По возвращении в Ленинград экономическая работа М. А. Дьяконову по многим причинам не заладилась; он поступает редактором в издательство "Academia", а позже - в издательство Арктического института. Но в конце концов он уходит и из института и целиком отдается литературе.
Вновь занявшись литературной деятельностью в начале 30-х гг., Михаил Алексеевич быстро стал одним из ведущих переводчиков того времени - имя его часто можно было услышать наравне с именами А. А. Смирнова, А. А. Франковского и М. Л. Лозинского.
Переводил Михаил Алексеевич много - в свет вышло далеко не все. Объяснялось это иногда тем, что он брался за работу не тогда, когда был заказ, а когда его увлекало то или иное произведение; иногда тем, что издательство, заказав книгу, потом отказывалось от нее или просто подвергалось очередной реорганизации. Домашняя экономика профессионального экономиста М. А. Дьяконова от этого немало страдала - семья жила по принципу "когда густо, когда пусто". Как-то, еще в Норвегии, Михаил Алексеевич, получив неожиданный гонорар, заказал бадью гоголь-моголя для соседских детишек и вынес ее во двор; а потом, по опустошении бадьи, повез детишек на трех такси в кино. При таких чертах его характера "пусто" в доме бывало чаще, чем "густо". Происходили такие разговоры с женой:
- Миша, у тебя штаны рваные, надо купить новые.
- Не для того я деньги зарабатываю, чтобы штаны покупать.
Работа над переводом была у Михаила Алексеевича делом коллективным, общесемейным. Если что-нибудь его затрудняло, раздавался сигнальный свист: на консультацию вызывались сыновья {Эти консультации приводили иногда к результатам, для публики неприемлемым. Так, когда Михаил Алексеевич редактировал старый, заслуженный, но уже устаревший перевод "Кукольного дома" Ибсена, сыновья закричали, что по-норвежски героиню пьесы зовут вовсе не Нора, а Нура. Он долго сопротивлялся, но все же в вышедшем в свет переводе появилась Нура. Публика этого не приняла.}.
Иной раз им даже поручался какой-нибудь кусок, и, конечно, вставные стихи (если такие были). И Мария Павловна призывалась к совету.
Долгие годы работал он над переводами только после службы, по ночам. Эта привычка осталась у него до конца жизни.
А переводчик он был добросовестный. В переводческом искусстве 20-х 30-х гг. господствовал пафос борьбы с традицией старых ремесленных переводов: с одной стороны, переводов-подстрочников (это когда переводчик, не понимая смысла текста, наивно думал, что если он переведет слово за словом по словарю, "буквально", то читатель поймет то, чего он сам не понял); и переводов-"фантазй" (это когда переводчик, что-либо не поняв, тут же придумывал что-нибудь свое). Михаил Алексеевич был сторонником перевода точного, но такого, чтобы он мог занять достойное место в русской литературе, чтобы оригинал был передан хорошим русским языком.
Известна история, рассказанная К. И. Чуковским со слов переводчика В. О. Стенича, как тот, переводя французский роман с немецкого, не понял фразу из письма героини к дедушке, где она советовала ему взять прислугу, чтобы та облегчила ведение хозяйства бабушке. Фраза была переведена так: "возьми себе девочку, чтобы не утруждать бабушку". Потом уже по всей книге Стенич "обрабатывал" стилистически ни в чем не повинную героиню в духе ее совета, и в книге она из скромной женщины превратилась в разухабистую бабенку. Такого с М. А. Дьяконовым случиться не могло, а когда ему пришлось редактировать перевод "42 пареллели" Джона Дос Пассоса, сделанный тем же В. О. Стеничем, то дело дошло до товарищеского суда между ними. В. О. Стенич был человеком исключительного дарования и воображения, но с точки зрения литератора с характером М. А. Дьяконова, он должен был бы сдерживать свое воображение, передавая русскому читателю все же переводимого автора, а не собственный блестящий талант.
Конечно, как все в мире, стареют и переводы. Из работ М. А. Дьяконова пережили его на много десятилетий только три - "Антуанетта" Роллана, "Кристин, дочь Лавранса" Сигрид Унсет и "Ярмарка тщеславия" Теккерея. Это и справедливо - великий труженик во всем, Михаил Алексеевич ни в одну свою другую работу не вложил столько труда и столько любви.
С "Ярмаркой тщеславия" сыновья-консультанты дали ему бой в связи с названием. В самом деле, "Vanity fair" значит, конечно, не "Ярмарка тщеславия", а "Ярмарка суеты" - здесь vanity перекликается с библейским (и поэтому хорошо знакомым с детства каждому англичанину) "Vanity of vanities, saith the Preacher: all is vanity" ("Суета сует, говорит Екклесиаст, - все суета"). Но "суета" имеет в русском языке два значения: во-первых, "тщета" (так именно в Библии) {Впоследствии И. М. Дьяконов, переводя "Екклесиаст", употребил именно слово "тщета".}, и во-вторых, "бестолочь, суетня". Сказать "Ярмарка суеты"? Это казалось надостаточно ясным. Михаил Алексеевич остановился было на "Ярмарке житейской суеты" - но дело решило издательство, не пожелавшее отказаться от названия хотя и неправильного, но привычного.
Со второй половины 30-х годов Михаил Алексеевич обратился к совсем другой, литературно-исторической деятельности. Им была написана серия книг по истории полярных исследований: с детских лет увлеченный морем, романтикой морского флота, он задумался над полярными странствиями еще в середине 20-х, когда переводил книги Амундсена; а теперь он занялся этим предметом всерьез, откликаясь на огромное увлечение всего народа Северным морским путем, эпопеей "Челюскина", папанинцами на Северном полюсе. Работая в издательстве Арктического института, М. А. Дьяконов был дружен или, во всяком случае, близко знаком со многими нашими знаменитыми полярниками того времени - Р. Л. Самойловичем, Н. Н. Ермолаевым, В. Ю. Визе, Н. В. Пинегиным, Б. Г. Чухновским. На столе его появились книги Крашенинникова, Нансена, Роберта Скотта. Его большая "История полярных исследований" вышла в Архангельске в 1939 г. - там еще не знали, что с ним случилось.
В тяжелой беде он поддерживал дух товарищей по несчастью - почти дословно рассказывал им изо дня в день "Графа Монте-Кристо".
Загорелым, в "пиратском" платке, то во главе какой-нибудь отчаянной экскурсии в леса под Старым Крымом или на боте вдоль берегов Крыма ("ведет нас Пылжик, морской пират, и с ним не страшен ни рай, ни ад"), то окруженным детьми, которым рассказывались невероятные приключения, то "почетным членом женского клуба" в доме отдыха писателей, всегда живым, всегда занимательным, полным шуток и веселья - таким его запомнили многие посетители Коктебеля 30-х гг. И много лет подряд почтенные старики и старые дамы перед смертью дарили автору этих строк, последнему оставшемуся в живых из семьи Михаила Алексеевича Дьяконова, хранившиеся у них в память о нем его шуточные стихи, записки, коктебельские камушки.
Он прожил пятьдесят три года.
ОСНОВНЫЕ ВЕХИ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА ТЕККЕРЕЯ
1811 г. Уильям Мейкпис Теккерсй родился в Калькутте; единственный сын сотрудника Ост-Индской Компании, Ричмонда Теккерея, который умер в 1815 г.
1817 г. Теккерея посылают учиться в Англию: сначала школа в Саутгчмптоне, Чизвик, затем (1822- 1828) - Чатерхаус, Лондон. Мать Теккерея выходит замуж за капитана (позже он получил звание майора) Генри Кармайкла-Смита и возвращается из Индии (1818) в Англию. С отчимом Теккерея связывали самые теплые отношения.
1829-1830 гг. Обучение Теккерея в колледже Св. Троицы в Кембридже. Теккерей проигрывает значительную часть состояния, оставленного ему отцом, в карты. В 1830 г. оставляет Кембридж, не окончив образования. Уезжает на семь месяцев в Германию, живет в основном в Веймаре, встречается с Гете.
1831-1832 гг. Изучает юриспруденцию в Миддл-Темпле, не оканчивает курса.
1833-1834 гг. Парижский корреспондент газеты "Нэшенел стэндард", быстро закончившей свое существование.
1834-1835 гг. Изучает живопись в Париже. Банк, куда были вложены деньги, оставленные отцом, "прогорает": Теккерей остается без средств к существованию.
1836 г. Женится, вопреки желанию матери, на Изабелле Шоу, которую встретил в Париже, переезжает в 1837 г. в Лондон. От этого брака было трое детей: Анна Изабелла ("Анни", позже леди Ритчи, 1837 - 1919), Джейн (1838 1839, умерла в младенчестве), Харриет ("Минни", позже миссис Лесли Стивен, 1840-1875). В 1840 г. жена Теккерея сходит с ума, остальную часть своей жизни проводит в частных пансионах и лечебницах, вплоть до смерти в 1893 г.
1836 г. Теккерей публикует сатирические литографии "Флора и Зефир". Предлагает свои услуги в качестве иллюстратора "Записок Пиквикского клуба" Диккенсу, получает отказ. Решает оставить карьеру художника-графика. Занимается журналистикой, сотрудничает с многочисленными журналами, газетами, в первую очередь с журналом "Фрэйзерс" (здесь в 1837 1838 гг. выходят его "Записки Желтоплюша"), с 1842 г. "Панчем" - (здесь с 184(i 1847 гг. печатается "Книга снобов"). Периодически уезжает в Париж.
1840 г. Выходит "Парижская книга очерков", за ней следуют другие книги путевых заметок: "Ирландские зарисовки" (1843), "Путешествие из Корнхилла в великий Каир" (1846).
