Главной причиной этой войны был страх наркоторговцев перед возможной экстрадицией в Соединенные Штаты, где за совершенные преступления их могли посадить на очень длительный срок. Карлоса Ледера, колумбийского торговца наркотиками, выданного в 1987 году, трибунал США приговорил к заключению на сто тридцать лет. Такое стало возможным в результате соглашения, подписанного президентом Хулио Сесаром Турбаем, которое впервые предусматривало выдачу колумбийских граждан. После убийства Лары Бонильо президент Белисарио Бетанкур первым применил это соглашение, передав американцам нескольких преступников. Напуганные длинной рукой США во всем мире, торговцы наркотиками поняли, что для них самым надежным местом остается Колумбия, и смирились с участью изгоев в своей собственной стране. По иронии судьбы, чтобы спасти свою шкуру, им не оставалось ничего другого, как заручиться поддержкой государства. И они пытались добиться такой поддержки с помощью уступок и силы, сочетая бессмысленный и безжалостный террор с переговорами о сдаче в руки правосудия, возврате и реинвестиции своих капиталов в экономику Колумбии при одном единственном условии: их не выдадут США. Эта реальная, хотя и скрытая сила была отмечена клеймом: "Подлежащие Экстрадиции" и действовала под типичным для Эскобара лозунгом: "Лучше могила в Колумбии, чем клетка в Соединенных Штатах".
Бетанкур принял вызов. Его преемник Вирхилио Барко сделал войну более жестокой. В такой обстановке, в 1989 году, на политической арене появился Сесар Гавирия, новый кандидат в президенты, руководивший до убийства Луиса Карлоса Галана его предвыборной кампанией. Сесар поддержал экстрадицию как обязательный инструмент укрепления законности и объявил о новой стратегии в борьбе против наркомафии. Идея была проста: тот, кто сдастся и признает свою вину, частично или полностью, получает главное снисхождение: не подлежит выдаче. Однако формулировка этой идеи в начальном варианте соответствующего указа не удовлетворила Подлежащих Экстрадиции. Через своих адвокатов Эскобар потребовал безусловной отмены экстрадиции, причем без обязательного признания вины и без доносительства, безопасности в тюрьмах и гарантий для родственников и соратников на свободе. Добиваясь этого террором с одной стороны и переговорами с другой, наркомафия организовала целую серию похищений журналистов, тем самым выкручивая правительству руки. За два месяца исчезли восемь человек. Похищение Марухи и Беатрис стало, таким образом, еще одним витком этой зловещей войны.
Увидев простреленный автомобиль, Вильямисар сразу все понял. Позже, в переполненном людьми доме, ему стало абсолютно ясно, что жизнь его жены и сестры зависит только от его собственных усилий по их спасению. Удар был нанесен так, чтобы неизбежно причинить ему личные страдания.
Вильямисар, однако, давно научился выживать, В 1985 году, когда вместо четких законов против наркоторговли действовали лишь разрозненные декреты на местах, он как член палаты представителей добился принятия Государственного Положения о наркотических препаратах. Позднее Луис Карлос Галан убедил Вильямисара помешать близким к Эскобару парламентариям протащить законопроект, лишающий законодательной поддержки действующее соглашение об экстрадиции. Это был смертный приговор наркоторговле.
22 октября 1986 года, когда Вильямисар садился в машину, два наемника в спортивных костюмах, делавшие зарядку перед его домом, выпустили в него две автоматные очереди. Он чудом уцелел. Одного из нападавших застрелила полиция, других сообщников арестовали, но вскоре выпустили на свободу. За покушение никто так и не ответил, но имя его организатора даже не ставилось под сомнение.
Галан уговорил Вильямисара на время покинуть Колумбию, приняв назначение послом в Индонезию. Через год секретные службы США задержали в Сингапуре киллера-колумбийца, который направлялся в Джакарту. Так и осталось загадкой, действительно ли он был послан убить Вильямисара, но удалось установить: в США наемник считался умершим, что подтверждалось свидетельством о смерти, оказавшимся фальшивым.
Всю ночь после похищения Марухи и Беатрис дом Вильямисара ломился от посетителей. Приходили полицейские, члены кабинета, родственники похищенных женщин. Близкая подруга семьи Вильямисар, Асене Веласкес, которая занималась торговлей предметами искусства и жила этажом выше, взяла на себя обязанности хозяйки, и не хватало только музыки для полной иллюзии обычной пятничной фиесты. В Колумбии так всегда: любое собрание, куда явились больше шести человек, в любое времени суток обречено перерасти в вечеринку с танцами.
К тому времени вся разбросанная по миру семья уже знала о случившемся. Александре, дочери Марухи от первого брака, о похищении сообщил Хавьер Айала, когда она заканчивала ужин в ресторане "Маикао" на далеком полуострове Гуахира. Как ведущая популярной телепередачи "Энфоке", выходившей по средам, она только вчера приехала на Гуахиру, чтобы сделать несколько интервью. Александра бросилась в отель, попыталась связаться с семьей, но домашние телефоны оказались занятыми. В прошлую среду она как раз брала интервью у одного психиатра, специалиста по лечению заболеваний, вызванных длительным заключением в тюрьме строгого режима. Услышав по телефону о похищении, она сразу подумала, что та же самая терапия может помочь заложницам, и тут же вернулась в Боготу, чтобы воплотить свою идею в ближайшей передаче.
Глория Пачон, сестра Марухи, бывшая тогда послом Колумбии при ЮНЕСКО, в два часа ночи проснулась от голоса Вильямисара в телефонной трубке: "У меня плохая новость". Хуана, дочь Марухи, проводившая каникулы в Париже, спала в соседней комнате и через минуту тоже узнала о похищении. Николаса, двадцатичетырехлетнего музыканта и композитора, разбудили телефонным звонком в Нью-Йорке.
В два часа ночи доктор Герреро и его сын Габриэль посетили сенатора Диего Монтанью Куэльяра, председателя Патриотического союза, филиала компартии, члена группы Почетных граждан, образованной в декабре 1989 года для посредничества между правительством и похитителями Альваро Диего Монтойи. Сенатор выглядел подавленным и, к тому же, страдал бессонницей. О похищении он узнал из вечерних новостей, и это подействовало на него угнетающе. Герреро хотел всего лишь связаться через него с Пабло Эскобаром и предложить в заложники себя вместо Беатрис. Ответ Монтаньи Куэльяра соответствовал его состоянию:
- Не будь дураком, Педро.
Доктор Герреро вернулся домой под утро, но даже не пытался уснуть. Мучительная тревога отгоняла сон. Около семи утра ему позвонил сам редактор новостей "Караколь-Радио", но на его вопросы Герреро отвечал односложно, избегая непродуманных выпадов в адрес похитителей.
Вильямисар, не поспав ни минуты, в шесть тридцать утра принял душ, переоделся и поехал к министру юстиции Хайме Хиральдо Анхелу, который подробно проинформировал его о ходе борьбы с терроризмом и наркомафией. Из беседы Вильямисар еще раз понял, что его задача будет трудной и долгой, но был благодарен министру за эти два часа.
Завтрак и обед Вильямисар пропустил. Во второй половине дня, после нескольких бесполезных встреч, он тоже навестил Диего Монтанью Куэльяра и удивился его откровенности: "Запомни, это протянется долго, как минимум, до июня будущего года. Пока не закончится Конституционная Ассамблея, Маруха и Беатрис будут служить Эскобару щитом от экстрадиции". Монтанья Куэльяр хоть и входил в группу Почетных граждан, сильно раздражал многих своим пессимизмом, который не скрывал даже перед прессой.
- Во всяком случае, я не буду участвовать в этом дерьме, - колоритно заключил он. - Все мы оказались полными дураками.
После целого дня безрезультатных хождений Вильямисар вернулся домой обессиленным и одиноким. Выпив залпом две порции сухого виски, он совсем раскис. В шесть вечера Андрес, его сын и единственный теперь помощник, заставил его "позавтракать". Вильямисар как раз садился за стол, когда ему позвонил президент и по-дружески пригласил:
- Альберто, приезжайте сейчас ко мне, поговорим.
В семь вечера президент принял Вильямисара в библиотеке своей квартиры в президентском дворце, где уже три месяца жил с женой Аной Миленой Муньос и двумя дочерьми, одиннадцатилетней Симоной и восьмилетней Марией Пас. В скромной уютной комнате, примыкавшей к пышной цветочной оранжерее, стояли деревянные шкафы, набитые книгами и семейными фотографиями, и небольшой музыкальный центр с коллекцией любимых пластинок: "Битлз", Хетро Тулл, Хуан Луис Герра, Бетховен, Бах. После изнурительного рабочего дня в этой комнате президент проводил неофициальные встречи или отдыхал за стаканчиком виски в кругу друзей.
Гавирия встретил Вильямисара радушно, говорил сочувственно и с пониманием, но тон беседы носил оттенок суровой откровенности. Хорошо, что Вильямисар уже успел взять себя в руки после первого разговора по телефону и, кроме того, собрал достаточно информации, чтобы понять, что президент мало чем сможет помочь в его деле. Оба согласились, что похищение Марухи и Беатрис носит политический характер и не надо быть прорицателем, чтобы догадаться, что это дело рук Эскобара. Гавирия заметил, что для безопасности женщин гораздо важнее не просто знать это, а для начала добиться, чтобы это признал сам Эскобар.
