самое.
Динни перевела дыхание. Перед ней на мгновение мелькнул образ Клер в детстве, когда ее спрашивали про Оливера Кромвеля.
А сочный голос продолжал:
- Вы, вероятно, не пропускали в Канди ни одного состязания в поло?
- Нет, старалась не пропускать.
- И однажды вы принимали у себя участников состязания?
Динни увидела, что Клер нахмурилась.
- Да.
- Когда это было?
- Кажется, в июне прошлого года.
- Мистер Крум тоже был среди участников, не правда ли?
- Если и был, то я его не видела.
- Принимали его у себя, но не видели?
- Не видела.
- Разве хозяйки дома в Канди обычно не замечают своих гостей?
- Насколько я помню, было очень много народу.
- А теперь взгляните, леди Корвен, на программу этого состязания, может быть, она освежит вашу память.
- Я прекрасно помню это состязание,
- Но вы не помните мистера Крума ни на площадке, ни потом, у вас в доме?
- Нет, не помню. Я очень интересовалась игрой местной команды, а потом было слишком много народу. Если бы я его помнила, я бы сразу так и сказала.
Динни почудилось, что прошло бесконечно много времени, прежде чем последовал новый вопрос.
- Я все же предполагаю, что вы встретились на пароходе не как чужие.
- Вы можете предполагать что угодно, но это не так.
- Это вы так говорите.
Уловив шепот отца: "Черт бы его побрал!", - Динни коснулась плечом его плеча.
- Вы слышали показания стюардессы? Это был единственный раз, когда соответчик приходил к вам в каюту?
- Единственный, когда он зашел больше чем на минутку.
- А он заходил еще?
- Раз или два, чтобы взять или вернуть книгу.
- А тогда он пробыл у вас... сколько времени? Полчаса?
- Минут двадцать.
- Двадцать минут... И что же вы делали?
- Я показывала ему фотографии.
- А почему же не на палубе?
- Не знаю.
- Вам не пришло в голову, что это нескромно?
- Я об этом не думала. У меня было множество любительских фотографий и карточек моих родных.
- Но не было ничего, что вы не могли бы показать ему в гостиной или на палубе?
- Думаю, что нет.
- Вы, вероятно, надеялись, что никто этого не заметит?
- Повторяю, я об этом не думала.
- Кто из вас предложил пойти к вам в каюту?
- Я предложила.
- А вы знали, что ваше положение очень двусмысленно?
- Да, но никто, кроме меня, этого не знал.
- Ведь вы могли показать ему карточки где угодно? Не думаете ли вы, что поступили довольно странно, решаясь на столь компрометирующий поступок, и притом без всякого основания?
- Показать их в каюте было всего проще. Кроме того, это были семейные фотографии.
- И вы, леди Корвен, хотите нас уверить, что между вами за эти двадцать минут решительно ничего не произошло?
- Перед уходом он поцеловал мне руку.
- Это уже кое-что, но не ответ на мой вопрос.
- Не было ничего такого, что могло бы удовлетворить вас.
- Как вы были одеты?
- К сожалению, вынуждена сообщить вам, что была совершенно одета.
- Милорд, могу я попросить, чтобы меня оградили от подобных острот?
Динни была восхищена тем спокойствием, с каким судья сказал:
- Отвечайте, пожалуйста, только на вопросы.
- Хорошо, милорд.
Клер вышла из-под навеса и стояла теперь у самого барьера, положив на него руки. На ее щеках выступили красные пятна.
- Вы, вероятно, стали любовниками еще на пароходе?
- Нет, и никогда не были.
- Когда вы снова увидели соответчика, после того как сошли на берег?
- Примерно через неделю.
- Где?
- Недалеко от имения моих родителей в Конда-форде.
- Что вы в это время делали?
- Я ехала в машине.
- Одна?
- Да, я занималась предвыборной вербовкой голосов и возвращалась домой пить чай.
- А соответчик?
- Он был в своей машине.
- Что же он, так с неба и свалился?
- Милорд, прошу оградить меня от подобных острот!
Динни услышала, как в публике захихикали, затем раздался голос судьи, который, казалось, опять обращался в пространство:
- Какою мерой мерите, такою и вам отмерится, мистер Броу.
Хихиканье усилилось. Динни не могла удержаться и взглянула на Броу. Его красивое лицо было какого-то неописуемого винно-багрового цвета. Черты "юного" Роджера выражали и удовольствие и озабоченность.
- Каким образом соответчик очутился на этой глухой дороге в пятидесяти милях от Лондона?
- Он ехал повидать меня.
- Вы это признаете?
- Так он сказал мне.
- Можете вы повторить нам точно его слова?
- Не могу, но я помню, что он попросил разрешения поцеловать меня.
- И вы разрешили?
- Да. Я высунула голову из машины, он поцеловал меня в щеку, вернулся к своей машине и уехал.
- И все-таки вы утверждаете, что не стали любовниками еще на пароходе?
- В вашем смысле не стали. Я не отрицаю, что он любит меня, - так по крайней мере он мне сказал.
- Вы утверждаете, что вы в него не влюблены?
- Боюсь, что не влюблена.
- Но вы позволили ему поцеловать себя?
- Мне было его жаль.
- И вы считаете, что так подобает вести себя замужней женщине?
- Может быть, и нет. Но с тех пор, как я ушла от мужа, я себя замужней женщиной не считаю.
- Ах, вот как?
Динни почудилось, что эти слова произнес весь зал. "Юный" Роджер вынул руку из кармана; он внимательно посмотрел на извлеченный оттуда предмет и положил его обратно. Приветливое лицо женщины, похожей на экономку, нахмурилось.
- А что вы делали после того, как он вас поцеловал?
- Поехала домой пить чай.
- И чувствовали себя очень хорошо?
- Даже превосходно.
Снова раздались смешки. Судья повернулся в ее сторону.
- Вы говорите серьезно?
- Да, милорд. Я хочу быть абсолютно правдивой. Даже если женщина сама не любит, она всегда благодарна за любовь.
Судья опять вернулся к созерцанию чего-то невидимого, находившегося над головой Динни.
