И вот сегодня Кристл отнял у Джего недавно обретенную уверенность. Сможет ли он снова уверовать в свои силы? Теперь ему будет гораздо труднее, чем год назад, когда его увлекло честолюбие и он не раздумывая вступил в борьбу.
Мы молча сидели у камина до одиннадцати часов. В одиннадцать, сразу после того, как отзвонили куранты, Джего опять заговорил о своей жене - в первый раз он вспомнил про нее еще у Брауна.
- А дома меня ждет Элис, - проговорил он. - Мне предстоит обрушить на нее это горестное известие. Я всю жизнь старался не огорчать ее. И вот заставлю глубоко, невыносимо страдать.
- Вы думаете, она не поняла, что стряслась какая-то беда?
- Если и поняла, то ей не будет от этого легче - когда она узнает правду.
- Она выдержит, - сказал я. - Именно потому, что страдать ее заставите вы.
- Это еще страшней.
- Для вас. Но не для нее.
- Если бы беда пришла со стороны, - сказал Джего, - я не стал бы волноваться. Элис всегда необычайно стойко переносила любые невзгоды. Если б колледж сегодня закрылся, а у нас не было бы никаких сбережений, я не задумываясь сказал бы ей об этом, и она ничуть бы не испугалась. Но тут все гораздо хуже.
Я не спросил его - почему.
- Неужели вы не понимаете, - воскликнул он, - что она обвинит во всем себя?
- Ей надо объяснить, что она тут ни при чем, - сказал я. - Мы с Роем растолкуем ей, как было дело.
- Она вам не поверит. Ни одному из вас. - Джего помолчал. - Она и мне, наверно, не поверит.
- Но попытаться-то все-таки стоит, правда?
- Вряд ли кто-нибудь сможет ее переубедить, - вздохнув, сказал Джего. Обычно она мне верит... пока я не заговариваю о ней самой. Она так и не обрела душевного спокойствия. Может быть, мне нельзя было на ней жениться. Не знаю. Я надеялся дать ей счастье - и не сумел.
- Я понимаю, о чем вы говорите.
- Да, вы-то наверняка меня понимаете, - сказал Джего, и мягкая улыбка стерла на миг маску страданий с его лица.
- А по-моему, ни с кем другим она не обрела бы такого полного счастья, как с вами.
- Я провел с ней самые трудные часы в ее жизни, - сказал он. И с отчаянием добавил: - До сих пор мне удавалось не огорчать ее! Господи, да будь я самым жестоким человеком на свете, я не смог бы ранить ее больней! Я не вынесу этой пытки, не смогу смотреть ей в глаза. Она будет тяжко мучиться, а чем я ее утешу?
Он сидел, подперев подбородок ладонями, и смотрел в огонь. Прошло минут десять. Потом, словно паузы не было, он сказал:
- Да, если б не она, я перенес бы свое поражение гораздо спокойней.
45. ВЫБОРЫ
В день выборов я проснулся еще до рассвета. У главного входа слышался стук открываемой и закрываемой двери, во дворике раздавались приглушенные голоса, позвякивали ключи - было шесть часов утра, в это время на работу приходят слуги. Заснуть мне больше не удалось, хотя накануне я лег довольно поздно, потому что пересказывал Рою последние новости. Слуги разошлись, во дворике за моим окном стало тихо, и вскоре по краям жалюзи пролегли светло-серые полоски - начинался рассвет. В комнате постепенно становилось все светлей, а я лежал без сна, слушая равнодушно-бодрый звон курантов, и меня грызла тревога... но тревожиться-то было не о чем, потому что никаких надежд у нас уже не осталось.
Рассвет разгорался; во дворике то и дело слышались шаги - уже не только слуг: я узнал твердую и стремительную походку Кристла. Почему он явился так рано?.. В общем, я искренне обрадовался, когда в комнату на цыпочках вошел Бидвелл. После обычного утреннего приветствия он спросил:
- Так стало быть, сегодня у нас выборы, сэр?
- Да, Бидвелл, выборы.
Он стоял возле моей кровати и плутовато, но почтительно улыбался.
- Нам, конечно, не следует соваться не в свое дело, сэр, - сказал он, а только мы все равно обсуждали, кто у нас теперь будет ректором.
- Вот как?
- Они, конечно, оба замечательные джентльмены, сэр. Мистер Джего очень видный джентльмен. У нас все слуги говорят, что никто не слышал про него ни одного худого слова. - Он внимательно наблюдал за мной, и лицо у него было спокойное и простодушно-лукавое.
- Мистер Кроуфорд, он тоже очень видный джентльмен, сэр, - поспешил сказать Бидвелл, когда понял, что я ему не отвечу. Он не хотел ошибиться. - У нас говорят, сэр, что они оба очень видные джентльмены. Мы за любого с удовольствием выпьем, сэр, кого бы вы ни выбрали.
Я встал, побрился и надел свой самый строгий костюм. Удивительно, подумалось мне, как покорно мы следуем устоявшимся обычаям - даже те из нас, кто не придает им значения. Дворик перед моим окном казался безрадостным и серым в скудном свете декабрьского утра; на внешний подоконник упал сухой листок. Сегодня Бидвелл рано затопил камин в моей гостиной, и, когда я сел завтракать, пламя было ярким и сильным, хотя воздух в комнате еще не прогрелся.
Я ел без всякого аппетита и рассеянно просматривал газету; меня порадовали только известия из Испании. Вскоре ко мне на несколько минут забежал Рой.
- Поторапливайся, старина, - сказал он. - На это действо опаздывать не полагается.
Рой был одет еще изящней, чем обычно, но почему-то повязал сегодня черный шелковый галстук. "В знак траура", - объяснил он. Я невольно позавидовал его веселой взволнованности: меня одолевало мрачное беспокойство. Он сказал, что встретил во дворике Кристла и попенял ему на его непоследовательность.
- "Это, знаете ли, серьезный недостаток", - говорю. - Рой сделал непроницаемое лицо. - "Этак, - говорю, - жизнь может сделаться совершенно невыносимой".
- А он что? - усмехнувшись спросил я.
- По-моему, ничего не понял.
- Это было не слишком осмотрительно с твоей стороны, - сказал я.
- Именно, - согласился Рой. - Зато получилось весело.
На следующий день Рой уезжал в Италию и побежал на почту, чтобы отправить до выборов телеграмму.
Я подошел к окну и сверил свои часы с часами Резиденции. Было уже без десяти десять. Церковные двери стояли открытыми, и старший привратник в черном цилиндре посматривал на главный вход, готовясь подать сигнал звонарю. Минут через пять, неспешно открыв дверь привратницкой, появился Гей - в университетской шапочке и огромной новой шубе, из-под которой виднелась мантия. Его шея была укутана теплым шарфом, а седая борода казалась только что подстриженной. Шажок за шажком, деловито, но очень медленно продвигался он к церкви. За ним шли оба младших привратника - он, вероятно, заметил, что они маются от безделья, и послал их в церковь. Когда он добрался до середины дворика, зазвонил церковный колокол. Посмотрев на часы, Гей одобрительно и величественно кивнул головой.
Из церкви вышел раскрасневшийся Браун - я понял, что он спешно заканчивал последние приготовления к выборам. Гей кивком головы подозвал его и, увидев, что он двинулся ему навстречу, звонко поздоровался - я услышал голос старика даже через двойные рамы, - а когда они сошлись, энергично пожал ему руку.
Потом, почти одновременно, из второго дворика вышли Кристл с Деспардом, а из двери привратницкой - Винслоу. Колокол призывно звонил. Я накинул мантию - пора было отправляться и мне.
Когда я вошел в церковь, меня встретила глубокая тишина, хотя почти все мои коллеги уже собрались. В нефе стоял длинный стол, покрытый ярко-алой скатертью, которой я ни разу до сих пор не видел; за столом сидели члены Совета: на председательском месте Гей, справа от него Пилброу, слева Деспард и дальше, в порядке старшинства, все остальные наставники. Колокол продолжал звонить; после каждого удара в церкви воцарялась торжественная тишина: для верующих любое церковное собрание было значительным и боговдохновенным, а на неверующих магически действовала внушительная обстановка старинного ритуала.
Спокойно тянулись вверх огоньки стоящих на столе свечей. В тишине особенно резко ощущался вполне земной, но свойственный только церквам смешанный аромат воска, сухого дерева и древних книг. Однако сегодня к этому устоявшемуся аромату примешивался запах помады для волос - недаром борода Гея казалась такой ухоженной, подумал я.
Десяти еще не было; колокол продолжал звонить. За столом было три свободных места: одно слева от меня - там, где должен был сидеть Льюк, второе между Деспардом и Брауном, а третье между Винслоу и Кристлом. Как раз когда я подумал об этом, в церковь медленно и ни на кого не глядя вошел Джего. Он на мгновение остановился, а потом, увидев свое место, сел между Кристлом и Винслоу. Все, как бы не замечая Джего, молчали; но когда он сел, Браун чуть заметно кивнул ему головой и тепло улыбнулся.
Вслед за Джего в церковь вошел Льюк и молча пробрался к своему месту. Когда прозвучал последний удар колокола и куранты начали отбивать десять часов, появился Кроуфорд; быстро, но без суетливой спешки он сел между Деспардом и Брауном.
- Я, кажется, пришел последний, - посмотрев на Гея, спокойно проговорил он. - Прошу прощения, господин председатель. - До этой минуты - с тех пор, как я вошел в церковь, - никто не проронил ни слова.
