Чтоб весел был и не плакал,
Секут и сажают на кол
По самой дешевой цене.
Концентрационный лагерь Ораниенбург, 1934 год. Тесный дворик между бараками. На сцене темно, но слышно, как кого-то порют. Когда вспыхивает свет, виден эсэсовец, который порет заключенного. Эсэсовский группенфюрер стоит в глубине двора и курит, повернувшись к избиваемому спиной. Затем он уходит.
Эсэсовец (устав, садится на бочку). Продолжать работу.
Заключенный встает с земли и, пошатываясь, начинает чистить отхожее место.
Ну что тебе стоит, свинья, сказать "нет", когда тебя опрашивают: ты коммунист? Ведь тебя забьют до смерти, меня лишат увольнительной, а я устал как собака. И почему они не поручат порку Клапроту? Для него это одно удовольствие. Когда этот сукин кот опять выйдет (прислушивается), возьмешь кнут и будешь лупить по земле. Понял?
Заключенный. Так точно, господин шарфюрер.
Эсэсовец. Но только потому, что я себе все руки отмотал с вами, собаками, понял?
Заключенный. Так точно, господин шарфюрер.
Эсэсовец. Внимание!
Снаружи доносятся шаги, и эсэсовец показывает на кнут. Заключенный поднимает его и хлещет им по земле. Так как звук ударов ненастоящий, то эсэсовец ленивым движением указывает на корзину, и заключенный начинает хлестать по корзине. Шаги приостанавливаются. Эсэсовец торопливо и нервно вскакивает,
вырывает у заключенного кнут и бьет его.
Заключенный (шепотом). Только не по животу.
Эсэсовец бьет его по заду. Во двор заглядывает группенфюрер.
Группенфюрер. Бей по животу.
Эсэсовец бьет заключенного по животу.
6
ПРАВОСУДИЕ
Вот судьи, вот прокуроры.
Ими командуют воры:
Законно лишь то, что Германии впрок.
И судьи толкуют и ладят,
Пока весь народ не засадят
За проволоку, под замок.
Аугсбург, 1934 год. Совещательная комната в суде. За окном мутное январское утро. Круглый газовый рожок еще горит. Судья надевает свою мантию. В дверь
стучат.
Судья. Войдите.
Входит следователь уголовного розыска.
Следователь. Доброе утро.
Судья. Доброе утро, господин Таллингер. Я вызвал вас по делу Геберле, Шюнта, Гауницера. Откровенно говоря, мне в этом деле не все ясно.
Следователь. ?
Судья. Из материалов следствия видно, что означенный случай произошел в ювелирном магазине Арндта, то есть в магазине, принадлежащем еврею?
Следователь. ?
Судья. А Геберле, Шюнт, Гауницер и по сей день состоят в отряде штурмовиков номер семь?
Следователь утвердительно кивает головой.
Значит, отряд не счел нужным наложить на них взыскание?
Следователь отрицательно качает головой.
Надо полагать, что после этого происшествия, взволновавшего весь квартал, отряд, со своей стороны, расследовал дело?
Следователь пожимает плечами.
Я был бы вам очень благодарен, Таллингер, если бы вы мне до судебного разбирательства несколько... осветили дело.
Следователь (без всякого выражения). Второго декабря прошлого года в восемь часов пятнадцать минут утра в ювелирный магазин Арндта по Шлеттовштрассе ворвались штурмовики Геберле, Шюнт и Гауницер и после короткой перебранки нанесли пятидесятичетырехлетнему Арндту рану в затылок. При этом магазину был причинен материальный ущерб, выразившийся в сумме одиннадцать тысяч двести тридцать четыре марки. Расследование, произведенное уголовным розыском седьмого декабря прошлого года, показало...
Судья. Дорогой Таллингер, все это есть в деле. (С досадой показывает на обвинительный акт, занимающий одну страницу.) Такого тощего и невнятного заключения мне еще ни разу не приходилось видеть, а уж за последние месяцы я достаточно нагляделся! Но то, что вы говорите, здесь все же написано. Я надеялся, что вы раскажете мне кое-что о подоплеке этого дела.
Следователь. Пожалуйста, господин судья.
Судья. Ну?
Следователь. Никакой подоплеки нет, господин судья.
Судья. Неужели, Таллингер, вы считаете, что дело ясное?
Следователь (ухмыляясь). Нет, этого я не считаю.
Судья. По-видимому, во время драки исчезли ювелирные изделия. Их отобрали?
Следователь. Как будто нет.
Судья. ?
Следователь. Господин судья, у меня жена, дети.
Судья. И у меня, Таллингер.
Следователь. Вот то-то. (Пауза.) Видите ли, Арндт ведь еврей.
Судья. Это я понял уже по фамилии.
Следователь. Вот то-то. Одно время соседи поговаривали, что в его семье имел место случай осквернения расы.
Судья (начиная прозревать). Ага! А кто был в этом замешан?
Следователь. Дочь Арндта. Ей девятнадцать лет и, говорят, хорошенькая.
Судья. Официальное расследование было?
Следователь (уклончиво). Нет. Слухи вскоре прекратились.
Судья. Кто же их распространял?
Следователь. Домовладелец. Некий фон Миль.
Судья. Он, вероятно, не хотел иметь в своем доме еврейский магазин?
Следователь. Мы тоже так думали. Но он, видимо, взял назад жалобу.
Судья. Тем не менее этим до некоторой степени объясняется озлобление против Арндта в данном квартале. И молодые люди действовали, так сказать, в состоянии национального аффекта...
Следователь (решительно). Не думаю, господин судья.
Судья. Чего вы не думаете?
Следователь. Что Геберле, Шюнт и Гауницер будут особенно натирать на осквернение расы.
Судья. Почему?
Следователь. Имя замешанного в этом деле арийца нигде официально не значится. Мало ли кто это может быть. Он может оказаться всюду, где арийцы в большом числе. А где арийцы в особенно большом числе? Словом, отряд номер семь не желает, чтобы на суде касались этого пункта.
Судья (сердито). Зачем же вы мне об этом сообщаете?
Следователь. Вы сказали, что у вас жена и дети. Для того и сообщил, чтобы вы не касались этого пункта. Вдруг кто-нибудь из соседей-свидетелей заговорит об этом.
Судья. Понимаю. А вообще-то я мало что понимаю в этом деле.
Следователь. Между нами; чем меньше вы будете понимать, тем лучше.
Судья. Вам легко говорить. А я должен вынести приговор.
Следователь (неопределенно). Да-а.
Судья. Остается одно: провокация со стороны Арндта. Иначе этого случая не объяснишь.
Следователь. Совершенно с вами согласен, господин судья.
Судья. В чем выразилась провокация?
Следователь. По их показаниям, они были спровоцированы самим Арндтом и неким безработным, которого Арндт нанял сгребать снег. Они будто бы отправились вылить по кружке пива, и, когда они проходили мимо магазина, безработный Вагнер и сам Арндт, стоявший в дверях, стали осыпать их непристойной бранью.
Судья. Свидетелей, вероятно, у них нет?
Следователь. Есть. Домовладелец, тот самый фон Миль, показал, что он видел в окно, как Вагнер спровоцировал штурмовиков. А компаньон Арндта, некий Штау, в тот же день пришел в помещение отряда и сказал Геберле, Шюнту и Гауницеру, что Арндт всегда, и в частности в разговоре с ним, презрительно отзывался о штурмовиках.
Судья. Ах вот как? У Арндта есть компаньон? Ариец?
Следователь. Ну конечно. Кто же берет еврея для вывески?
Судья. Так не станет же его компаньон показывать против него?
Следователь (с хитрой улыбкой). А может быть, и станет.
Судья (раздраженно). Как же так? Ведь если на суде будет доказано, что Арндт спровоцировал Геберле, Шюнта и Гауницера, фирма не сможет требовать возмещения убытков.
Следователь. А почему вы думаете, что этот Штау заинтересован в возмещении убытков?
Судья. Не понимаю. Он же компаньон Арндта.
Следователь. Вот то-то.
Судья. ?
Следователь. Мы установили, то есть узнали стороной - это неофициальные сведения, - что этот Штау свой человек в отряде номер семь. Он сам бывший штурмовик, а возможно, и сейчас состоит в каком-нибудь отряде. Поэтому Арндт, вероятно, и взял его в компаньоны. Штау уже был раз замешан в одном налете штурмовиков. Но тогда они не на таковского напали, и дело с большим трудом удалось замять. Я, конечно, не утверждаю, что и тут не обошлось без него... Но, во всяком случае, это довольно опасный субъект. Только, пожалуйста, все это строго между нами, я рассказал это только потому, что вы сказали о жене и детях.
Судья (качая головой). Все-таки я не понимаю, какая польза господину Штау от того, что фирма понесет убыток в одиннадцать тысяч с лишним марок?
Следователь. Ведь драгоценности так и не обнаружены. То есть у Геберле, Шюнта и Гауницера их нет. И продавать их они тоже не продавали.
Судья. Так.
Следователь. Никто не может требовать от Штау, чтобы он продолжал вести дело с компаньоном, который признан виновным в провокационных действиях против штурмовиков. А раз ответственность за понесенные убытки падает на Арндта, то он и должен возместить их Штау. Ясно?
Судья. Да, это действительно, очень ясно. (С минуту задумчиво смотрит на следователя, лицо которого снова приняло казенно бесстрастное выражение.) По-видимому, нужно остановиться на том, что Арндт спровоцировал штурмовиков. Совершенно очевидно, что общественное мнение против него. Вы сами сказали, что его домохозяин уже подавал жалобу по поводу возмутительных нравов в семье Арндта. Да-да, я помню, этого пункта не надо касаться. Но, во всяком случае, можно предполагать, что и с этой стороны выселение Арндта будет встречено благожелательно. Благодарю вас, Таллингер, вы оказали мне большую услугу. (Протягивает следователю сигару.)
