- Или ослицы его, - возгласил антифонно Бык Маллиган.
- С нашим любезным Биллом сурово обошлись, - любезно заметил мистер Супер, сама любезность.
- С какой волей? [игра слов: воля, а также завещание по-английски will] - мягко вмешался Бык Маллиган. - Мы рискуем запутаться.
- Воля к жизни, - пустился в философию Джон Эглинтон, - была волею к смерти для бедной Энн, вдовы Вилла.
- Requiescat! [Покойся! (лат.)] - помолился Стивен.
Воли к действию уж нет
И в помине много лет...
- И все же она положена, охладелая, на эту, на второсортную кровать: поруганная царица, хотя б вы и доказали, что в те дни кровать была такой же редкостью, как ныне автомобиль, а резьба на ней вызывала восторги семи приходов. На склоне дней своих она сошлась с проповедниками (один из них останавливался в Нью-Плейс и получал кварту хереса за счет города; однако не следует спрашивать, на какой кровати он спал) и прослышала, что у нее есть душа. Она прочла, или же ей прочли, книжицы из его котомки, предпочитая их "Проказницам", и, облегчаясь в ночной сосуд, размышляла о "Крючках и Петлях для Штанов Истинно Верующего" и о "Наидуховнейшей Табакерке, что Заставляет Чихать Наиблагочестивейшие Души". Венера изогнула свои уста в молитве. Жагала сраму: угрызения совести. Возраст, когда распутство, выдохшись, начинает себе отыскивать бога.
- История подтверждает это, - inquit Eglintonus Chronolologos [удостоверил Эглинтон Летопиписец (лат.)]. - Один возраст жизни сменяется другим. Однако мы знаем из высокоавторитетных источников, что худшие враги человека - его домашние и семья. Мне кажется, Рассел прав. Какое нам дело до его жены, до отца? Я бы сказал, что семейная жизнь существует только у поэтов семейного очага. Фальстаф не был человеком семейного очага. А для меня тучный рыцарь - венец всех его созданий.
Тощий, откинулся он назад. Робкий, отрекись от сородичей своих, жестоковыйных праведников. Робкий, в застолье с безбожниками он тщится избегать чаши. Так ему наказал родитель из Ольстера, из графства Антрим. Навещает его тут в библиотеке ежеквартально. Мистер Маги, сэр, вас там желает видеть какой-то господин. Меня? Он говорит, что он ваш отец, сэр. Подайте-ка мне Вордсворта. Входит Маги Мор Мэтью, в грубом сукне косматый керн, на нем штаны с гульфиком на пуговицах, чулки забрызганы грязью десяти лесов, и ветка яблони-дичка в руках.
А твой? Он знает твоего старикана. Вдовец.
Спеша из веселого Парижа в нищенскую лачугу к ее смертному ложу, на пристани я коснулся его руки. Голос, звучавший неожиданной теплотой. Ее лечит доктор Боб Кении. Взгляд, что желает мне добра. Не зная меня, однако.
- Отец, - произнес Стивен, пытаясь побороть безнадежность, - это неизбежное зло. Он написал знаменитую пьесу вскоре после смерти отца. Но если вы станете утверждать, что он, седеющий муж с двумя дочерьми на выданье, в возрасте тридцати пяти лет, nel mezzo del cammin di nostra vita [земную жизнь пройдя до половины (итал.)], и добрых пятидесяти по своему опыту, - что он и есть безусый студиозус из Виттенберга, тогда вам придется утверждать, что его старая мать, уже лет семидесяти, это похотливая королева. Нет. Труп Джона Шекспира не скитается по ночам. Он с часу и на час гниет. Отец мирно почиет, сложивши бремя отцовства и передав сие мистическое состояние сыну. Каландрино, герой Боккаччо, был первым и последним мужчиной, кто чувствовал, будто бы у него ребенок. Мужчина не знает отцовства в смысле сознательного порождения. Это - состоянье мистическое, апостольское преемство от единорождающего к единородному. Именно на этой тайне, а вовсе не на мадонне, которую лукавый итальянский разум швырнул европейским толпам, стоит церковь, и стоит непоколебимо, ибо стоит, как сам мир, макро- и микрокосм, - на пустоте. На недостоверном, невероятном. Возможно, что amor matris [любовь матери (лат.)], родительный субъекта и объекта, - единственно подлинное в мире. Возможно, что отцовство - одна юридическая фикция. Где у любого сына такой отец, что любой сын должен его любить и сам он любого сына?
Куда это тебя понесло, черт побери?
Знаю. Заткнись. Ступай к черту. На то у меня причины.
Amplius. Adhuc. Iterum. Postea [Далее. До сих пор. Опять. После (лат.); элементы рассуждения в схоластической силлогистике].
Или ты обречен этим заниматься?
- Телесный стыд разделяет их настолько прочной преградой, что мировые анналы преступности, испещренные всеми иными видами распутств и кровосмесительств, почти не сообщают о ее нарушениях. Сыновья с матерями, отцы с дочерьми, лесбиянки-сестры, любовь, которая назвать себя не смеет, племянники с бабушками, узники с замочными скважинами, королевы с быками-рекордистами. Сын, пока не родился, портит фигуру; рождаясь, приносит муки, потом разделение привязанности, прибавку хлопот. И он мужчина: его восход - это закат отца, его молодость - отцу на зависть, его друг - враг отца.
Я додумался до этого на рю Мсье-ле-Пренс.
- Что в природе их связывает? Миг слепой похоти.
А я отец? А если бы был?
Сморщенная неуверенная рука.
- Африканец Савеллий, хитрейший ересиарх из всех зверей полевых, утверждал, что Сам же Отец - Свой Собственный Сын. Бульдог Аквинский, которого ни один довод не мог поставить в тупик, опровергает его. Отлично: если отец, у которого нет сына, уже не отец, то может ли сын, у которого нет отца, быть сыном? Когда Ратлендбэконсаутхемптоншекспир или другой какой-нибудь бард с тем же именем из этой комедии ошибок написал "Гамлета", он был не просто отцом своего сына, но, больше уже не будучи сыном, он был и он сознавал себя отцом всего своего рода, отцом собственного деда, отцом своего нерожденного внука, который, заметим в скобках, так никогда и не родился, ибо природа, как полагает мистер Маги, не терпит совершенства.
Глаза эглинтоньи, вмиг оживившись, искорку удовольствия метнули украдкой. Весел и радостен пуританина взгляд, хоть игл полн тон.
Польстить. Изредка. Но польстить.
- Сам себе отец, - пробормотал сам себе Сынмаллиган. Постойте-постойте. Я забеременел. У меня нерожденное дитя в мозгу. Афина-Паллада! Пьеса! Пьеса, вот предмет! Дайте мне разрешиться.
Он стиснул свой чреволоб акушерским жестом.
- Что до его семьи, - продолжал Стивен, - то имя матери его живет в Арденском лесу. Ее смертью навеяна у него сцена с Волумнией в "Кориолане". Смерть его сына-мальчика - это сцена смерти юного Артура в "Короле Иоанне". Гамлет, черный принц, это Гамнет Шекспир. Кто были девушки в "Буре", в "Перикле", в "Зимней сказке" - мы уже знаем. Кто была Клеопатра, котел с мясом в земле Египетской, и кто Крессида, и кто Венера, мы можем догадываться. Но есть и еще один член его семейства, чей след - на его страницах.
- Интрига усложняется, - заметил Джон Эглинтон.
Библиоквакер-прыгун вернулся, припрыгивая на цыпочках, личина его подрагивает, суетливо подпрыгивает, поквакивает.
Дверь затворилась. Келья. Огни.
Они внимают. Трое. Они.
Я. Ты. Он. Они.
Начнемте ж, судари.
Стивен. У него было три брата, Гилберт, Эдмунд, Ричард. Гилберт рассказывал в старости неким благородным господам, как однова случись Господин Кассир пожаловали ему вот не соврать дармовой билет и как видал он там в этом самом Лонноне свово брательника что сочиняет пиесы господина Виля в камеди со знатною потасовкой а у того здоровый детина сидел на закорках. Колбаса, что продавали в партере, преисполнила Гилбертову душу восторгом. Он сгинул бесследно - но некий Эдмунд и некий Ричард присутствуют в сочинениях любящего Вильяма.
Магиглинджон. Имена! Что значит имя?
Супер. Ричард, понимаете, это же мое имя. Я надеюсь, у вас найдется доброе словечко для Ричарда, понимаете, уж ради меня.
Смех.
Бык Маллиган (piano, diminuendo).
Тут промолвил медик Дик
Своему коллеге Дэви...
Стивен. В его троице черных Биллов, злокозненных смутьянов, Яго, Ричард-горбун и Эдмунд в "Короле Лире", двоим присвоены имена злых дядюшек. И кстати еще, эту последнюю пьесу он писал или собирался писать в то самое время, когда его брат Эдмунд умирал в Саутуорке.
Супер. Я надеюсь, что на орехи попадет Эдмунду. Я не хочу, чтобы Ричард, мой тезка...
Смех.
Квакерлистер (a tempo). Но тот, кто незапятнанное имя мое крадет...
Стивен (stringendo). Он запрятал свое имя, прекрасное имя, Вильям, в своих пьесах, дав его где статисту, где клоуну, как на картинах у старых итальянцев художник иногда пишет самого себя где-нибудь в неприметном уголку. Но он выставил его напоказ в Сонетах, где Вильям преизобилует. Как для Джона о'Гонта, его имя дорого для него, столь же дорого, как щит и герб, ради которых он пресмыкался, на черном поясе золотое копье с серебряным острием, honorificabilitudmitatibus [находящийся в положении осыпанного почестями (лат.)], - и дороже, чем слава величайшего в стране потрясателя сцены [Shakespaer(e) - потрясай копьем; shakescene - потрясай сцену (англ.)]. Что значит имя? Этот вопрос каждый задает себе в детстве, когда впервые пишет то имя, которое, как объясняют ему, есть "его имя". Звезда, сияющая и днем, огнедышащий дракон, поднялась в небесах при его рождении. Она одиноко сияла средь бела дня, ярче, чем Венера ночью, а по ночам светила над дельтой Кассиопеи, созвездия, что раскинулось среди звезд, изображая его инициал. Его взгляд останавливался на ней, стоящей низко над горизонтом, восточной медведицы, когда в полночный час он проходил летними дремлющими полями, возвращаясь из Шоттери и из ее объятий.
