– Что это значит? – воскликнул гневно Одо при виде расстройства воинов. – Вы задумываетесь? В тот момент, когда колосья скошены и вам предстоит только собирать жатву?.. Как?! Вы робеете, вы, потомки Одина?
Смотрите: я еду рядом с братом, без шлема, но с мечом в руке. Вперед же, ратники, вперед и знайте: что кто отказывается служить Богу и государю – негодяй и предатель!
Эти слова, дышавшие негодованием, а также прибытие свежих сил, приведенных прелатом, подняли упавший дух войска.
Вся армия герцога, колонны которой покрывали обширную равнину, дружно двинулись к окопам. Убедившись, что конница не принесет пользы до тех пор, пока не будут разрушены окопы, Вильгельм выдвинул вперед всю тяжелую пехоту и стрелков и приказал им идти на пролом окопов, входы которых были тщательно забиты.
Когда норманны начали выбираться на косогор, Гарольд обернулся к находившемуся близ него племяннику.
– Где твоя секира? – спросил он.
– Гарольд, – ответил мрачно юноша, – я не взял секиры, потому что желаю быть твоим щитоносцем. Ты должен до конца сражения иметь обе руки свободными для секиры, а щит стеснил бы тебя. Бейся же ты, а я буду закрывать тебя.
– Значит, ты в самом деле любишь меня, сын Свена, а я, признаюсь откровенно, иногда сомневался в этом.
– В таком случае ты был не прав, – возразил Гакон, устремив свой грустный взгляд на дядю. – Ты был не прав, потому что я люблю тебя, люблю себя, как свою жизнь! Вместе с твоей жизнью прекратится и моя: закрывая грудь Гарольда, щит Гакона будет защищать его собственное сердце!
Король с чувством сжал руку этого прекрасного, но уже обреченного роком на смерть, юношу.
– Бедный мальчик! – проговорил задумчиво Гарольд. – Я бы сказал тебе на это, что тебе еще рано умирать, но к чему жизнь, если нам суждено быть побежденными и кто знает, не пожалеют ли многие, что пережили этот печальный день.
Глубокий вздох вырвался из груди Гарольда, но он постарался подавить волнение и кинулся на окопы, над которыми заблестел шлем. Очутиться около врага, сразить его было для короля делом одного мгновения, но шлемы следуют за шлемами, неприятели идут один вслед за другим, как стая голодных волков. Туча метких стрел носится по воздуху и поражает англосаксов. Напрасно последние совершают чудеса храбрости! Напрасны все их усилия! Норманны мужественно подвигаются вперед. Передние ряды падают под секирами саксонцев. Но на место павших, являются новые тысячи, и первый ряд окопов взят. Он пробит натиском и завален трупами.
– Смелее, мои бароны! – раздается голос герцога.
– Да-да, смелее, сыны Одина! – вторит вслед за ним как эхо Одо.
Первого окопа как не бывало. Саксонцы отстаивают вершок за вершком, шаг за шагом. Но многочисленность врагов заставляет их отступить во второй окоп. Но и тут продолжается то же самое, та же борьба, тот же крик и рев… Вот и второй окоп сокрушен, как и первый. Саксонцы запираются в третий… вот перед норманнами гордо развивается хоругвь короля саксонского. Золотое шитье и таинственные каменья горят в лучах заходящего солнца. Вокруг Гарольда собрались последние остатки английских сил – запасной полк: герои, не испытавшие еще поражения, свежие и не утомленные еще сражением. Окопы здесь толще и плотнее, крепче и выше, – перед ними сам Вильгельм останавливается в нерешительности, а Одо подавляет восклицание, неприличное его устам.
Перед самой хоругвью, впереди ее защитников, находились Гурт, Леофвайн, Гарольд и Гакон. Король, волнуемый мрачным предчувствием, опирался на секиру, потому что он был сильно изранен во многих местах и кровь сочилась сквозь кольца и швы его доспехов.
– Живи, Гарольд, живи! Пока ты жив, врагу не одолеть, не покорить Англию.
Стрелков в английском войске было немного, с самого начала битвы большая часть их находилась в авангарде, а те, которые остались в окопах, давно уже остались без стрел, и неприятель мог на мгновение приостановить действия, чтобы перевести дух. А между тем норманнские стрелы продолжали по-прежнему сыпаться как град. Но герцог заметил, что все они втыкались в высокий плетень, не нанося желаемого вреда.
Он призадумался и призвал трех стрелецких начальников.
– Разве вы не видите, – сказал им герцог, – что ваши стрелы и сулицы без пользы вонзаются в ивовый плетень? Стреляйте вверх, и пусть стрелы падают в окопы сверху, как месть духов, – прямо с неба!.. Эй, стрелок, подай сюда лук… Вот так!
Не сходя с коня, Вильгельм натянул лук, и стрела, взвившись вверх, опустилась в самую середину запасного полка, вблизи хоругви.
– Пусть хоругвь будет нам мишенью, – проговорил серьезно герцог.
Стрелки удалились, и через несколько минут железный дождь полился на головы саксонцев и датчан, пробивая их кожаные шапки и железные шлемы. Внезапность заставила их взглянуть вверх. Тяжелый стон многих людей раздался из окопов.
– Теперь, – сказал Вильгельм, – им остается одно: или закрывать себя щитами, оставляя секиры без употребления, или разить и гибнуть под стрелами… Теперь скорее на окопы! На той хоругви я уже вижу ожидающую меня корону!
Однако англичане все еще стоят непоколебимо за толстыми и плотными плетнями, никакое оружие не устрашает их, кроме стрел. Каждый враг, дерзающий взбираться на окоп, в то же мгновение падает к ногам испуганных коней. Между тем солнце склоняется все ниже и ниже к багровому горизонту, и скоро, скоро наступит ночь.
– Мужайтесь! – кричит Гарольд. – Держитесь только до ночи – и вы спасены!.. Еще час мужества и вы спасете отечество.
– Гарольд и Англия! – раздается в ответ. Отраженный опять, герцог норманнский решается еще раз прибегнуть к своей ужасной хитрости. Он заметил часть окопа, более отдаленную от Гарольда, ободряющий голос которого, несмотря на гул битвы, не раз уже доносился отчетливо до ушей Вильгельма. В этом месте окоп был слабее и грунт немного ниже. Но его оберегали люди, на опытность которых Гарольд мог вполне рассчитывать, – то были англодатчане его графства в восточной Англии. Туда-то герцог отправил отборный отряд пехоты, и отряд стрелков. В то же время брат его повел отряд рыцарей, под начальством Рожера де-Богена, на соседние высоты (где в настоящее время находился городок Бетль), для наблюдения и содействия этому плану.
Подступив к назначенному месту, пехота после краткого, но отчаянного боя успела сделать в укреплениях большой пролом. Но эта временная удача не сломила, а, напротив, усилила упорство осажденных, и неприятель, теснясь вокруг пролома, валился под их секирами. Наконец тяжелая норманнская пехота начинает, видимо, колебаться и подаваться назад… еще немного времени, и она начинает отступать в беспорядке по косогору. Одни только стрелки продолжают бодро стоять на половине косогора. Англичанам кажется, что им будет нетрудно уничтожить этот отряд… они не могут противиться искушению. Измученные и озлобленные тучей стрел, от которых им нет никакой защиты, англодатчане бросаются вслед за норманнской пехотой и, пылая желанием изрубить стрелков, оставляют провал без прикрытия.
– Вперед! – восклицает герцог, заметив их оплошность и поскакав к провалу.
– Вперед! – повторяет брат его. – Вперед. Мертвые восстали из могил и несут гибель и смерть живым!
Воодушевленные этими воззваниями, бароны и рыцари кипят отвагой и следуют за Вильгельмом и Одо. Но Гарольд уже у провала и собрал горсть удальцов, готовых восстановить разрушенные укрепления.
– Смыкай щиты! Держись крепче! – кричит король. Перед ним на прекрасных боевых конях очутились Брюс и Гранмениль. Увидев Гарольда, они направили на него свои дротики, но Гакон закрывал его щитом. Схватив секиру в обе руки, король взмахнул ею – и крепкий дротик Гранмениля разлетелся вдребезги, он взмахнул еще раз – и конь Брюса грохнулся с разбитым черепом на землю, увлекая за собой и всадника.
Но удар меча де-Лаци перерубил щит Гакона и принудил самого молодого витязя упасть на колени.
Со сверкающими мечами и разнося повсюду смерть и ужас, норманны пытаются войти в пролом.
– Голову, береги голову! – слышится королю отчаянный крик Гакона.
При этом предостережении Гарольд поднимает свои сверкающие глаза… Но что же вдруг останавливает его? Зачем он выпускает из рук грозную секиру? В тот самый момент, как он взглянул наверх, опустилась со свистом стрела, прямо ему в лицо, и вонзилась в его отважный глаз.
Король зашатался, отскочил назад и упал к подножию своей хоругви. Дрожа от боли, он схватывает и переламывает древко стрелы, но острие осталось в глазу. Гурт с отчаяньем наклонился над братом.
– Продолжай битву! – произнес Гарольд чуть слышным голосом, – старайся скрыть мою смерть от войска!.. За свободу!.. За спасение Англии!.. Горе!.. Горе нам!..
