Данте Алигьери - Божественная комедия. Чистилище

1. Ты, Отче наш, на небесах живущий,
Где царствуешь, но не описан в них,[384]
Любя всех паче первый сонм, там сущий![385]

4. Твое в нас имя, слава сил святых,
Век да святится, и вся тварь да видит,
Коль сладостно дыханье уст Твоих.[386]

7. Мир Твоего к нам царствия да снидет,
К нему ж, собрав усилья все свои;
Мы не придем, коль сам он к нам не придет.[387]

10. Как доброй волей Ангелы Твои
Приносят жертвы и поют: «осанна»,
Так да творят и люди на земли.

13. Хлеб наш насущный даждь нам днесь: то – манна,
Без нее же вспять отводят нас шаги,
Стремясь вперед, в пустыне сей туманной.[388]

16. И так же, как друг другу все долги
Мы оставляем, так и нам остави,
И не суди нас по делам, Благий!

19. И наших сил, столь бренных в их составе,
Не дай прельстить невидимым врагам,
Но от лукавых помыслов избави.

22. Последний глас мольбы, уж лишний нам,
Не за себя, – за тех возносим, Боже,
Кого в грехах оставили мы там![389]

25. Так за себя и нас молитвы множа
И разные подъемля тяготы,
Как тот кошмар, что давит нас на ложе,[390]

28. По первому карнизу с высоты
Шли призраки, томясь, но тем упорней
Смывая копоть дольной суеты.[391]

31. Коль молят так за нас в стране той горней,
То что ж должны в сем мире делать те,
В чьей воле есть еще благие корни?[392]

34. Должны помочь им смыть в их нищете
Грязь жизни сей, чтоб в чистом одеянье
Легко взнестись к надзвездной высоте!

37. – О, да ускорит суд иль состраданье[393]
Срок ваших мук, чтоб крылья распахнуть
Могли вы в край, куда вас мчит желанье![394]

40. С какой руки, скажите, легче путь?[395]
A если два здесь всхода или боле,
То укажите, где отложе круть?

43. Затем что спутник мой здесь, в сей юдоли,
Одет во плоть Адама, почему
Всходить с трудом он должен против воли.

46. Кто дал ответ на эту речь тому,
За кем я шел, я не узнал средь грому;[396]
Но так в толпе ответили ему:[397]

49. – Направо здесь, по берегу крутому,[398]
Идите с нами, и найдете ход,
Где вверх взойти возможно и живому.

52. И не мешай глядеть мне камень тот,
Что гордую мне выю так бесчестно
Пригнул к земле, что уж не зрю вперед,

55. Я б на того, чье имя мне безвестно,
Взглянул, чтоб вызнать: не знаком ли он
Со мной, несущим груз тяжеловесный.

58. Латинянин, в Тоскане я рожден;[399]
Отец мой был Гюльельм Альдобрандеско:
То имя вам знакомо ль средь имен?

61. Кровь древняя, род предков, полный блеска,
Такую мне вселили в душу спесь,
Что общую забыл нам мать и дерзко[400]

64. Стал презирать в душе народ я весь.
За что и пал, о чем все помнят в Сьене
И дети в Кампаньятико поднесь.

67. Я Омберто, и гордостью не мене[401]
Наказан здесь, как и моя родня,
Которая подверглась той же пене.

70. И этот груз я буду несть до дня,
Пока Господь простит мне, ибо ныне
Не средь живых, a между мертвых я.

73. Я, слушая, склонил лицо к стремени;
Но тут другой (не тот; кто говорил),
Весь скорчившись под камнем в злой кручине,

76. Узрел меня, узнал и возопил,
С усилием стараясь взор свой ближе
Вперить в меня, пока согбен я был.

79. – О! – я сказал, – Не ты ли, Одерижи?[402]
Честь Губбио, искусства честь того,
Что прозвано enluminer в Париже?[403]

82. – О, брат! – сказал он, – Ярче моего
Смеются краски из-под кисти Франко:[404]
Вся честь ему; мне ж часть ее всего!

85. Будь я живой, я б с гордою осанкой
Отверг ее, затем что вечно страсть
Первенствовать была моей приманкой.[405]

88. За спесь грозит нам всем возмездья власть,
И не смирись я сам, – ведь до могилы,
Я б мог грешить, – сюда б мне не попасть.

91. О, суетность отличий, что нам милы!
Как быстро деревцо свой может верх сронить,
Коль ряд годов ему не придал силы.[406]

94. Мнил Чимабуэ в живописи быть[407]
Из первых первым, a теперь уж Джьотто[408]
Явился – славу первого затмить.

97. Так Гвид лишен в поэзии почета[409]
Другим был Гвидом; может быть, их двух[410]
Спугнуть с их гнезд родился третий кто-то.[411]

100. Изменчивей еще, чем ветра дух,
То дуновенье славы, что разносит
О наших именах по миру слух.

103. Что будет слава наша, пусть с нас сбросит
Хоть старост узы плоти, иль наш век
Под лепет: «папа», «мама» смерть подкосит,[412] —

106. Чрез сто веков? A их короче бег
Пред вечностью, чем перед обращеньем
Небесных кругов – взмахи наших век.

109. Вон славою того, кто с затрудненьем
Бредет, – была Тоскана вся полна;
А ныне в Сьене он покрыт забвеньем,

112. Где был он вождь, когда сокрушена
Была спесь флорентинцев, что, столь славной
Считаясь встарь, теперь посрамлена.[413]

115. Известность ваша вся – не злак ли травный?
Была – и нет! Кто к жизни вызвал злак
Из недр земли, тот губит с силой равной.

118. И я: – Смирение, – ценнейшее из благ, —
Живит мой дух, гордыне ставя грани.
Но кто же тот, о ком скорбишь ты так?

121. – То, – отвечал он, – Провенцан Сальвани!
И здесь за то, что в сердце мысль таил
Прибрать себе всю Сьену в мощны длани.[414]

124. Без отдыха он ходит, как ходил
Со дня кончины: вот чем здесь искупит
Свою вину, кто слишком дерзок был! —

127. И я: – Но если всяк, в ком грех притупит
О Боге мысль до самого конца,
Внизу обязан, прежде чем к вам вступит

130. (Коль не помогут добрые сердца!),
Пробыть так долго, сколько жил на свете,
То как сюда впустили гордеца?[415]

133. И он: – Раз в Сьене, в славы полном цвете,
На площади колено преклонен,
Преодолевши стыд, он стал, – в предмете

136. Имея лишь одно, – чтоб был внесен
За друга выкуп Карлу, и, как скромный
Бедняк, дрожал всем телом он.[416]

139. Я все сказал. Слова мои пусть темны;
Но близок день, в который объяснит
Их смысл тебе народ твой вероломный.[417]

142. За этот подвиг путь ему открыт.

1. Как под ярмом идут волы походкой
Тяжелою, шел с тенью я в тиши,[418]
Доколь мне дозволял мой пестун кроткий.[419]

4. Когда ж он мне: – Оставь ее! спеши!
Здесь надлежит, чтоб всяк, подняв ветрилы,[420]
На веслах гнал всей силой челн души! —

7. Я, выпрямя хребет свой, собрал силы
Для шествия, хоть помыслы во мне
Удручены остались и унылы.[421]

10. Я за вождем охотно в той стране
Последовал, и мы дивились сами,
Как стали мы легки на вышине.[422]

13. Тогда поэт: – Склонись к земле очами!
Чтоб облегчить подъем твой к высотам,
Не худо видеть почву под ногами.

16. Как на земле, на память временам,
Над мертвыми их плиты гробовые
Их прежний вид изображают нам.[423]

19. И часто льются слезы там живые.
Лишь вспомнится их образ дорогой,
Пленяющий одни сердца благие,[424] —

22. Так точно здесь, но с большей красотой
Я зрел изваянным рукой Господней
Весь тот карниз вокруг горы святой.[425]

25. С одной руки я зрел, как благородней[426]
Других существ всех созданный – быстрей,
Чем молния, спал с неба к преисподней.[427]

28. Я зрел, с другой руки, как Бриарей,[428]
Похолодев, пронзен стрелою неба.
Притиснул землю тяжестью своей.

31. Я зрел Палладу, Марса зрел и Феба:
Еще в оружье, смотрят вкруг отца,
Как падают гиганты в мрак Ереба.[429]

34. Я зрел Нимврода: с ужасом лица[430]
Он в Сеннааре, при столпе высоком,
Зрит на толпы, забывшие Творца.

37. О мать Ниоба! в горе сколь глубоком[431]
Представлена ты там, кидая взор
На две седмицы чад, убитых роком!

40. О царь Саул: как ты пронзен в упор[432]
Там собственным мечом в горах Гельвуя,
Где дождь с росой не падают с тех пор![433]

43. О глупая Арахна! как, тоскуя,[434]
Полу-паук, сидишь ты на клочках
Своей работы, начатой так всуе!

46. О Ровоам! уж без грозы в очах,[435]
Но в ужасе твой образ колесницей
Уносится, хотя не гонит враг.

49. Являл помост и то, как бледнолицей[436]
Там матери Алкмеон заплатил
За роковой убор ее сторицей.[437]

52. Являл и то, как сыновьями был
Убит мечом Сеннахерим во храме[438]
И как в крови он брошен там без сил.

55. Являл помост, как пред Томирой в сраме[439]
Пал Кир, кому урок такой был дан:
Ты жаждал крови; пей же кровь здесь в яме!

58. Являл, как в бегство ассирийцев стан[440]
Был обращен, по смерти Олоферна,
И как простерт безжизненный тиран.

61. Я зрел там в Трое прах и мрак пещерный!
О Илион! как жалким и пустым[441]
Являл тебя разгром твой беспримерный![442]

64. Кто кистью там, кто там резцом живым
Так выразил черты и все отливы,
Что вкус тончайший удивился-б им?

67. Там мертвый мертв, живые все там живы![443]
Кто видит вещи, – видит их едва ль
Так хорошо, как видел я те дивы.[444]

70. Кичись теперь, гляди надменно вдаль,[445]
О Евин род! не дай увидеть взору,
В какую грех ведет тебя печаль!

73. Уж далее мы обогнули гору.
И солнце выше в небе уж взошло,
Чем думал я, весь занятый в ту пору,

76. Когда мне тот, кто так всегда светло[446]
Глядит вперед, сказал: – Теперь мечтая
Нельзя идти: приподними ж чело.[447]

79. Смотря: грядет уж Ангел, поспешая[448]
Навстречу к нам! Смотри: уже, сменясь,
Из стражи дня идет раба шестая.[449]

82. Благоговеньем ум и взор укрась,
Чтоб мог возвесть нас Ангел с наслажденьем;
Уж этот день вновь не придет, промчась.[450]

85. Я так привык внимать его внушеньям
Не тратить времени, что без труда
Согласовал себя с его хотеньем,

88. Прекрасный Дух явился нам тогда[451]
В одежде белой, блеск в таком обилье
Струившей к нам, как ранняя звезда,

91. Раскрыв объятья, a потом и крылья,[452]
– Идите, – рек, – ступени здесь вблизи;
Они наверх взведут вас без усилья.

94. Как редко здесь восходят по стези!
О род людской! зачем ты так беспечен?
При легком ветре ты уже в грязи!

97. Нас приведя к скале, где путь просечен,[453]
Он крыльями пахнул мне по челу,[454]
Сказав: – Вам путь отныне обеспечен!

100. Как вправо, там, для всхода на скалу,
Где храм над Рубаконте расположен,[455]
Господствуя над Непричастной злу,[456] —

103. Подъем чрезмерно трудный стал возможен
По ступеням, работе тех времен,
Как в книгах счет, был в бочках вес не ложен, —

106. Так точно здесь работой склон смягчен,[457]
Спадавший круто с берега другого,
Но с двух сторон утесами стеснен.

109. Лишь повернули мы туда, как снова
«Beati pauperes spiritu» хор
Воспел так сладко, что не скажет слово.[458]

112. О! как различен вход в ущелья гор
В аду и здесь! Здесь нас встречают пеньем,
Там ярый вопль встречал нас и раздор.

115. Уж всходим мы по тем святым каменьям,
И, мнилось мне, что легче я несусь,[459]
Чем прежде шел в долине с утомленьем.

118. И я: – Поэт, какой тяжелый груз
Упал с меня, что я почти без всякой
Усталости к вершинам тем стремлюсь?

121. – Когда все Р, – сказал он, – коих знаки
На лбу твоем (хоть блеск их и поблек),
Сойдут, как сей вот, с ними одинокий, —

124. Так овладеет воля силой ног,
Что дух в тебе не только томность сбросит,
Но даже вверх с восторгом мчаться б мог.

127. Как человек, который нечто носит[460]
На голове, не ведая, пока
Ему не намекнет кто, иль не спросит;

130. Но убедиться пособит рука:
Поищет и найдет, работу справив
Невыполнимую для глаз пока.

133. Так, пальцы правой я руки расправив,
Нашел на лбу всего шесть букв из тех,
Что врезал вратарь мне – ключей держатель.

136. То видя, вождь сдержал свой добрый смех.