Барон к обеду не приехал. Его прождали с полчаса. Разговор за столом не клеился. Сергей Павлыч только посматривал на Наталью, возле которой сидел, и усердно наливал ей воды в стакан. Пандалевский тщетно старался занять соседку свою, Александру Павловну: он весь закипал сладостью, а она чуть не зевала. Басистов катал шарики из хлеба и ни о чем не думал; даже Пигасов молчал и, когда Дарья Михайловна заметила ему, что он очень нелюбезен сегодня, угрюмо ответил: "Когда же я бываю любезным? Это не мое дело..." и, усмехнувшись горько, прибавил: "Потерпите маленько. Ведь я квас, du prostoi русский квас; а вот ваш камер-юнкер..." - Браво! - воскликнула Дарья Михайловна. - Пигасов ревнует, заранее ревнует! Но Пигасов ничего не ответил ей и только посмотрел исподлобья. Пробило семь часов, и все опять собрались в гостиную. - Видно, не будет, - сказала Дарья Михайловна. Но вот раздался стук экипажа, небольшой тарантас въехал на двор, и через несколько мгновений лакей вошел в гостиную и подал Дарье Михайловне письмо на серебряном блюдечке. Она пробежала его до конца и, обратясь к лакею, спросила: - А где же господин, который привез это письмо? - В экипаже сидит-с. Прикажете принять-с? - Проси. Лакей вышел. - Вообразите, какая досада, - продолжала Дарья Михайловна, - барон получил предписание тотчас вернуться в Петербург. Он прислал мне свою статью с одним господином Рудиным, своим приятелем. Барон хотел мне его представить - он очень его хвалил. Но как это досадно! я надеялась, что барон поживет здесь... - Дмитрий Николаевич Рудин, - доложил лакей.
III
Вошел человек лет тридцати пяти, высокого роста, несколько сутуловатый, курчавый, смуглый, с лицом неправильным, но выразительным и умным, с жидким блеском в быстрых темно-синих глазах, с прямым широким носом и красиво очерченными губами. Платье на нем было не ново и узко, словно он из него вырос. Он проворно подошел к Дарье Михайловне и, поклонясь коротким поклоном, сказал ей, что он давно желал иметь честь представиться ей и что приятель его, барон, очень сожалел о том, что не мог проститься лично. Тонкий звук голоса Рудина не соответствовал его росту и его широкой груди. - Садитесь... очень рада, - промолвила Дарья Михайловна и, познакомив его со всем обществом, спросила, здешний ли он, или заезжий. - Мое имение в Т...ой губернии, - отвечал Рудин, держа шляпу на коленях, а здесь я недавно. Я приехал по делу и поселился пока в вашем уездном городе. - У кого? - У доктора. Он мой старинный товарищ по университету. - А! у доктора... Его хвалят. Он, говорят, свое дело разумеет. А с бароном вы давно знакомы? - Я нынешней зимой в Москве с ним встретился и теперь провел у него около недели. - Он очень умный человек, барон. - Да-с. Дарья Михайловна понюхала узелок носового платка, напитанный одеколоном. - Вы служите? - спросила она. - Кто? я-с? - Да. - Нет... Я в отставке. Наступило небольшое молчание. Общий разговор возобновился. - Позвольте полюбопытствовать, - начал Пигасов, обратясь к Рудину, - вам известно содержание статьи, присланной господином бароном? - Известно. - Статья эта трактует об отношениях торговли... или нет, бишь, промышленности к торговле, в нашем отечестве... Так, кажется, вы изволили выразиться, Дарья Михайловна? - Да, она об этом, - проговорила Дарья Михайловна и приложила руку ко лбу. - Я, конечно, в этих делах судья плохой, - продолжал Пигасов, - но я должен сознаться, что мне самое заглавие статьи кажется чрезвычайно... как бы это сказать поделикатнее?.. чрезвычайно темным и запутанным. - Почему же оно вам так кажется? Пигасов усмехнулся и посмотрел вскользь на Дарью Михайловну. - А вам оно ясно? - проговорил он, снова обратив свое лисье личико к Рудину. - Мне? Ясно. - Гм... Конечно, это вам лучше знать. - У вас голова болит? - спросила Александра Павловна Дарью Михайловну. - Нет. Это у меня так... C'est nerveux.8 ----------------------------------------------------------------------- 8 Это нервное (франц.).
- Позвольте полюбопытствовать, - заговорил опять носовым голоском Пигасов, - ваш знакомец, господин барон Муффель... так, кажется, их зовут? - Точно так. - Господин барон Муффель специально занимается политической экономией или только так, посвящает этой интересной науке часы досуга, остающегося среди светских удовольствий и занятий по службе? Рудин пристально посмотрел на Пигасова. - Барон в этом деле дилетант, - отвечал он, слегка краснея, - но в его статье много справедливого и любопытного. - Не могу спорить с вами, не зная статьи... Но, смею спросить, сочинение вашего приятеля, барона Муффеля, вероятно, более придерживается общих рассуждений, нежели фактов? - В нем есть и факты и рассуждения, основанные на фактах. - Так-с, так-с. Доложу вам, по моему мнению... а я могу-таки при случае свое слово молвить; я три года в Дерпте выжил... все эти так называемые общие рассуждения, гипотезы там, системы... извините меня, я провинциал, правду-матку режу прямо... никуда не годятся. Это все одно умствование этим только людей морочат. Передавайте, господа, факты, и будет с вас. - В самом деле! - возразил Рудин. - Ну, а смысл фактов передавать следует? - Общие рассуждения!- продолжал Пигасов, - смерть моя эти общие рассуждения, обозрения, заключения! Все это основано на так называемых убеждениях; всякий толкует о своих убеждениях и еще уважения к ним требует, носится с ними... Эх! И Пигасов потряс кулаком в воздухе. Пандалевский рассмеялся. - Прекрасно! - промолвил Рудин, - стало быть, по-вашему, убеждений нет? - Нет - и не существует. - Это ваше убеждение? - Да. - Как же вы говорите, что их нет? Вот вам уже одно на первый случай. Все в комнате улыбнулись и переглянулись. - Позвольте, позвольте, однако, - начал было Пигасов... Но Дарья Михайловна захлопала в ладоши, воскликнула: " Браво, браво, разбит Пигасов, разбит!" - и тихонько вынула шляпу из рук Рудина. - Погодите радоваться, сударыня: успеете! - заговорил с досадой Пигасов. Недостаточно сказать с видом превосходства острое словцо: надобно доказать, опровергнуть... Мы отбились от предмета спора. - Позвольте, - хладнокровно заметил Рудин, - дело очень просто. Вы не верите в пользу общих рассуждений, вы не верите в убеждения... - Не верю, не верю, ни во что не верю. - Очень хорошо. Вы скептик. - Не вижу необходимости употреблять такое ученое слово. Впрочем... - Не перебивайте же! - вмешалась Дарья Михайловна. "Кусь, кусь, кусь!" - сказал про себя в это мгновенье Пандалевский и весь осклабился. - Это слово выражает мою мысль, - продолжал Рудин. - Вы его понимаете: отчего же не употреблять его? Вы ни во что не верите... Почему же верите вы в факты? - Как почему? вот прекрасно! Факты - дело известное, всякий знает, что такое факты... Я сужу о них по опыту, по собственному чувству. - Да разве чувство не может обмануть вас! Чувство вам говорит, что солнце вокруг земли ходит... или, может быть, вы не согласны с Коперником? Вы и ему не верите? Улыбка опять промчалась по всем лицам, и глаза всех устремились на Рудина. "А он человек неглупый", - подумал каждый. - Вы все изволите шутить, - заговорил Пигасов. - Конечно, это очень оригинально, но к делу нейдет. - В том, что я сказал до сих пор, - возразил Рудин, - к сожалению, слишком мало оригинального. Это все очень давно известно и тысячу раз было говорено. Дело не в том... - А в чем же? - спросил не без наглости Пигасов. В споре он сперва подтрунивал над противником, потом становился грубым, а наконец дулся и умолкал. - Вот в чем, - продолжал Рудин, - я, признаюсь, не могу не чувствовать искреннего сожаления, когда умные люди при мне нападают... - На системы? - перебил Пигасов. - Да, пожалуй, хоть на системы. Что вас пугает так это слово? Всякая система основана на знании основных законов, начал жизни. - Да их узнать, открыть их нельзя... помилуйте! - Позвольте. Конечно, не всякому они доступны, и человеку свойственно ошибаться. Однако вы, вероятно, согласитесь со мною, что, например, Ньютон открыл хотя некоторые из этих основных законов. Он был гений, положим; но открытия гениев тем и велики, что становятся достоянием всех. Стремление к отысканию общих начал в частных явлениях есть одно из коренных свойств человеческого ума, и вся наша образованность... - Вот вы куда-с!- перебил растянутым голосом Пигасов. - Я практический человек и во все эти метафизические тонкости не вдаюсь и не хочу вдаваться. - Прекрасно! Это в вашей воле. Но заметьте, что самое ваше желание быть исключительно практическим человеком есть уже своего рода система, теория... - Образованность! говорите вы, - подхватил Пигасов, - вот еще чем удивить вздумали! Очень нужна она, эта хваленая образованность! Гроша медного не дам я за вашу образованность! - Однако как вы дурно спорите, Африкан Семеныч! - заметила Дарья Михайловна, внутренно весьма довольная спокойствием и изящной учтивостью нового своего знакомца. - "C'est un homme comme il faut9, - подумала она, с доброжелательным вниманием взглянув в лицо Рудину. - Надо его приласкать". Эти последние слова она мысленно произнесла по-русски. ----------------------------------------------------------------------- 9 Это светский человек (франц.).
