Боцман орал с ялика, чтобы он, Христа ради, возвращался, а то они уедут. Джо успел подобрать на трапе бумажник.
- Это не газолин, а мазут. Он будет гореть еще неделю, - крикнул он сидевшим в шлюпке, медленно спускаясь по лестнице, затягиваясь сигарой и глядя поверх гавани, полной мачт, и труб, и подъемных кранов, на большие мраморные дома, и древние башни, и колоннады, и холмы за ними, залитые красным заревом.
- А команда куда делась?
- Должно быть, сидит на берегу и хлещет водку, чего и нам желаю, сказал боцман.
Джо роздал сигары, а шелковые чулки оставил себе. В бумажнике ничего не оказалось.
- Черт знает что, - проворчал боцман. - Неужели у них нет взрывчатых средств?
- Да если бы они у них были, эти чертовы итальяшки не знали бы, что с ними делать, - сказал один из молодых матросов.
Они вернулись на "Аппалачский" и донесли шкиперу, что нефтеналивное судно покинуто командой и что о нем придется позаботиться портовым властям.
Весь следующий день нефтеналивное судно горело за молом. К ночи на нем взорвалась, точно римская свеча, еще одна цистерна, и пламя еще шире разостлалось по воде. "Аппалачский" снялся с якоря и подошел к пристани.
Ночью Джо и боцман пошли поглядеть город. Улицы были узкие, со ступеньками, и вели вверх по холму к широким авеню с кофейнями и столиками под колоннадами, и улицы были выложены узорным полированным мрамором. Было довольно холодно, и они зашли в бар и выпили чего-то розового и горячего с ромом.
В баре они набрели на одного итальянца по имени Чарли, который прожил двенадцать лет в Бруклине, и он повел их в одно местечко, где они слопали массу спагетти и жареной телятины и выпили белого вина. Чарли рассказывал, что в итальянской армии с тобой обращаются как с собакой, а платят пять центов в день, да и тех не получить, а сам Чарли был всей душой за il Presidente [президент (итал.)] Вильсона и за четырнадцать пунктов и сказал, что скоро они заключат мир, не дождавшись победы, и устроят в Италии большую revoluzione [революция (итал.)], и объявят большую войну Francese [французы (итал.)] и Inglese [англичане (итал.)], которые по-хамски обращаются с итальянцами. Чарли привел двух девиц и сказал, что это его кузины, Недда и Дора, и одна из них села к Джо на колени, и, братцы мои, сколько она могла съесть спагетти, и они выпили еще вина. Платить за ужин пришлось Джо, и он истратил все свои деньги.
Когда он шел с Неддой спать по открытой лестнице надворного флигеля, он видел отсветы зарева горящего в гавани нефтеналивного судна на белых стенах и черепичных крышах домов.
Недда ни за что не хотела раздеваться и требовала, чтобы Джо показал деньги. У Джо денег не было, и он вынул из кармана шелковые чулки. Она забеспокоилась и покачала головой, но она была чертовски хорошенькая, с большими черными глазами, и Джо распалился и позвал Чарли, и Чарли поднялся наверх и поговорил с девушкой по-итальянски и сказал, что все в порядке, она возьмет шелковые чулки, ведь Америка - первая страна в мире, и tutti aleati [все союзники (итал.)], и Presidente Вильсон - первый человек для Италии. Но девушка упиралась, покуда они не притащили из кухни какую-то старуху, которая, кряхтя, поднялась по лестнице и пощупала чулки и сказала, что это настоящий шелк и дорогая вещь, и тогда девушка обняла Джо за шею, и Чарли сказал:
- Сделано, приятель, она будет спать с тобой всю ночь, валяйте на здоровье.
Но в полночь, когда девушка заснула, Джо надоело лежать. Снизу, со двора, пахло отхожим местом, и петух кричал как сумасшедший, будто над самым ухом. Он встал и оделся и вышел на носках. Шелковые чулки висели на спинке стула. Он снял их и сунул в карман. Его ботинки зверски скрипели. Дверь на улицу была вся заложена какими-то болтами и засовами, и ему пришлось чертовски долго повозиться. Только он вышел на улицу, где-то залаяла собака, и он пустился бежать. Он заблудился в лабиринте узких каменных улочек, но рассчитал, что если будет идти все вниз по холму, то как-нибудь попадет в гавань. Потом он опять увидел розовый отсвет горящего нефтеналивного судна на стене дома и пошел в направлении зарева.
В крутом, ступенчатом переулке он столкнулся с двумя американцами в хаки и спросил у них дорогу, и они угостили его коньяком из бутылки и сказали, что они отправляются на итальянский фронт, и что итальянцы там здорово отступили, и что дела там - дерьмо, и они не знают, где он, этот дерьмовый фронт, и они будут ждать здесь, не сходя с места, покуда этот дерьмовый фронт сам не придет к ним. Он рассказал им про шелковые чулки, и им это показалось чертовски смешным, и они объяснили, как пройти к той пристани, у которой стоял "Аппалачский", и они несколько раз пожали на прощание друг другу руки, и они сказали, что все итальяшки свиньи, и он сказал им, что они прямо орлы, спасибо, объяснили ему, как идти, и они сказали ему, что он прямо орел, и они прикончили коньяк, и он добрался до корабля и повалился на койку.
Когда "Аппалачский" разгрузился и вышел в море, нефтеналивное судно все еще горело на рейде. По дороге домой у Джо открылся триппер, и он несколько месяцев не пил и по приезде в Бруклин жил очень спокойно. Он ходил в мореходные классы Судового ведомства в Институте Платта и получил диплом второго помощника и весь год плавал взад и вперед между Нью-Йорком и Сен-Назером на "Овэнде", новом деревянном судне, построенном в Сиэтле, с которым им пришлось здорово повозиться.
Он часто переписывался с Джейни. Она служила в Красном Кресте в Европе и была настроена очень патриотически. Джо иногда подумывал - может быть, она и права, что ни говори, если верить газетам, то немцев в конце концов поколотят, и тогда молодые ребята будут иметь большие шансы, если только не попасть под подозрение, что ты-де немецкий шпион, или большевик, или кто-нибудь еще почище. В конце концов, действительно нужно, как говорит Джейни, спасать цивилизацию, и никто, кроме нас, этого не сможет сделать. Джо завел себе сберегательную книжку и купил Заем свободы.
В ночь перемирия Джо был в Сен-Назере. Город сошел с ума. Все высыпали на улицу, американские солдаты из своих лагерей, лягушечьи солдаты из казарм, все хлопали друг друга по плечу, откупоривали бутылки, угощали друг друга, стреляли шампанским, обнимали каждую хорошенькую девочку, лизались со старухами, целовались в обе щеки с бородатыми французскими ветеранами. Помощники, и шкипер, и старший механик, и несколько флотских офицеров, которых они никогда раньше не видали, пошли пожрать в кафе, но только суп и получили, потому что на кухне все плясали, и они до того напоили повара, что он свалился, и все пели и пили шампанское из простых стаканов и приветствовали союзные флаги, которыми размахивали девицы.
Джо пошел искать Жанетт - девочку, с которой он встречался всякий раз, как попадал в Сен-Назер. Ему хотелось разыскать ее, прежде чем его окончательно развезет. Она обещала еще до того, как стало известно о перемирии, coucher [переспать (франц.)] с ним. Она говорила, что, покуда "Овэнда" стоит в порту, она ни с кем не coucher и он хорошо к ней относился и привез ей из L'Amerique beaucoup подарков, du sucre и du cafe [сахар и кофе (франц.)]. Джо чувствовал себя прекрасно, карманы у него были набиты деньгами, а американские деньги, черт возьми, в те дни кой-чего стоили, а два фунта сахару, что лежали в карманах его дождевика, были мамзелям дороже денег.
Он зашел в какое-то кабаре, сплошь красный плюш и зеркала, и музыка заиграла "Звездное знамя", и все закричали: "Vive L'Amerique!" [Да здравствует Америка! (франц.)] и начали совать ему бокалы в лицо, а потом он пустился танцевать с одной жирной девицей, и музыка заиграла какой-то лихой фокстрот. Он отцепился от жирной девицы, потому что увидел Жанетт. Поверх платья она была задрапирована в американский флаг. Она танцевала с огромным черным сенегальцем шести футов росту. У Джо помутилось в глазах. Он оторвал ее от негра, который оказался французским офицером с массой золотых нашивок, и она сказала: "В чем дело, cherie?" [дорогой (франц.)], и Джо размахнулся и со всей силы въехал негру кулаком в живот, но негр даже не шевельнулся. На его лице появилась удивленная черная улыбка, словно он собирался что-то спросить. Официант и несколько лягушечьих солдат подбежали и попытались уволочь Джо. Кругом орали и верещали. Жанетт все пробовала встать между Джо и официантом, но удар по зубам свалил ее на пол. Джо уложил несколько лягушатников и пятился к дверям, как вдруг он увидел в зеркале, что здоровый детина в блузе двумя руками занес над его головой бутылку. Он хотел обернуться, но не успел. Бутылка рассадила ему череп, и ему пришел конец.
НОВОСТИ ДНЯ XXIX
как только получилось это известие, все телефонные провода города были немедленно заняты
y fallait pas
y fallait pas
y fallait pa-a-a-a-syaller
[не надо было туда идти (франц.)]
В ГАМБУРГЕ ЗАГОВОРИЛИ ТЯЖЕЛЫЕ ОРУДИЯ
в здании таможни толпа запела "Звездное знамя" под управлением начальника Портовой таможни Байрона Р.Ньютона
МОРГАН СИДИТ НА ПОДОКОННИКЕ ДРЫГАЕТ НОГАМИ
