фургоне, дать показания от своего лица.
— Я принадлежу самому себе, — попытался он сказать себе же.
Еще никогда с тех пор, как ожил, Винки не менял своего решения, не изменит он его и сейчас, он воплотит свои намерения, как и пообещал себе прошлой ночью, но его терзали сомнения. Именно в этом состоянии он в то утро и потянул Неудалого за пиджак и, все еще понимая, что его рот отказывается произносить даже простой звук, поступил так, как делал раньше: объяснил тому жестами, что желает дать показания. Присягу он тоже принял, кивая головой, и затем нехотя вскарабкался на стул, что был за свидетельской трибуной, и стал с величайшей тревогой ждать первого вопроса своего адвоката.
Неожиданная решительность медведя застала Неудалого врасплох, и он приготовил к этому моменту всего лишь примерный мысленный перечень вопросов, которые ему потребуется задать. Но больше некого было вызывать в свидетели, и просьбы, сказанные с запинками (устроить даже очень короткий перерыв), были отклонены. Итак, все должно было произойти сейчас или никогда. Неудалый глубоко вздохнул, закрыл глаза и попытался войти в состояние, похожее на транс, которое, как казалось, было ему необходимо, чтобы допрос его подзащитного закончился хоть каким-то успехом.
— Накапливалось ли оно у вас постепенно, — начал он, — как снег на ветке, под которым она вдруг ломается и с треском падает на землю, или это больше походило на разряд молнии, мистер Винки, — то, что заставило вас принять решение рассказать нам вашу историю сегодня?
Бросая нервные взгляды на публику, чьи глаза были устремлены на него, Винки сглотнул и указал влево.
— Снег, под которым ломается ветка. Хорошо, — сказал Неудалый. — И то, что в вас накапливалось, это было постепенным осознанием своей сущности и происхождения, какими бы они ни были, или это было медленное понимание того, что вам необходимо бороться за свою свободу?
Винки почти уже стал думать, что допрос будет не таким уж и сложным. Он указал влево, а затем вправо.
— И то, и другое. — Неудалый медленно вдохнул и выдохнул. — И когда вы принимаете подобное решение, это движение вперед больше похоже на долгую и утомительную прогулку по раскаленному сухому песку или на пересечение оживленной улицы в искрящихся лучах солнечного света?
Винки пожал плечами.
— Иногда утомительная прогулка, иногда…
— Ваша честь, — закричал прокурор, схватившись руками за голову, будто испытывал сильную боль, — это самый странный допрос, который мне когда-либо доводилось слышать в суде.
До этого момента зрители, очарованные лишь тем, что за свидетельской трибуной сидел медведь, слушали с редкостным вниманием, но возражение вызвало волну тихого смеха.
— Ну, ну, я, я, конечно же, — сказал Неудалый, — конечно же, не… не… не считаю, что если показания с цитатами были странными, то это дает вам основание для, для, гм…
— Протест принят. — Бум. — Мистер Неудалый, пожалуйста, перестаньте направлять свидетеля.
Адвокат выглядел так, будто вот-вот сейчас расплачется, но он снова закрыл глаза, сделал несколько глубоких вздохов, которые Винки, нервничая, передразнил. Вздох, вздох, вздох…
— Ваша честь, этот свидетель собирается давать показания или нет? — спросил прокурор.
Бум!
Винки и Неудалый подпрыгнули.
— Мистер Неудалый, — рявкнул судья, — если ваш подзащитный не предоставит суду собственных показаний — не глупые фразы, которые разжевывает для него так называемый адвокат, — я обвиню вас обоих в неуважении к суду, и суд закончится тут же!
Из зала донесся одобрительный шепот. Винки вздрогнул.
— Конечно, конечно, — стал запинаться Неудалый, встряхивая назад седую челку несколькими резкими и сильными рывками головой. — Мистер Винки, — начал он, пытаясь говорить медленно и спокойно, как вначале, — гм, пожалуйста, объясните суду своими собственными словами, как попросил судья, объясните всем собравшимся здесь, то есть судье и прокурору, присяжным, что сидят за той занавеской, то есть насколько это для вас возможно, то есть, пожалуйста, расскажите о событиях, предшествовавших вашему, гм, печальному аресту и тюремному заключению, которые случились более года назад, пожалуйста. Спасибо.
Винки жалел, что не тренировал свою речь хотя бы немного, пока все это время находился в тюрьме. Он ни разу ни с кем не разговаривал за всю свою жизнь, за исключением Малышки Винки, и вот теперь от него ожидали ответов и объяснений перед лицом моря незнакомцев. Он попытался расшифровать вопрос Неудалого, но как только сделал это, его мысли стали наводнять события из прошлого, они сплелись в один клубок, и поэтому он даже не мог выстроить их последовательно, а ведь ему необходимо было выбрать из них нужные. Даже приглушенное царапанье по бумаге художника, что запечатлевал происходящее в суде, казалось оглушительным.
— Просто начните, — подсказал Неудалый самым мягким тоном, на который только был способен, однако в его голосе звучало все то же нетерпение. — И хорошенько обдумайте.
Винки нахмурился, стараясь унять стремительный поток в своей голове. Прошло несколько минут. Затем с надеждой на лице он выдал:
— А Е И О У.
Хотя от этих звуков он почувствовал у себя во рту странное ощущение, ответ показался ему совсем неплохим. Но Винки увидел, как прокурор обменивается ухмылками со своей любимой помощницей и некоторые из журналистов качают головой. Неудалый с такой силой принялся тереть глаза, что медведь подумал, что они вот-вот выскочат.
— Хорошо, гм, давайте попробуем еще раз, — вздохнул адвокат. — Хорошо. Мистер Винки, пожалуйста, объясните суду своими собственными словами, всем собравшимся здесь…
Слышать, как вопрос повторяется практически слово в слово, не так уж помогало, тем более таким тоном. Но Винки постарался сделать выражение лица уверенным, сосредоточенным и смело сказал:
— Если, но, почему, наверняка, несмотря, так.
Неудалый громко вздохнул.
— Так, так, так — что? Что?
От тона сказанного медведь прищурился, но на этот раз решил отвечать быстрее.
— Вот так и произошло, так и случилось, и вот так имело место быть, — утверждал он. — Поэтому я вам и говорю.
«Безусловно, сказанное было неоспоримым», — подумал Винки, но Неудалый спросил:
— Я вам и говорю что? Что случилось?
Винки снова сосредоточился. Его рот как раз собирался произнести «С» слова «Свет», когда прокурор выкрикнул:
— Ваша честь! — Он развернул свои пухлые ладони, пожимая плечами.
— Абсолютно согласен, — сказал судья. Бум! — Мистер Неудалый, я говорю вам еще раз, что если ваш подзащитный не начнет говорить здравомысляще, будет иметь место быть… — Бум! Бум! Бум!
Гогот зала странным образом казался медведю отдаленным, когда он перевел взгляд с нахмуренного судьи мимо ухмыляющегося прокурора к краснеющему адвокату, который что-то бессвязно бормотал. Ощущая себя особенно маленьким и одиноким, Винки сболтнул:
— Однажды давным-давно жил-поживал медведь!
Смех прекратился, и все взгляды устремились на него.
— Хорошо! — сказал Неудалый
