— Может быть, мои слова раздосадуют вас, — с видом неподдельного раскаяния сказала Ёко, — но если я промолчу, это раздосадует вас еще больше, поэтому я и буду говорить. Я — машинистка в отделе документации страховой компании N. Карма-сан работает вместе со мной. Сегодня он с самого утра диктовал мне доклад об огнестойких строениях из бетонного кирпича, а я печатала. В полдень пообедал, сидя рядом с моим столом, а потом играл в шахматы с управляющим.
— Минутку. Ваши слова должны быть подтверждены показаниями управляющего.
— Нет, — перебил Рыбий Глаз, — управляющий является свидетелем, нарушать же установленный порядок мне представляется неуместным.
— Кто дает показания шестым?
— Художник и бродяжка.
— Художник и бродяжка, подойдите к месту свидетелей.
— Куда? Здесь нет никакого места свидетелей, — раздался за моей спиной растерянный голос художника.
— Место свидетелей — это я так сказал, для проформы. Оно может толковаться как нечто неосязаемое.
— Теперь понятно.
— В общем, такое толкование вполне мыслимо. И хватит утруждать нас подобными пустяками. Переходите быстрее к даче свидетельских показаний.
— Что я должен свидетельствовать?
— Как вы сказали? У этого свидетеля совсем нет памяти. Удивительно, моментально забыть то, что мы сию минуту обсуждали. Я полагаю, такого свидетеля опасно допускать к даче показаний, пока не будет проведено освидетельствование его психики.
— Поступайте как знаете.
— Хотя вы и говорите, что мы можем поступать как знаем, мы не собираемся вас освидетельствовать. Но обязанность есть обязанность. Я полагаю, что свидетель должен давать показания, не раздражаясь.
— Вот я вас и спрашиваю: что я должен свидетельствовать?
— Что, говорите?.. — Юрист закашлялся в третий раз и умолк. — Что, говорите? Да, видите ли... — Потом, вспылив, закричал: — Много лишнего болтаете, может, и кто вы такой забыли?!
— Играл обвиняемый после обеда в шахматы с управляющим или нет? — поспешно сказал Рыбий Глаз тихим голосом.
— Совершенно верно, именно это мы хотим услышать, — заявил юрист, сам удивляясь своим словам.
— Откуда же мне это знать? — сказал художник.
— Почем я знаю? — сказал бродяжка.
— Прошу не употреблять вульгарных слов. Объясните, почему не знаете.
— Я сидел под платанами и ждал.
— Чего?
— Ну что привязались! Я уже кому-то все это объяснял: знать бы, чего ждешь, не было бы нужды ждать.
— Дальше.
— Больше нечего сказать.
— Странно, почему нечего?
— Больше нечего — никуда не денешься.
— Вот как. В таком случае, нужно считать, что дача свидетельских показаний окончена. Ответственный за регламент, не пора ли вызвать седьмого свидетеля?
— Сию минуту. Седьмой свидетель, прошу вас.
— Слушаюсь, — почтительно откликнулся управляющий.
— Я бы хотел просить вас дать показания, — сказал юрист. — Прежде всего ответьте на вопрос: виновен обвиняемый или невиновен?
— Не знаю. Могу лишь подтвердить, что во время обеденного перерыва играл с Кармой-кун[5] в шахматы.
— Прекрасно. Слова пятого свидетеля удостоверены. Пятый свидетель, прошу вас продолжать.
— Мне даже подумать стыдно, что вы можете полагать, будто я собираюсь здесь серьезно с вами разговаривать. На ваши вопросы я отвечаю только потому — я уже говорила об этом, — чтобы не раздосадовать вас своим молчанием, — сказала Ёко таким тоном, что стало ясно: происходящее в зале для нее непереносимо. — Закончив игру в шахматы с управляющим, Карма-сан закурил и минут десять проговорил со мной.
— О чем вы разговаривали?
— О кинофильме.
— О каком кинофильме?
— «Глупый судья».
— Что такое?!
— Это название фильма.
— Хм, странное название. Но, к сожалению, я этого фильма не видел. Расскажите, пожалуйста, о чем он.
— Я считаю, что к показаниям свидетельницы фильм не имеет ни малейшего отношения, — возразил Рыбий Глаз.
— Ну что ж, согласен, продолжайте, прошу вас, — сказал юрист.
— Закончив разговор, Карма-сан стал диктовать мне работу, которую мы не завершили утром, а я печатала. На три часа было назначено профсоюзное собрание, и мы с Кармой-сан ушли. На собрании сидели рядом. В четыре часа я неожиданно получила повестку — меня вызывали сюда.
— Затем?
— Затем всё. Из сказанного ясно, что Карма-сан не может быть виновным.
— Почему же?
— Да хотя бы потому, что за все это время Карма-сан просто был не в состоянии совершить воровство. До чего же тупой судья!
— Грубиянка! Немедленно выставьте ее вон! — закричал юрист, вскочив с места.
Зал волновался и шумел — раздался треск отодвигаемых стульев, торопливый стук каблуков. В этом шуме тонули крики Ёко:
— Отстаньте! Не хватайте меня! Я имею право поступать так, как считаю нужным!
Шум разом смолк.
— Немедленно выставьте ее вон!
Но юриста уже никто не хотел слушать. Наверное, симпатии были на стороне Ёко. Да, теперь нужно будет по-новому взглянуть на Ёко, подумал я. Мне хотелось передать ей это мое чувство, и я обратил свои глаза, хотя они и были завязаны, в ту сторону, откуда слышался ее голос.
Раздался стон юриста:
— О-ой, грудь сжало. Дыхание перехватило. Кажется, я умираю.
— Не беспокойтесь, — сказал второй юрист. — Я вас заменю, так что можете спокойно умирать.
Раздался тяжелый грохот опрокидываемого стула, после чего первый юрист уже не произнес ни слова.
— Итак, — сказал юрист с плохой дикцией, который до этого почти не раскрывал рта, — мы продолжаем наш дегенеративный суд.
— Может быть, он хотел сказать — беспристрастный? — произнес Рыбий Глаз.
— Нет, наверное, справедливый, — возразил один из философов.
— Вряд ли. Он сказал деспотичный, — вмешался другой философ.
— А я бы хотел толковать это слово так, как оно произнесено, — дегенеративный, — сказал математик.
— Я имел в виду все, что вы назвали, — заметил юрист. Раздался восторженный шепот. Юрист преисполнился гордости и повторил: — Я имел в виду все, что вы назвали. — Но теперь восторженного шепота уже не последовало, и он, немного приуныв, сообщил: — В общем, продолжим суд. Ответственный за регламент, быстрее выносите решение о виновности обвиняемого...
— Разумеется, виновен, — поспешно перебил его один из философов. — Но такое решение выносит не ответственный за регламент, а мы. Да и время еще для этого не приспело.
— Не говоря уж о том, что Карма-сан невиновен. Его алиби полностью доказано, — сказала Ёко.
На нее тут же набросился Рыбий Глаз:
— Чепуха! Обвиняемый задержан на месте преступления. — И вдруг заговорил уже совсем другим тоном, с воодушевлением и пафосом, обращаясь не к кому-то одному, а ко всем собравшимся в зале: — Официально требую предоставить мне слово для заявления в качестве первого свидетеля, в качестве ответственного за регламент, в качестве ответственного за ведение протокола.
— Пожалуйста, — хором ответили заседатели.
— Согласно показаниям большинства свидетелей, можно считать установленными следующие факты. Во-первых, не исключена возможность, что машинистка Ёко является соучастницей обвиняемого; во-вторых, даже если имя обвиняемого не Карма, а обвиняемый и господин Карма имеют случайное сходство с кем-то третьим, — в общем, в любом случае обвиняемый не в состоянии избежать того, чтобы его признали виновным. В связи с этим я хотел бы заявить еще об одном факте, а именно: я свидетельствую, что обвиняемый подпадает под второй случай, и вместе с тем утверждаю, что пятый свидетель невиновен.
— Ваше заступничество неуместно.
— Прошу вас не делать выводов, пока не выслушаете меня до конца. Когда обвиняемый с целью совершения своего первого преступления пришел в больницу, я, находясь в приемном отделении, спросил, как его имя. В этом не было ничего удивительного, поскольку правилами предусмотрено заполнение карточки. Однако обвиняемый назвал подряд четыре имени. Картэ, Артэ, Арма и, наконец, Акума. Имени Карма он даже не упомянул. Правда, называя все эти имена, обвиняемый держался крайне неуверенно, и поэтому... — Конец фразы Рыбий Глаз как-то смазал и замолчал, но юрист нетерпеливо подстегнул его:
— И поэтому что произошло?
— И поэтому... — начал Рыбий Глаз, правда, теперь уже совсем другим, нерешительным голосом. — И поэтому все названные им имена, как я полагаю, являлись вымышленными, взятыми им с целью совершения всех его преступлений...
— Во всем сказанном вами невозможно обнаружить никаких доказательств того, что настоящее имя обвиняемого не Карма, — впервые высказал разумную мысль математик.
— Видимо, так, — совсем пал духом Рыбий Глаз.
Послышался голос вновь закашлявшегося юриста:
— Инцидент становится все более загадочным. В самом деле, Картэ, Артэ, Арма, Акума — все эти имена весьма сходны по звучанию с именем Карма. Не исключено, что первый свидетель просто ослышался, когда обвиняемый называл себя Карма.
