-- Добрый день, мистер Вустер. Я все собирался поговорить с вами с глазу на глаз. Но я думаю, что мисс Уикам уже объяснила вам обстоятельства дела? Да? Тогда все проще, и я напрасно боялся, что вы случайно меня можете выдать. Вы уже знаете, что ни под каким видом миссис Крим не должна знать мое истинное лицо?
-- Разумеется. Печать молчания. Да пойми она, что вы просвечиваете ее сына на предмет того, каким материалом набита его голова, я думаю, она бы обиделась, а может даже возмутилась.
-- Именно так.
-- Ну и как?
-- Простите?
-- Ваше просвечивание. Наблюдаются ли у испытуемого признаки спячивания?
-- Если вы имеете в виду, сложилось ли у меня определенное мнение на предмет ненормальности Уилберта Крима, ответом будет нет. Обычно я могу судить о человеке уже после однократной беседы, но в случае с этим молодым господином дело обстоит иначе. С одной стороны, мы знаем о его дурной репутации...
-- Всякие его прикольчики.
-- Именно.
-- Вы знаете, что он предъявляет свои чеки к оплате, направив на банковского служащего револьвер?
-- Разумеется. Есть еще ряд других характерных особенностей в его поведении, указывающих на его психическую неуравновешенность. Единственно, что не вызывает сомнения, так это то, что Уилберт Крим -- человек эксцентричный.
-- И все же вы считаете, что у вас пока нет достаточных оснований, чтобы надеть на него смирительную рубашку?
-- Мне бы хотелось понаблюдать его подольше.
-- Дживз говорил мне, что слышал о Уилберте Криме что-то интересное, когда мы были в Нью-Йорке. Это может оказаться очень важным.
-- Вполне возможно. И что же он слышал?
-- Он не может вспомнить.
-- Очень жаль. Так о чем я говорил: поступки этого молодого человека свидетельствуют о глубоко скрытом неврозе, возможно даже шизофрении, но против этого говорит тот довод, что при разговоре с людьми нет ни малейшего на то намека. Вчера утром мы с ним довольно долго беседовали, и я нашел его очень даже приятным человеком. Он, например, интересуется старинным серебром, и с большим воодушевлением рассказывал о серебряном сливочнике, который он увидел в коллекции вашего дядюшки.
-- А он вам не говорил, что это сливочник работы восемнадцатого века?
-- Нет разумеется.
-- Это он маскируется.
-- Простите?
-- Я имею в виду он делает невинный вид, усыпляет вашу бдительность. Рано или поздно его прорвет. Эти парни с глубокими неврозами очень хитрые ребята.
Глоссоп неодобрительно покачал головой.
-- Не стоит так поспешно судить о людях, мистер Вустер. Мы не должны заблуждаться. Если мы будем так легки в суждениях, ничего хорошего из этого не выйдет. Вспомните, как однажды я чуть не записал вас в сумасшедшие. Из-за каких-то двадцати трех котов, что оказались в вашей комнате.
Я густо покраснел. Это случай имел место несколько лет тому назад, и с его стороны было бы гораздо тактичней не поминать прошлого.
-- Но вам же тогда все объяснили.
-- Конечно. И я понял, что напрасно так думал про вас. Поэтому и в случае с Уилбертом Кримом я тоже не должен делать скоротечных выводов. Надо еще подождать, посмотреть.
-- Все взвесить?
-- Вот именно. Но, мистер Вустер, вы звали меня. Чем я могу быть вам полезен?
-- Видите ли, я хотел попросить виски с содовой, но мне, право, неудобно вас беспокоить.
-- Мой дорогой Вустер, пусть временно, но я все же дворецкий, и надеюсь, что оправдываю это звание. Будет исполнено сию минуту.
Когда Глоссоп выкатился из комнаты, я подумал, стоит ли говорить ему, что Миссис Крим тоже решила все взвесить, но только относительно его самого: но я решил все же не говорить, чтобы не выводить его из равновесия. С него хватит и того, что ему приходится отзываться на фамилию Сордфиш.
Когда Сордфиш вернулся, он принес не только бокал живящей пьянительной влаги, которой я не преминул пригубить, но и письмо, пришедшее дневной почтой. Но это было уже как говорится "на второе". Письмо было от Дживза. Я открывал его без малейших подозрений, думая, что содержание его сводится примерно к "доехал нормально, у меня все хорошо, чего и вам желаю".
Ничего подобного! Я прочитал и изумленно воскликнул, чем весьма озаботил Попа Глоссопа.
-- Мистер Вустер, надеюсь у вас все в порядке?
-- Как вам сказать, у кого-то очевидно все же не все в порядке. Видите ли, это письмо от моего слуги Дживза, он сейчас на отдыхе, ловит креветок: он проливает свет на некоторые особенности личности Уилберта Крима.
-- Неужели? Очень интересно.
-- Я вам уже говорил, что перед отъездом Дживза у нас всплыло имя Уилберта Крима, так как по сообщению тетушки Далии он гостит у нее. Ну, у нас завязался такой небольшой диалог, и перед самым своим уходом Дживз обронил фразу, что будто он что-то такое слышал про этого Уилберта, да запамятовал, что именно. Он пообещал, что если вспомнит, то сообщит. Слушайте, он вспомнил! И вы знаете что он тут пишет? Попробуйте отгадайте!
-- Ну вы понимаете, нам сейчас с вами не в гадалки играть.
"Да, конечно, вы правы. так вот, Дживз пишет, что этот Уилберт Крим, он... как это там называется..." -- я снова заглянул в письмо. "Ага, вот: "клептоман". То есть это значит, что этот парень ходит повсюду и ворует всякие вещицы".
-- Боже правый!
-- Я бы даже сказал: "Черт меня побрал!"
-- Кто бы мог подумать!
-- Я вам говорил, что он маскируется. Я даже думаю, что они затем и вывезли его из Америки.
-- Несомненно.
-- Но они не учли тот факт, что в Англии тоже полно вещей, которые можно стянуть. Что вы на это скажете?
-- Вы совершенно правы. Я сразу вспомнил про коллекцию вашего дядюшки.
-- И я тоже.
-- Я боюсь, что этот несчастный не смог устоять перед искушением.
-- Я бы не назвал его несчастным. По-моему он занимается этим с большим удовольствием.
-- Нам нужно срочно проверить всю коллекцию. Вдруг что-нибудь пропало.
Должен вам сказать, что мы добрались до комнаты не в мгновение ока, так как Поп Глоссоп по своей комплекции скорее создан для сидячего образа жизни. Но вот мы уже и там, и комнате, и окинув помещение беглым взглядом, я было издал вздох облегчения, но тут Глоссоп сказал "Ндааа!" и начал вытирать со лба обильно выступивший пот. Тогда и мой взор уловил, что среди присутствующих экспонатов отсутствовал мой сливочник...
ГЛАВА 7
Могу вам описать, что представлял из себя этот сливочник. Это был такой серебряный кувшин, вернее, это был кувшин в форме коровы с загнутым кверху хвостом: выражение у этой коровы было довольно плутоватое, очевидно, автору позировало животное, которое (-ая) к следующей дойке предполагало (-а) лягнуть свою дорогую доярку под ребра. В спине у коровы была откидывающаяся крышка, хвост закручивался к хребту, и был одновременно ручкой кувшина. Я не мог себе представить, чтобы кто-то мог позариться на такую страсть божию: если бы я был фараоном, я меньше всего хотел бы быть похоронен в соседстве с этой коровой. Но, очевидно, ребята из восемнадцатого века находили прелесть в этой посудине: их мнение разделял мой дядюшка, и, судя по словам Глоссопа, сюда относился и Уилберт. Что ж, о вкусах не спорят, и тут наши мнения совпадали, как корова и седло.
Нравилась мне эта штуковина или нет -- она исчезла, это факт -- как корова языком слизнула! Я как раз собирался устроить обмен мнениями с Попом Глоссопом, но в комнату вошла Бобби Уикем. Она была уже не в бермудах и рубашке -- а переоделась соответственно своей цели ехать домой.
"Привет, ребятки", -- сказала она. -- "Что-то случилось? Ты чем-то озабочен, Берти? А?"
Я не стал ее готовить к случившемуся.
-- Да, случилось. Ты помнишь сливочник дядюшки Тома?
-- Нет. А что?
-- Ну это такой кувшин, ужасно безвкусный, но очень дорогой. Я не буду метафоричен, если скажу, что дядюшка Том считает его лучшей коровой из своего стада. Так вот: эта корова исчезла.
Летнюю тишину нарушил звук междометия, это был Поп Глоссоп: он просто захлебнулся от удивления, как свежеоткрытая бутылка с холодным пивом. Глаза его при этом округлились, нос заерзал: новость определенно ударила ему в голову.
-- Как исчезла?
-- Вот так, исчезла.
-- Вы уверены?
Я сказал, что еще как.
-- Может быть вы просто плохо смотрели?
-- Знаете ли, такие вещи, как этот кувшин, сразу неприятно бросаются в глаза.
-- Но это ужасно!
-- Совершенно с вами согласен.
-- Ваш дядюшка очень расстроится.
-- Он просто рассвирепеет как бык.
Бобби внимательно слушала нас, и пыталась понять, что происходит. Пыталась разгадать наш обмен иносказаниями.
-- Вы что, хотите сказать, что этот сливочник исчез?
-- Его свистнули.
-- Разве такие вещи могут происходить в приличных загородных домах?
"Да, если в этих домах пасутся Уилберты Кримы. Он этот... клептоман", -- сказал я и протянул ей письмо Дживза. Внимательно прочитав его, Бобби изрекла стихами: "Новость не смертельна, если только вы сидите в кресле... Да, чего только не бывает в наши дни. Впрочем, тут есть и свои плюсы. Ведь теперь, сэр Родерик, вы с полным основанием можете утверждать, что этот человек с большим приветом."
