- Опиши мне, как выглядит море, - продолжал Ниссен Пиченик.
- Оно полно воды, - молвил матрос Комровер.
- И такое большое, как большая земля, как, например, широкая равнина, где нет ни одного дома?
- Оно такое - и еще больше! - слышался ответ молодого матроса. - Оно такое, как вы говорите: широкая равнина, и то тут, то там встречается дом, правда, очень редко, и это вовсе не дом, а корабль.
- Где ты видел ныряльщиков?
- Ныряльщики есть у нас, на военном флоте, - рассказывал молодой человек, - но они ныряют не затем, чтобы выловить жемчуг, устриц или кораллы, а во время учений или, например, если утонуло какое-нибудь военное судно и из него нужно достать ценные инструменты или оружие.
- Сколько в мире морей?
- Не могу вам сказать, - ответил матрос Комровер, - мы как раз учили это на инструктаже, но я не запомнил. Мне известны только Балтийское, Северное, Черное и Тихий океан.
- Какое море самое глубокое?
- Не знаю.
- А где больше всего кораллов?
- Тоже не знаю.
- Гм-гм, - мычал торговец кораллами Пиченик, - жаль, что ты не знаешь этого.
На краю городка, там, где домики Прогрод становились все беднее, пока не исчезали совсем, и за ними начиналась широкая ухабистая улица, ведущая к вокзалу, там располагался трактир Подгорцева, о котором шла дурная слава и где околачивались крестьяне, поденные рабочие, солдаты, девицы легкого поведения и прочий сброд. И вот однажды многие увидели, как туда вошел торговец кораллами Пиченик с матросом Комровером. Им подали крепкую темно-красную медовуху и соленую фасоль.
- Пей, мальчик мой! Пей и ешь, мальчик мой! - по-отечески обратился Ниссен Пиченик к матросу. И тот прилежно пил и ел, ведь, несмотря на свою молодость, юноша уже кое-чему научился в портах, и после медовухи ему подали дешевое кислое вино, а после вина - девяностоградусный шнапс. Пока молодой человек пил медовуху, он был так молчалив, что торговец кораллами испугался, подумав, что больше никогда ничего не услышит от матроса о море и его знания исчерпаны. Но после вина младший Комровер завел разговор с трактирщиком Подгорцевым, а когда подошла очередь девяностоградусной, он, как заправский матрос, стал горланить песни.
- Ты из нашего любимого городка? - спросил хозяин.
- Разумеется, я из вашего городишка... моего, нашего родного городка, ответил матрос так, словно был не сыном зажиточного еврея Комровера, а настоящим деревенским парнем. Какие-то проходимцы подсели за стол к Ниссену Пиченику и матросу. Увидев публику, молодой человек преисполнился непривычным для него чувством собственного достоинства, того достоинства, которым, по его мнению, могли обладать только морские офицеры. И Комровер ободрил окружающих:
- Ну, ребята, спрашивайте, спрашивайте! Я в состоянии ответить на все. Глядите, вот этому дорогому дядюшке, вы наверняка его хорошо знаете, он лучший торговец кораллами во всей губернии, ему я уже многое нарассказывал!
Ниссен Пиченик кивнул. И, чувствуя себя неловко в столь странном для честного человека обществе, выпил еще меда, и еще. Постепенно все эти подозрительные физиономии, которые он раньше видел только через дверное окошко, стали приобретать черты порядочности, что делало их похожими на лицо Пиченика. Но оттого что осторожность и недоверие пустили в душе торговца глубокие корни, он вышел во двор и спрятал мешочек с серебром в шапку. И лишь несколько монет оставил валяться в кармане. Довольный своей выдумкой и успокаивающим ощущением тяжести на голове, которую вызывал лежащий под шапкой мешочек с деньгами, Ниссен вернулся к столу.
Правда, он признался себе, что, в сущности, сам не знал, зачем и почему сидел здесь, в трактире, с матросом и этими жуткими парнями. Всю жизнь он прожил ровно и незаметно, и его тайная любовь к кораллам и к их родине, океану, до прибытия матроса и, собственно, до этого часа никогда и ни перед кем себя не обнаруживала. Но тут случилось и еще одно, что напугало Ниссена Пиченика до глубины души. Он, который отнюдь не привык мыслить образами, в этот час испытал такое чувство, будто тайная тоска по воде и тому, что жило и происходило на ее поверхности и в глубине, вдруг всплыла на поверхность его собственной жизни, как иногда по неизвестным причинам всплывает со дна редкое и диковинное животное, обитающее на дне моря. Возможно, этот образ разбудили в Ниссене непривычная для него медовуха и оплодотворенная рассказами матроса фантазия. Конечно, торговец кораллами может сидеть в кабаке за одним столом с недостойными типами, но то, что в голову лезут подобные сумасбродные мысли, испугало и удивило его.
Это удивление и этот испуг прошли сами собой, как бы в подсознании. Между тем Ниссен Пиченик с большой охотой и удовольствием прислушивался к сказочным историям матроса Комровера.
- На каком корабле ты служишь? - спросили молодого человека собутыльники.
Тот некоторое время раздумывал (корабль его носил имя известного адмирала девятнадцатого века, но сейчас оно показалось матросу таким обыкновенным, что тот решился придать ему больше веса) и ответил так:
- Мой крейсер называется "Мамаша Катарина". А знаете ли вы, кто она такая? Конечно же, не знаете, и поэтому я вам расскажу. Так вот, Катарина была самая красивая и богатая женщина в России, и потому однажды царь женился на ней в московском Кремле и сразу увез на санях, запряженных шестеркой лошадей, в Царское Село - тогда стоял мороз в сорок градусов. А позади ехала на санях вся свита - и людей было так много, что они на три дня и три ночи запрудили дорогу. Через неделю после пышной свадьбы в порт Петербурга прибыл жестокий и несправедливый король Швеции со своими смешными деревянными суденышками, на которых, правда, стояло много солдат - на суше-то шведы очень храбрые, - а этот хотел ни много ни мало как захватить всю Россию. Но царица Катарина немедленно поднялась на корабль, тот самый крейсер, на котором я служу, и собственноручно расстреляла дурацкие суда шведского короля, и они утонули. Ему самому Катарина бросила спасательный пояс, а потом взяла в плен. Она приказала выколоть королю глаза, съела их и стала умнее прежнего. Безглазого же шведа отправила в Сибирь.
- Ах, - произнес тут один из слушателей и почесал в затылке, - при самом большом желании я не могу в такое поверить.
- Если ты еще хоть раз это скажешь, - возразил матрос Комровер, - то нанесешь оскорбление русскому императорскому флоту, и я должен буду убить тебя. Знай же, всю эту историю я заучил на инструктаже, а нам ее рассказывал его высокоблагородие сам капитан Ворошенко.
Хватили еще меда и еще шнапса, а заплатил торговец кораллами. Он тоже пил, хотя и не так много, как остальные. Но когда Пиченик рука об руку с молодым Комровером вышел на улицу, ее середина показалась торговцу рекой: волны опускались и поднимались, тусклые газовые фонари превратились в маяки, а он сам должен был держаться с краю, дабы не упасть в воду. Юноша сильно качался. Всю жизнь, почти с самого детства, Ниссен Пиченик каждый вечер читал предписанные молитвы, одну - с наступлением сумерек, другая же приветствовала наступление темноты. Сегодня он впервые пропустил их. Звезды на небе с упреком глядели на торговца, он не отваживался поднять глаза. Дома его ждала жена и обычная вечерняя трапеза: редька с огурцами и луковицей и хлеб со смальцем, кружка кваса и горячий чай. Перед людьми Ниссену Пиченику было не так стыдно, как перед самим собой. Время от времени, пока он шел под руку с молодым человеком, едва держащимся на ногах, ему казалось, что он встречал самого себя - торговец кораллами Ниссен Пиченик встречался с торговцем кораллами Ниссеном Пичеником - и один насмехался над другим. Кроме того, он старался избегать встречи с прохожими. И это ему удалось. Ниссен проводил молодого Комровера домой, привел в комнату, где сидели старики Комроверы, и сказал:
- Не сердитесь на него, я был с ним в кабаке, он немного выпил.
- Вы, Ниссен Пиченик, торговец кораллами, были с ним в кабаке? - cпросил старый Комровер.
- Да, я! - отвечал Пиченик. - Доброй ночи! - И пошел домой. Все его прекрасные низальщицы еще сидели за четырьмя длинными столами, пели и вылавливали кораллы тонкими иголками, которые держали в нежных руках.
- Сейчас же подай мне чаю, - сказал Ниссен своей жене, - я должен работать.
И торговец прихлебывал чай, а когда его горячие пальцы погружались в большие, еще не рассортированные горсти кораллов и копались в благотворной прохладе, бедная душа его бродила по широким и бурлящим дорогам могущественного океана.
И все в его голове пылало и клокотало. Пиченик, правда, благоразумно снял шапку, достал мешочек с деньгами и снова спрятал его на груди.
IV
Приближался день, когда матрос Комровер должен был возвращаться на свой крейсер, а именно в Одессу, - и на сердце у торговца кораллами стало тяжело и тревожно. На все Прогроды Комровер был единственным моряком, и одному Богу известно, когда он опять получит отпуск. Стоит ему уехать, и во всей округе больше не услышишь о мировых океанах, пока что-то случайно не появится в газетах.
