Ленин засмеялся и проворчал:
– Это уже настоящее предательство! А на нас псы вешают, что мы хотим мира!
– Население Петрограда и Москвы поглядывает на немцев, которые собираются восстановить прежний порядок, водворить на трон династию, а нас уничтожить! – воскликнул Зиновьев, хватаясь за густую курчавую шевелюру.
Ленин равнодушно повел плечами.
– Товарищ председатель напрасно пренебрегает ситуацией! – заметил зло Урицкий. – Здесь нужно что-то обдумать, решить радикально! Нельзя играть в истребление других социалистов руками польского шляхтича Дзержинского, когда враг стоит на пороге! Германский империализм силен и не будет шутить, когда вторгнется в Петроград, приветствуемый восторженно населением.
– Да! Товарищ Урицкий справедлив! – поддержал его Каменев, многозначительно поглядывая на Троцкого.
Ленин слушал внимательно, а от его зоркого взгляда не укрылись мельчайшие проявления чувств и несказанных мыслей товарищей.
– Интуитивно чувствую, что товарищ Урицкий недоволен моим доверием к Дзержинскому. Не хочу недоразумений между нами. Дзержинскому было поручено щекотливое дело, чтобы не подвергать вас, иудеев, опасности. У меня есть информация, что община вас предупреждала… Да?
Они молчали минуту, после чего кивнули головами.
– Следовательно, с этим кончено! Теперь вы, пожалуй, понимаете? Дзержинскому доверяю, так как напоминает он мне адскую машину, наполненную ненавистью.
– Это безумец, маньяк! – воскликнул Зиновьев с истерическим пафосом. – Знаете ли вы, товарищи, что он шпионит даже за нами?
Ленин улыбнулся мягко, что принудило товарищей к особенной бдительности. Они знали эту усмешку. Она вызывала опасение, что сейчас обрушится тяжелый удар, неотразимый, неожиданный и быстрый.
Однако Ленин засмеялся весело и произнес:
– Этот безумный поляк просил у меня недавно, чтобы я установил надзор за ним самим. Какой из него фанатик! Никому, даже себе не верит!
– Малиновского заманил к себе неделю назад и приказал убить! – воскликнул Урицкий, топая ногами. – Убил безусловно, так как никто не видел товарища Малиновского с того времени!
Ленин сморщил брови и шепнул:
– Немного поспешил. Только немного… До сих пор этот агент царской полиции принес нам больше пользы, чем вреда. Но однако и так, раньше или позже, должен был погибнуть. Вскоре уже не был бы нам нужен.
Он махнул небрежно рукой и сказал:
– Товарищи! В течение трех дней, которые остаются нам до Нового года, вы должны трубить в прессе во все трубы иерихонские, что пролетариат должен взяться за оружие и дать отпор германским империалистам на подступах к Красной столице. Направьте на это всю вашу энергию и способности! Запустите в движение агитационный аппарат!
– Армия не захочет еще раз подставлять свои головы, – заметил Антонов угрюмо.
– Да! – буркнул Муралов. – Вы знаете хорошо, что не хватает нам военных материалов и провианта. На войну гражданскую пойдут, биться с врагом внешним не захотят!
– Пошлем, следовательно, вооруженных рабочих, революционный пролетариат! – воскликнул Ленин. – Французская революция доказала, что может сделать даже не вооруженный народ!
Троцкий усмехнулся язвительно:
– Французская, не российская… – прошипел он.
Ленин внезапно рассмеялся так чистосердечно, что на глазах выступили слезы.
– Ничего вы не понимаете! – промолвил он, заходясь смехом – Все же предвижу, что если немцы плюнут из пулеметов, наши революционные дружины будут рассеяны, как стая мышей! Однако наше выступление будет иметь результаты первостепенной важности. Послушайте!
Переходя от одного к другому, хватая за руку и ударяя по плечу, объяснял сквозь смех:
– Революционная армия выступила. Украсим это для города и мира помпезно, хо, хо! Мы окажемся в состоянии разукрасить этот факт! Что из этого следует? Замолкнут наши клеветники, социалисты из агонизирующего после Керенского Совета. Заставим задуматься контрреволюционеров, мечтающих о создании новой добровольной армии. Перетянем на свою сторону офицеров, которых уже потом не отпустим. Французы и англичане поднимают голову и, несомненно, с новой силой будут действовать на западе. Германия будет вынуждена отвлечь с нашего фронта несколько дивизий и станет более склонной к мирному договору с нами. Наше выступление против Германии раз и навсегда развеет подлое подозрение к нам в службе на пользу Германии. Когда бы так было, штаб Вильгельма должен был бы опубликовать компрометирующие нас документы, чего нельзя сделать, так как документов таких нет.
Все поразились.
Был это дьявольский план, опирающийся на пророческое понимание состояния дела.
«Макиавелли…» – подумал Троцкий, с уважением глядя на желтое лицо и куполообразный череп Ленина.
– Да здравствует Ильич! – крикнул горячий грузин Сталин.
Этот возглас подхватили тотчас же Муралов, Пятаков, Дыбенко и Антонов. Немного погодя и другие товарищи присоединили свои голоса к горячей, стихийной овации в честь этого мудреца с монгольским лицом и хитрыми веселыми глазами мелкого купца.
Ленин смеялся, искусно скрывая свою радость. Чувствовал, что добился великой победы и что товарищи, которых он очень заинтересовал этим, становились в данный момент его людьми.
Он хотел напоследок утвердить свой триумф.
– Вы поняли мой план? Займитесь им старательно и быстро! Потому что у нашего ЧК будет много работы, мы именуем, товарищи, Володарского начальником политической разведки; Урицкого – руководителем вооруженных сил этой организации, а Дзержинскому отдаем самую грязную работу, суд! Говорю: самую грязную, это и кровавое дело, и такое, за которое будут нас проклинать, потому что суд не будет упорядочен никаким другим правом, кроме собственного убеждения прокурора, судьи и… палача в одном лице. Согласны?
– Не протестуем! – отозвались товарищи.
– Отлично! Таким образом, работать! – закончил совещание Ленин.
Товарищи вышли, а он бегал по комнате, потирал руки и щурил скошенные, хитрые глаза, смеялся тихо, вызывающе.
Тремя днями спустя сирена, установленная на здании Смольного Института, ревела долго, выбрасывая новый лозунг, ранее с помощью газет и агитаторов вбитый в головы рабочих, окрестных крестьян и разных подонков общества, свихнувшихся людей и преступников, вращающихся вокруг «пролетарской власти».
Ленин не ошибся. Все, что было им предвидено, доводилось до конца, как по приказу опытного режиссера. Обманывал, вводил в заблуждение, обольщал всех: союзников царской России, Германию, контрреволюционеров, социалистов, пролетариат и собственных товарищей.
Думая о них, Ленин кривил губы и шептал:
– Они боятся Учредительного Собрания как наивысшего выражения воли народа. Теперь это выражение гнездиться будет во мне. Я же разгоню или сомну Учредительное Собрание, подпишу мир и зажму все в один год. Никто мне теперь не воспротивится!
Он решил нанести новый удар сопротивляющимся диктатуре пролетариата социалистам. Приказал созвать большой митинг информационный в Михайловском Манеже. Об этом кричали все газеты. Красные афиши и плакаты, развешанные на улицах, сзывали население на манифестацию, назначенную на 1 января 1918 года.
Накануне этого дня в кабинете Ленина появился Володарский вместе с незнакомым человеком с беспокойными движениями и бегающими глазами.
– Я привел товарища Гузмана, моего помощника, – бросил Володарский. – Хотим сообщить о важном деле. Никто нас здесь не подслушает?
Ленин тронул плечами и ответил с усмешкой:
– Здесь? Наверное, никто…
– Товарищ, у нас есть важная и совершенно заслуживающая доверия информация. Одна организация готовит покушение.
– На кого? На меня? – спросил он.
– Не знаем точно, на кого. Нас уведомили только, что на народных комиссаров, – шепнул Гузман и поднял палец вверх.
– Какая это организация? – задал вопрос Ленин и с интересом ждал ответа, не спуская подозрительного взгляда с глаз комиссаров.
После короткого раздумья Володарский ответил:
– Организация смешанная… Входят в нее белые офицеры и эсеры… знаем только это.
– У вас неточная информация! – воскликнул Ленин. – Царские офицеры не принимают в этом участия. Могли тысячу раз совершить покушение на мою жизнь и не сделали этого. Лишены духа и смелости… живые политические трупы! Или эсеры… Впрочем, не имеет это значения! Что же посоветуем на эти козни? Знаете предполагаемых исполнителей покушения?
– Нет! Знаем только, что покушение подготовлено, – отвечал Володарский. – Пришли мы, чтобы вас удержать, товарищ, от намерений выступления на завтрашнем митинге!
Ленин прошелся по комнате. Сжал руки и рассмеялся.
– Удержать меня? Ведь я заранее сообщил о своем выступлении! Выступлю, товарищи! – ответил он.
Они смотрели на него с удивлением.
