- Ну, если я теперь уломаю Вегга, то все дела у меня будут в порядке, - сказал себе мистер Боффин, обходя двор положенное число раз.
Человек криводушный, разумеется, забрал в руки человека в высшей степени прямого. Низкий, конечно, одержал верх над великодушным. Надолго ли - это вопрос другой: мы видим каждый день, что такие победы бывают, и даже самим Подснепам не отмахнуться от этого факта. Бесхитростный Боффин так запутался в сетях коварного Вегга, что сам себя считал большим интриганом, когда думал, как бы ему еще больше облагодетельствовать Вегга. Ему казалось (так искусно действовал Вегг), что он действует втайне от Вегга, когда Вегг хитростью заставлял его действовать именно так, как нужно было Веггу. Таким образом, в это утро, мысленно обращаясь к Веггу с самой умильной улыбкой, он был не вполне уверен, не упрекнет ли его Вегг за то, что он повернулся к нему спиной.
Вот почему мистер Боффин провел несколько тревожных часов, дожидаясь наступления вечера и прихода Вегга, который с легкостью ковылял на деревянной ноге по всей Римской империи. К этому времени мистер Боффин глубоко заинтересовался судьбой великого полководца, которого сам он именовал Вылезарием, но, быть может, более известного миру и любителям классической древности под именем Велизария. Даже карьера этого знаменитого воина до некоторой степени утратила интерес для мистера Боффина по сравнению с вопросом, как ему загладить свою вину перед Веггом. Вот почему, как только литературный джентльмен напился и наелся до того, что весь раскалился докрасна, и уже взялся было за книгу, прочирикав, как обычно: "А теперь, мистер Боффин, мы начнем разрушаться и падать", мистер Боффин остановил его:
- Вы помните, Вегг, когда я впервые сказал, что хочу сделать вам одно предложение?
- Позвольте мне сначала подумать, сэр, - отвечал Вегг; перевертывая книгу корешком вверх. - Когда вы впервые сказали, что хотите сделать мне предложение? Позвольте подумать (как будто в этом была хоть малейшая необходимость). Да, конечно, помню, мистер Боффин. Это было на моем углу. Конечно, так! Вы сначала спросили меня, нравится ли мне ваша фамилия, и любовь к истине заставила меня ответить отрицательно. Мне и в голову не приходило, сэр, насколько будет знакома мне эта фамилия!
- Надеюсь, вы еще ближе познакомитесь с нею, Вегг!
- Вот как, мистер Боффин? Премного вам обязан, разумеется. Не угодно ли вам, сэр, мы начнем разрушаться и падать? - И он сделал вид, будто берется за книгу.
- Пока еще нет, Вегг. По правде говоря, я хочу вам сделать еще одно предложение.
Мистер Вегг (который вот уже несколько вечеров подряд только об этом и думал) снял очки с видом вежливого изумления.
- Надеюсь, что вам оно понравится, Вегг.
- Благодарю вас, сэр, - отвечал скрытный Вегг, - надеюсь, что так. И даже во всех отношениях. (К этому он стремился как филантроп.)
- Как вы думаете, Вегг, не закрыть ли вам ларек? - спросил мистер Боффин.
- Думаю, сэр, - отвечал Вегг, - что хотел бы видеть того джентльмена, который мне оплатит убытки.
- Он перед вами, - сказал мистер Боффин.
Мистер Вегг собирался было сказать "мой благодетель" и даже произнес "мой благо...", как вдруг его осенило вдохновение.
- Нет, мистер Боффин, только не вы, сэр. Кто угодно, только не вы. Не бойтесь, сэр, я не оскверню своими низменными занятиями чертогов, которые купило ваше золото. Знаю, сэр, что мне не пристало торговать под окнами вашего дворца. Я уже подумал об этом и принял свои меры. Нет нужды подкупать меня, сэр. Степни-Филдс * не будет для вас слишком близко? Если вы и это сочтете за вторжение, я могу уйти еще дальше. Говоря словами поэта, которые я помню не совсем хорошо:
Осужденный скитаться по свету *,
Сирота, без родных и друзей,
Кому счастья и чего-то там нету,
- Вот пред вами малютка Чарлей.
Вот так же и я перед вами, и в том же самом положении, - прибавил мистер Вегг, исправляя не совсем подходящую последнюю строчку.
- Ну-ну-ну, Вегг, - уговаривал его добряк Боффин. - Вы уж слишком чувствительны.
- Да, я знаю, сэр, - возразил мистер Вегг, упорствуя в своем великодушии. - Я знаю свои недостатки. Всегда был слишком чувствителен, с детских лет.
- Но погодите, Вегг, выслушайте меня, - продолжал Золотой Мусорщик. Вы забрали себе в голову, будто я хочу от вас отделаться пенсией.
- Верно, сэр. - отвечал Вегг, по-прежнему упорствуя в великодушии, я знаю свои недостатки и далек от того, чтобы отрицать их. Да, я забрал это себе в голову.
- Но у меня-то и в мыслях этого не было.
Это уверение вряд ли настолько утешило мистера Вегга, насколько думалось мистеру Боффину. И правда, лицо Вегга заметно вытянулось, когда он спросил:
- В самом деле не думаете, сэр?
- Нет, потому что это значило бы, что вы не хотите ничего делать, чтобы заработать эти деньги. А вы их заработаете, да.
- Это, мистер Боффин, совсем другое дело, - отвечал Вегг, делая вид, что воспрянул духом. - Теперь моя независимость снова воскресла во мне. Теперь я уже не стану
Оплакивать тот час *,
Когда осыпать нас,
Дарами Лорд явился;
И более луна
Не плачет, прячась в тучах, над позором
здесь присутствующих.
Продолжайте, пожалуйста, мистер Боффин.
- Благодарю вас, Вегг, и за ваше доверие и за то, что вы так часто ударяетесь в поэзию; и то и другое по-дружески. Так вот, у меня такая мысль, чтобы вы бросили ларек, и я вас поселю здесь, в "Приюте", чтоб вы его для нас охраняли. Местоположение приятное, а если человеку давать уголь, свечи и один фунт в неделю, так он будет кататься словно сыр в масле.
- Гм! А не должен ли будет этот человек, сэр, - скажем, "этот человек", чтобы удобнее было рассуждать, - мистер Вегг старался выражаться как можно яснее и улыбался при этом, - не должен ли он будет оставить прочие занятия, или эти занятия будут оплачиваться особо? Теперь предположим, для удобства рассуждения, этот человек нанимается в чтецы; хотя бы по вечерам, скажем так, для удобства рассуждения. Будет ли плата за чтение прибавкой к той сумме, которая, по-вашему, позволяет кататься как сыр в масле? Или она уже входит в эту сумму?
- Ну, я думаю, можно будет прибавить, - сказал мистер Боффин.
- Думаю, что так. сэр. Вы правы, сэр. Я совершенно так же на это смотрю, мистер Боффин. - Тут мистер Вегг встал и, балансируя на деревянной ноге, бросился к своей жертве с протянутой рукой. - Мистер Боффин, считайте, что дело решено. Ни слова больше, сэр, ни слова. Я навсегда расстаюсь со своим ларьком. Собрание романсов будет сохранено для изучения частным образом, чтобы поэзия была, так сказать, принесена в дань, - Вегг так обрадовался найденному слову, что повторил его еще раз, уже с большой буквы: - в Дань службе. Мистер Боффин мне больно расставаться со всем, что я имею, но пусть вас это не тревожит. Такие же чувства испытывал мой отец, когда его заслуги оценили и перевели из лодочников на правительственную службу. Его звали Томас. Вот какие слова произнес он по этому случаю - я был тогда еще младенец, но они произвели на меня такое сильное впечатление, что я их помню:
Навсегда прощай, мой ялик! *
Весла, руль и все, прости!
Никогда у перевоза
Тому в лодке не грести!
Мой отец это пережил, мистер Боффин, и я тоже переживу.
Произнося эту прощальную речь, он все размахивал рукой в воздухе и никак не давал ее мистеру Боффину, к великому его огорчению. Теперь же он с быстротой молнии сунул руку своему патрону; тот ее пожал, чувствуя, что бремя спадает с его души, и заметил, что, поскольку их дела устроены к общему удовольствию, он был бы рад заняться делами Вылезария. Кстати говоря, тот остался накануне вечером в самом незавидном положении, и весь день погода не благоприятствовала предстоящему походу на персов.
Мистер Вегг надел очки, но Вылезарию не суждено было присоединиться к их обществу в этот вечер. Не успел Вегг отыскать нужное место в книжке, как на лестнице послышались шаги миссис Боффин, такие непривычно тяжелые и торопливые, что мистер Боффин вскочил бы с места, предчувствуя нечто из ряда вон выходящее, даже если бы она не позвала его взволнованным голосом.
Мистер Боффин бросился к ней: она стояла на темной лестнице, тяжело дыша, с зажженной свечой в руке.
- Что случилось, душа моя?
- Не знаю, не знаю; иди скорей ко мне наверх.
В сильном изумлении мистер Боффин поднялся по лестнице и вошел вслед за миссис Боффин в их спальню, вторую большую комнату на одном этаже с той, где умер их бывший хозяин. Мистер Боффин огляделся по сторонам и не заметил ничего особенного, кроме сложенных на большом сундуке стопок белья, которое разбирала миссис Боффин.
- Что такое, милая? Да ты испугалась! Ты - и вдруг испугалась!
- Я, конечно, не трусиха, - отвечала миссис Боффин, садясь на стул, чтобы прийти в себя, и не выпуская руки мужа, - но это очень странно!
- Что странно, милая?
- Нодди, сегодня вечером я везде, во всем доме вяжу лица старика и обоих детей.
