Уживалась, таилась рядом с дружбой?
Исковое заявление
С кем и как человеку дружить, а кого — вон из сердца, решает каждый для себя. Постороннему тут делать нечего.
И все-таки я берусь рассказать об этой истории. И не оттого только, что в редакцию газеты пришло письмо, двадцать авторов которого требуют: «Не останьтесь в стороне, защитите человеческую порядочность». А потому, главным образом, что не о дружбе, не о личных взаимоотношениях идет уже речь. Личные эти взаимоотношения двое из четверых участников истории выволокли на площадь, сделали публичным достоянием. Речь сейчас о том, надо ли всякий раз пользоваться даже тем, что принадлежит тебе по закону, по праву, или бывают ситуации, когда получить свое означает потерять себя.
«…Супруги Сапроновы и супруги Журавлевы считались близкими друзьями. И будни, и праздники проводили вместе. Женщины души друг в дружке не чаяли, и мужья их тоже испытывали друг к другу привязанность. Одногодки, обоим по шестьдесят. Оба в прошлом фронтовики. В беседе, в застолье, в заботах о семье, об отцовских радостях и печалях (у того и у другого взрослые дети) понимали друг друга с полуслова.
У Сапроновых машина была «Жигули». Если что Журавлевым надо — дочь в другом городе навестить, или какие дела по хозяйству, или так просто, проветриться, прокатиться, — никакого отказу.
В субботу, 19 января, Журавлевы предложили: «А не выехать ли завтра на природу?» Сапроновы согласились.
Выехали в девять утра. Алексей Ильич Сапронов сидел за рулем. Рядом с ним Сергей Тимофеевич Журавлев. Женщины — сзади.
Погода в тот день не баловала. Мокрый снег с дождем. Пасмурно, промозгло. Ехали медленно, километров сорок в час, не больше.
И все-таки беды не избежали. На тридцать первом километре пути машина попала на обледенелый участок. Ее круто занесло. Съехав с откоса, правым боком сильно ударилась о железобетонный столб высоковольтной передачи.
«Скорая помощь». Врачи. Больница.
Цел остался один только человек: водитель Алексей Ильич Сапронов. Ни ушиба, ни царапины. Меньше других пострадала Нина Васильевна Журавлева: перелом правой голени. Сделали операцию, наложили гипс, и уже через неделю Нина Васильевна встала с постели.
А вот жизнь мужа ее, Сергея Тимофеевича Журавлева, и подруги Веры Михайловны Сапроновой, можно сказать, висела на волоске.
Сергей Тимофеевич получил тяжелую черепно-мозговую травму. Обширная рана на левом виске. Шок второй степени… Операция. Опять операция. Переливание крови. Хирурги от него не отходили… Вера Михайловна Сапронова на вытяжении, не двигаясь, пролежала двадцать пять суток. Перелом шейного позвонка, перелом черепа, сотрясение мозга. Заведующий отделением ей сказал: «Голубушка, если пошевелитесь, я ведь из ординаторской до вас не добегу…»
В эти дни Алексей Ильич Сапронов не выходил из больницы. Ночевал на полу, у постели жены. Люди, которые видели его в те дни, говорят: так казнил себя, так изводился, смотреть было страшно.
Но худшего, к счастью, не случилось. Сергей Тимофеевич Журавлев и Вера Михайловна Сапронова остались живы. Даже инвалидами не сделались. Сергей Тимофеевич выписался из больницы через тридцать четыре дня. Спустя две недели выписалась Вера Михайловна.
Мне кажется: собраться бы им, всем четверым, близким людям, добрым друзьям, друг на друга взглянуть, заплакать, что ли, от радости, судьбу, своих врачей возблагодарить, которые помогли второй раз на свет народиться.
Исковое заявление. Истцы: Журавлевы Нина Васильевна и Сергей Тимофеевич. Ответчик: Сапронов Алексей Ильич. О взыскании 596 рублей.
20 января 1980 года, в результате автокатастрофы, мы получили тяжкие телесные повреждения и находились на больничном листе. За первые пять дней больничный лист не оплачен (бытовая травма), поэтому мы потеряли заработок: Журавлева Н. В. — 33 руб., Журавлев С. Т. — 25 руб. Кроме того, мы уплатили за 30 сеансов массажа 120 рублей. В результате катастрофы пришли в негодность ручные часы марки «Чайка» стоимостью 45 руб. и на дополнительное питание израсходовано 300 руб. В машине была оставлена сумка с 30 руб., которые пропали. В связи с тем, что катастрофа произошла по вине Сапронова А. И., просим понесенные расходы о взыскать с него.
Скажу сразу: требования, предъявленные супругами Журавлевыми к водителю машины Сапронову А. И., вполне законны. Суд, разумеется, поинтересовался, насколько обоснованна сумма иска. Выяснилось, например, что массаж обошелся не в 120 рублей, а всего в 58 рублей 50 копеек. И часы марки «Чайка» стоили не 45, а только 28 рублей.
Но в принципе?.. Что ж, все верно. Лицо, виновное в дорожно-транспортном происшествии, обязано возместить потерпевшим причиненный вред. Куда денешься!
Я спрашиваю Алексея Ильича Сапронова: «Слушайте, но коли так встал вопрос — ладно, отдали б Журавлевым деньги? Без суда, добровольно». «Господи! — говорит он. — Да я к ним дважды ходил, предлагал. И жена, Вера, выписавшись и больницы, в тот же день позвонила. Не согласились. Нина Васильевна сказала: «Будет суд!» «Да зачем же им этот суд нужен?» — не понимаю я. Сапронов пожимает плечами. «Нина Васильевна сказала: чтобы наказать нас морально». — «Морально?» — «Ну да, ее слова»…
В тот же день встретился я и с Журавлевыми. «Деньги? — засмеялась Нина Васильевна. — Ну что вы! Деньги мне совсем не нужны… Если б такая статья была в моральном кодексе, Алексея Ильича за его бесчеловечность надо б к высшей мере. Вот тогда — справедливо!» А муж ее, Сергей Тимофеевич Журавлев, добавил: «Себе б мы не простили, если б простили Сапронову…»
«По моральным соображениям»…
Признаюсь, я решил в тот момент: чего-то самого главного, самого важного я не знаю. Не в секундном промахе водителя Сапронова за рулем машины, очевидно, дело. За промах этот — не удержал «Жигули» на скользкой дороге — ну, ладно, предположим, можно было бы водителя корить. Не прощать ему. Пускай даже остыть к бывшему другу. Наши симпатии, антипатии не поддаются порой никакой логике. Да, вот так! До аварии — водой было не разлить, а сегодня — глаза б мои на него не глядели. Ладно, допускаю…
Но тут ведь не просто антипатия, не тихая неприязнь. Ненависть тут! Лютая, непримиримая. «К высшей мере!»
Нет, не в случае на шоссе, очевидно, дело. Вероятно, потом уже, после этого несчастного случая, Сапронов так обидел, так оскорбил своих близких друзей, что им это прямо-таки душу перевернуло.
А как же иначе? Иначе — никак.
…Сижу у Журавлевых. Нина Васильевна — врач. Сергей Тимофеевич учительствует в школе, он биолог. Просвещенные, разумные, образованные люди.
«Я должна, я обязана высказать кому-то свою боль», — говорит мне Нина Васильевна. Что ж, конечно. Я готов. Для того и приехал из Москвы, чтобы понять, что здесь произошло.
«Знаете, — говорит мне Нина Васильевна, — Сапронов жену свою черной икрой кормил. С ложечки!» Да, знаю. У Веры Михайловны крепление шейного позвонка держалось за скулы, неделями куска хлеба не могла проглотить. Икру с ложечки глотала, верно. «А нас? — спрашивает Нина Васильевна и многозначительно глядит на меня, — нас, которые так ужасно из-за него пострадали, думаете, он кормил икрой?»
Не знаю. Может, и не кормил. Я смотрю на нее и хочу понять: так что же, из-за ложки икры, значит, такая ненависть? Всего-навсего?
«А вообще, — говорит Нина Васильевна, — разве он, Сапронов, нас в больнице питанием обеспечивал? Ничего подобного! Только наши дочери да еще сотрудники с работы…» Но это ж и нормально, хочу я возразить, чтоб родные дочери да еще добрые сотрудники с работы. А он, Алексей Ильич Сапронов, в эти дни от постели жены не отходил, гадал все, выживет она или не выживет, останется на всю жизнь калекой или не останется?
«О, — говорит мне Нина Васильевна и опять многозначительно улыбается. — Ей-то, конечно, он уход обеспечивал, что правда, то правда. Вера Михайловна у нас счастливица…»
А я смотрю на нее и думаю: неужели мне врач это говорит, человек, обязанный лучше других знать, в каком была состоянии Вера Михайловна?
«…А мне Сапронов сказал, — вступает в разговор Сергей Тимофеевич, — дескать, машина совсем разбита — нечего ремонтировать. Машину, значит, пожалел, а мозги мои — нет?» «А мне он заявил, — вспоминает Нина Васильевна, — сидела б Вера Михайловна слева — меньше бы пострадала. Значит, он хотел, чтобы я вместо нее пострадала?»
Я смотрю на них, на разумных, образованных, просвещенных людей и постичь пытаюсь: и вот это все? Можно уже ненавидеть? Так просто?
«А вы поинтересуйтесь-ка, откуда эти Сапроновы такие состоятельные, — советует Сергей Тимофеевич. — Как сыр в масле катаются». «А что, — спрашиваю, уличены разве в чем нехорошем?» — «Уличены не уличены, а вообще-то сигналы имелись». — «И у Веры на прежней работе возникали неприятности. Вы поинтересуйтесь, поинтересуйтесь», — советует Нина Васильевна.
