- Это бесполезно.
- Я призываю вас - обдумайте свое решение еще раз! - с лихорадочной настойчивостью воскликнул Джего. - Мы можем детально разграничить наши обязанности. Я готов оставить некоторые дела а вашей компетенции. Это не устранит наших разногласий, но позволит нам избежать наихудшего...
- Что же вы считаете для меня наихудшим?
- Победу Кроуфорда.
- Вы ошибаетесь, Джего, - покачав головой, сказал Кристл.
- В каком смысле?
- В прямом. Я _хочу_, чтобы Кроуфорд стал ректором. Раньше не хотел. И был неправ. Он прекрасно справится с ректорскими обязанностями.
Джего слушал - и слышал - Кристла, но не понимал. Его лицо все еще походило на маску отчаяния с примесью злобы и - это было почти страшно надежды. Так человек, получивший письмо с трагической вестью, читает слова, но не сразу постигает их истинное значение, и какое-то время его лицо не меняется. До Джего еще не дошел смысл сказанного Кристлом.
- Вы, так же как и я, знаете, - проговорил он, - что наихудшее для нас обоих - это победа Кроуфорда?
- Вы ошибаетесь, Джего.
- Вас не пугает победа Кроуфорда?
- Ничуть.
- Вам не кажется, что Кроуфорд...
- Простите, Джего, - прервал его Кристл, - но вы, вероятно, меня не поняли. Я считаю, что Кроуфорд будет хорошим ректором. У вас есть достоинства, которых нет у него. Я всегда это говорил и не отрекаюсь от своих слов...
Теперь он все время смотрел на Джего - твердо, с полной уверенностью в своей правоте, но очень по-доброму.
- ...Однако это не меняет дела, - после паузы сказал он. - Мне не хотелось продолжать, да, по-видимому, придется. У вас есть достоинства, которых нет у Кроуфорда, но в общем и целом он лучше, чем вы, справится с обязанностями ректора.
Джего издал придушенное восклицание. Он понял наконец Кристла, и его надежда угасла.
- Не надо так расстраиваться, Джего, - с грубоватым, но искренним участием проговорил Кристл. - Далеко не каждый человек может справиться с ректорскими обязанностями. И вовсе не лучшие...
- А теперь вы хотите унизить меня вашим сочувствием, - спокойно и негромко заметил Джего.
Всегда бледные щеки Кристла порозовели. Сейчас он и правда сочувствовал Джего - впервые с начала предвыборной кампании, - потому что тот был окончательно побежден и уже ощутил горечь стыда и отчаяния.
- Вы никогда не верили в добрые чувства, - мгновенно ожесточившись, буркнул Кристл. - И, может быть, именно поэтому у вас так мало сторонников.
- Я считаю, что этот разговор надо прекратить, - твердо сказал Браун.
Они стояли лицом к лицу. На мгновение мне показалось, что сейчас они начнут выкрикивать взаимные оскорбления, осуждая друг в друге то, что каждый из них не мог принять...
Но они промолчали. Возможно, их образумила реплика Брауна. Они стояли лицом к лицу - мрачный, решительный Кристл и обуреваемый быстро нараставшим отчаянием Джего; Кристл отвернулся первым.
- Я иду в трапезную, - объявил он.
- Меня ждут к обеду дома, - проговорил Браун.
- Тогда до завтра, - сказал Кристл. - Увидимся в церкви.
Браун кивнул. Кристл коротко попрощался с нами и ушел.
Джего стремительно, словно не зная, куда себя деть, подошел к кушетке и обессиленно рухнул на нее.
- Вот, значит, и все, - проговорил он.
- Видимо, так, - ровным голосом сказал Браун. - Если только не случится какой-нибудь неожиданности... а я на вашем месте не стал бы этого ждать.
- Я и не жду, - отозвался Джего.
- Похоже, что с этим необходимо примириться, - сказал Браун. - Надеюсь, вам не нужно объяснять, как сильно огорчены ваши друзья.
- Да, очень горько, - пробормотал я.
- Большое спасибо, - обронил Джего, думая о чем-то другом. И вдруг с мучительной болью воскликнул: - Но как я навалю это на Элис? Как смогу вынести ее страдания?
Мы с Брауном промолчали. Джего поджал ноги, повернулся и неподвижно скорчился на кушетке. Зазвучал колокол, возвещающий обед.
- Я не могу идти в трапезную, - простонал Джего. - Не хочу, чтобы они пялили на меня глаза.
- Это вполне понятно, - сказал Браун.
- А мне вот совершенно непонятно, как я и вообще-то останусь теперь в колледже! - воскликнул Джего. - Ведь здесь все будет напоминать мне о моем позоре.
- Я сейчас скажу банальность, - проговорил Браун, - но время действительно залечивает любые раны.
- У меня нет сбережений! - выкликал Джего. - Я слишком стар, чтобы менять жизнь! А здесь каждый человек... каждый взгляд будет напоминать мне о моем позоре!
Он добавил:
- Видеть, как другой переселяется в Резиденцию... Называть его ректором...
Разговор Джего с Брауном не был похож на диалог. Джего выкрикивал две-три довольно бессвязные фразы, а потом на несколько минут умолкал. Ему открывались все новые последствия грядущей кроуфордовской победы, и слушать его было очень тяжело. Когда об этом узнают наши противники? А может быть, они уже празднуют в трапезной свою победу? Когда об его поражении станет известно в университете? А может быть, уже известно? Кто из его врагов порадуется первый? Зачем он согласился выдвинуть свою кандидатуру?..
Его отчаяние было так велико, что он накинулся на Брауна:
- Зачем вы обрекли меня на эти унижения? Ни один человек не заставлял меня так страдать!
- Я неверно оценил обстановку в колледже, - сказал Браун. - Это, конечно, непростительная ошибка.
- Вы не имели права рисковать счастьем ваших друзей!
- Меня всю жизнь будет мучить совесть, Пол, - с глубоким раскаянием проговорил Браун, не пытаясь отвергать обвинений Джего.
А тот несколько минут молчал, потом внезапно сел и пристально посмотрел на нас.
- Я хочу задать вам один вопрос, - сказал он. - Вы уверены, что этот человек наберет завтра утром абсолютное большинство голосов?
- Уверен, Пол. Если мы вообще можем быть в чем-нибудь уверены, ответил Браун.
- Как же это так? - воскликнул Джего. - Почему я должен за него голосовать? Почему должен отдавать ему победу? Меня втравил в это Кристл. Так почему же теперь-то я должен ему подчиняться?
- Вы должны сдержать свое слово, - сказал Браун. - Мне никогда не нравилась эта затея, но вы дали слово и должны его сдержать.
- Ну, а это уж мне решать - должен я или не должен!
- Разумеется, - по-прежнему совершенно спокойно сказал Браун. - Но я надеюсь, что вы решите его сдержать. Иначе ваши противники объявят, что Кроуфорд в подобных обстоятельствах свое слово сдержал бы, а значит, они с самого начала были правы.
- И вы тоже теперь считаете, что они с самого начала были правы?
- Я, как и раньше, глубоко убежден, что они ошибаются.
- Даже сейчас, когда узнали, что я готов нарушить свое слово?
- Я знаю, что иногда вас обуревают искушения, от которых я, по счастью, избавлен. Но я, кроме того, знаю, что вы умеете с ними справляться.
- Вы настоящий друг, Артур, - с внезапно проснувшейся благодарностью проговорил Джего.
Он посмотрел на нас измученными глазами и сказал:
- Выходит, завтра утром я должен сам отдать победу Кроуфорду. И этим я тоже обязан Кристлу. Я знаю, вы считали его своим другом, Артур, но, по-моему, он гнуснее их всех.
- Я понимаю ваши чувства, Пол, - проговорил Браун, - однако вы не правы.
- Неужели вы даже теперь готовы ему доверять?
Браун улыбнулся грустно, иронично и мудро, этой улыбкой он дал нам почувствовать, что будет доверять Кристлу так же осторожно, как и раньше. Браун неплохо изучил своих друзей и прекрасно знал, что они всего лишь люди, а поэтому от них можно ожидать и предательства, и беззаветной преданности. Люди всегда остаются людьми. Понимая это, Браун никогда не падал духом, но в его спокойном оптимизме я не раз замечал оттенок грустной иронии.
- А как же _вы-то_ будете теперь здесь работать? - спросил его Джего.
- Пол, - мягко ответил ему Браун, - мне было очень важно добиться вашего избрания, и я не смог этого сделать. Вы, безусловно, имеете право меня обвинять, но не забывайте, что и мне первое время будет здесь не так-то легко. Меня глубоко огорчают наши разногласия с Кристлом. И мне очень тяжко сознавать, что ректором станет Кроуфорд. Короче, если не считать вас, я больше, чем кто бы то ни было, удручен нашим поражением.
- Это же очевидно, - поддержал я Брауна.
- Но я не собираюсь удаляться в пустыню, - проговорил Браун. - Нам не повезло, к тому же мы далеко не лучшим образом вели предвыборную борьбу, и я никогда не прощу себе ваших мытарств. Но это случилось, Джего, и с этим необходимо смириться. Мы не дети, и нам придется ладить с нашими коллегами, потому что работать мы будем вместе.
- Что же касается меня, - сказал он, - то я постараюсь как можно быстрей восстановить в колледже мирную рабочую атмосферу. Я понимаю - на это потребуется время. К сожалению, года два-три мы наверняка будем разъединены.
Джего глянул на своего самого последовательного приверженца. Каждый из них переживал поражение по-своему. Последние слова Брауна были для Джего пустым звуком: они не имели отношения к его несчастью. Джего чувствовал себя беспредельно одиноким.
