Безумная. Ну и что из того?
Мусорщик. А то, что мир теперь полон сутенеров. Они всем заправляют, все портят. Поглядите на торговцев. Они вам больше не улыбаются. Они оказывают внимание только сутенерам. Мясник зависит от сутенера по части говядины, владелец гаража – от сутенера по части бензина, зеленщик – от сутенера по части овощей. Трудно даже представить себе, до чего дошла всеобщая порча. Овощи и рыба получают желтый билет, как проститутки. Уверен, что по части макрели или салата тоже есть свой сутенер. Спросите у Марсьяля – он их знает. На каждом продукте паразитирует свой сутенер. Оттого все и дорожает, графиня. Вы пьете белое вино с черносмородинной настойкой. Из ваших двадцати су два идут сутенеру белого вина, два – сутенеру настойки. По мне, лучше уж настоящие сутенеры, графиня. Им я могу пожать руку. Они хотя бы чем-то рискуют, да и вообще таков уж заведенный порядок: есть женщины, которые настолько же любят своего кота, насколько говядине наплевать на своего. Прошу прощения, Ирма.
Певец. Оставил бы ты Ирму в покое, стервец!
Мусорщик. Вот. Я все выложил. Графиня теперь все знает. Наступает эпоха рабства. Мы – последние из свободных. Но скоро настанет и наш черед. Вы видели нынче эти четыре хари. Певцу придется договариваться с сутенером по песням, а мне с сутенером по свалкам. Иначе нам конец.
Безумная. Фабрис, правда ли то, что рассказывает мусорщик?
Пьер. На самом деле все еще хуже.
Безумная. Ты это знала, Ирма?
Ирма. Да, графиня, – от рассыльного. Теперь надо всего опасаться, даже разговоров. Рассыльный больше не записывает условия пари по телефону.
Певец. Даже воздух стал иной, чем прежде, графиня. Стоит жонглеру забросить свои факелы повыше, они гаснут. Впрочем, может быть, дело не в воздухе, а в бензине.
Мусорщик. У кислорода тоже есть сутенер.
Певец. Голуби теперь не летают, а ходят.
Безумная. Дураки они, и вы тоже. Почему ты не предупредила меня, Ирма?
Ирма. А что вы могли бы сделать?
Безумная. А вот увидим – и сегодня же вечером. Что это вы все расхныкались вместо того, чтобы действовать? Как вы можете это терпеть? Мир, где от восхода до заката ни для кого нет счастья! Где человек не хозяин самому себе! Неужели вы трусы? Раз во всем виноваты ваши палачи, их надо уничтожить, Фабрис.
Пьер. Их слишком много, сударыня.
Безумная. Их четверо, а нас десять. Полицейский нам поможет. Иначе я напишу префекту и нажалуюсь на полицию!
Ирма. Их сотни, графиня. Глухонемой их всех знает: они хотели его завербовать. Они вербуют глухонемых в надежде, что те не могут их предать. Но его они выгнали: наверно, убедились, что он не слепой… Вот послушайте, он читает список.
Мимика Глухонемого.
Ирма (поясняет). Председатели административных советов, уполномоченные, изыскатели, биржевые зайцы, генеральные секретари предпринимательских синдикатов; депутаты от Приморских Альп из комиссии по марокканскому бюджету; патентованные экспроприаторы; господин Дюпла-Вергора, без определенных занятий; господин X., специалист по рекламе, и так далее, и так далее, и так далее.
Пьер. Они все в сговоре между собой и держатся друг за друга. Они связаны друг с другом тесней и прочнее, чем альпинисты веревкой.
Безумная. Тем лучше. Это их и погубит: достаточно заманить их всех в одну западню.
Полицейский. Невозможно, графиня: они очень подозрительны. Мы в Сюрте всякий раз терпим неудачу. Едва к ним подступишься, они тут же изменяют обличье. Доберешься до уполномоченного – он уже председатель, председатель становится почетным председателем, биржевой заяц – маклером, депутат – министром…
Безумная. Что вы мне тут исполняете дуэт из «Мирен», полицейский? Прикрепите им на спину какие-нибудь опознавательные знаки. Где этот идиот-мальчишка, который прикалывает мне на спину афишки?
Пьер. Они сильны: у них золото, и они жадны.
Безумная. Жадны? Тогда им конец! Раз они жадны, значит, наивны. Где делаются неудачные дела? Исключительно в деловом мире. Друзья, у меня уже есть план. Сегодня вечером ты станешь ни в чем не повинным человеком, Фабрис; твой воздух станет упругим, жонглер; твой абсент – свободным от акциза, Марсьяль. А теперь все за работу! У тебя есть керосин, Ирма?
Ирма. Да, чистый, на кухне.
Безумная. Мне нужен мутный и в грязной бутылке. Вы, певец, бегите на улицу Ранелаг и предупредите госпожу Констанс.
Грязный господин (усевшийся за соседний столик). Безумную из Пасси!
Безумная. Это еще что за субъект?
Официант. Весьма зловредный, графиня. Он показывает Ирме мерзкие фотографии и обзывает всех ваших приятельниц безумными.
Безумная. Бегите на улицу Ранелаг и предупредите госпожу Констанс, чтобы она к двум часам явилась на улицу Шайо, но не ко мне, а в подвальный этаж, где хозяин дома разрешает мне отдыхать после обеда. Пусть обязательно придет. Скажите ей, что состоится совещание, от которого зависит счастье всего мира. А она всему миру желает зла, так что прилетит, как на крыльях. И пусть она непременно захватит с собой госпожу Габриэль…
Грязный господин (по-прежнему хихикая). Безумную из Сен-Сюльпис!
Певец. Не разбить ли ему морду?
Безумная. Нет, пусть она остается в целости: иначе его потом не узнаешь. Знаете, как сделать, чтобы госпожа Констанс вам открыла? Позвоните, затем трижды мяукните. Мяукать умеете?
Певец. Лаю я лучше.
Безумная. Устраивайтесь как хотите. И будете вознаграждены: кажется, госпожа Констанс знает наизусть «Прекрасную полячку». Напомните мне об этом вечером: я ее спрошу… Вот и Ирма. Начинайте диктовать, глухонемой.
Ирма (переводя глухонемого). Я слушаю.
Безумная. «Господин председатель», или «Господин директор», или «Господин старшина» – соответствующее обращение выберите применительно к обстоятельствам.
Ирма (переводит). Они все именуют себя председателями.
Безумная. «Господин председатель, если вы желаете убедиться, что в Шайо наличествуют…»
Ирма (переводя). De visu[1].
Безумная. Почему de visu?
Ирма (переводя). Латынь звучит как-то официальнее.
Безумная. Ладно, пусть будет de visu. «…источники нефти, о качестве которой вы можете судить по данному тампону из ваты, пропитанному вышеупомянутой жидкостью…»
Ирма (переводя). De olfactu[2].
Безумная. Да, получается точнее, «…прибудьте немедленно и самым быстрым транспортом, один или в сопровождении ваших компаньонов и сотоварищей, в дом номер двадцать один по улице Шайо. Ирма будет ждать вас у ворот и тотчас же проведет…»
Ирма (переводя). De pede[3].
Безумная. «…к самому месторождению и к достойной особе, являющейся его единственной владелицей».
Ирма. Понятно, графиня. Глухонемой размножит это на гектографе. Я вкладываю в каждый конверт ватку, и все вызовы будут розданы в течение часа.
Безумная. Сколько у вас конвертов, глухонемой?
Ирма. Штук триста пятьдесят. Разошлем только главарям.
Безумная. А кто будет развозить? Только не глухонемой! Из ста конвертов ему в среднем возвращают девяносто девять.
Ирма. Рассыльный, на мотоцикле.
Безумная. На этой вонючей машине? Отличная мысль! Пусть он положит письма поближе к баку с горючим: приманка покажется аппетитней. Я пошла. Мне надо достать для этой церемонии свое красное манто. Рассыльный, мое боа!
Рассыльный. Украденное?
Безумная. Да, то, которое украл у меня этот председатель.
Рассыльный. Я же не нашел его, графиня. Но у меня оставили горностаевый воротник.
Безумная. Горностай отлично подходит к ирису. Это настоящий горностай?
Рассыльный. Вроде бы.
Безумная. Давайте его сюда. Вы, Фабрис, проводите меня. Да, да, вы пойдете со мной. Вы еще совсем бледны. У меня есть старый шартрез. Раз в год я выпиваю по стаканчику, а в прошлом году забыла. Вы его и выпьете.
Пьер. Если могу быть вам полезен, сударыня…
Безумная. Ясное дело, можете. Трудно даже вообразить, сколько всего надо сделать в комнате, куда уже двадцать лет не входил ни один мужчина. Вы разберетесь с цепочкой от жалюзи, я смогу их наконец поднять, и днем у меня станет светло. Потом вы займетесь шкафом, вынете из него зеркало, чтобы на меня больше не смотрела жуткая уродина. Вытащите приманку из мышеловки: пружина слишком туга для меня; к тому же я все равно не могу достать оттуда мышь. Надо еще убить нескольких мух. Это займет у вас вторую половину дня… До скорого, друзья мои! Дело предстоит трудное, все должны быть на посту. Пошли.
