служением любимому делу. Никакое общественное движение не может в себе нести такого единства настроений, такой верности исходной идее, как отдельное личное выступление. Общественная энергия – каменщик, индивидуальная – зодчий.
Так, первое предложение, первый пример принадлежит и в социальном движении единственно подлинной реальности – личности. Самая общественность есть ничто иное, как известный последовательный порядок осуществления личных целей в социальной среде. Последней нет вне личностей, ее образующих; масса не мыслит одним мозгом, не высказывается одним словом.
И новейший образец «массовой психологии», притом наиболее яркий – революционный синдикализм, хотя для восторженных наблюдателей вроде Сореля и вышел готовым, подобно Минерве, из критики демократии и партийного социализма, тем не менее в действительности проходил стадию предварительной подготовки, и отдельные мысли его высказывались задолго до сформирования массового течения на конгрессах отдельными лицами. На творческой роли наиболее сознательного меньшинства в самом синдикализме настаивают даже такие синдикалистские деятели, как вышедший непосредственно из рабочей среды Э. Пуже (нечего уже и говорить об идеологах синдикализма в роде Лагарделля). Наконец и в синдикализме есть свои «избранники» и «вожди». Правда, это не «провиденциальные» люди социал-демократии. Ни «апостольству», ни «бонапартизму» в рядах синдикализма нет места; его «вожди» – воистину первые среди равных, но все же они вожди и их личная инициатива, как во всяком обществе людей, может сыграть видную роль в выработке «массовой психологии» [16].
И всякая иная нереалистическая концепция была бы неприемлемой для анархизма, строящего свою философию на самоопределении автономной личности.
И тем менее приемлемо возведение в абсолют «массы», «человечества», «коммуны», «социализма» или «синдикализма» и проч. для того мировоззрения, которое устами же Кропоткина объявляет себя свободным от каких-либо «религиозных» или «метафизических» пережитков. Государство и коммуна, парламентаризм и прямое народовластие, пролетариат, народ и человечество – временные относительные ступени в безграничном устремлении вперед человеческого духа. И не в частном торжестве и совершенстве этих форм может он найти свое упокоение.
Свободная философия может говорить лишь о вечном движении. Всякая остановка и самоудовлетворение в пути для нее есть смерть.
И анархизм должен смести «законы» и «теории», которые кладут предел его неутолимой жажде отрицания и свободы.
Анархизм должен строиться на том свободном, радостном постижении жизни, о котором нам говорит интуитивная философия.
Глава IV. Анархизм и экономический материализм
Среди множества теорий, пытавшихся заковать многообразную жизнь в схемы отвлеченных построений, есть одна, заслуживающая особого внимания со стороны анархизма.
Эта теория – доктрина «исторического» или «экономического» материализма.
Она породила такую огромную критическую литературу, что, казалось бы, едва ли в ней должны оставаться невыясненными какие-либо пункты.
И между тем споры из-за правильного ее истолкования продолжаются, и по сию пору и не только между ее ортодоксальными последователями с одной стороны и принципиальными ее отрицателями с другой, но и в среде самих марксистов, которые никак не могут согласиться в понимании самых «основ» теории и «объясняют» ее и «продолжают» в самых разнообразных направлениях. К неменьшим противоречиям привело усвоение доктрины экономического материализма в том синдикалистском течении, которое называет себя «неомарксизмом», и которое наряду с экономикой в своей историко-философской концепции уделило такое выдающееся место инициативе автономной личности.
Как во всяком человеческом творении, подчиненном неизбежным законам времени, в теории экономического материализма есть элементы случайного, преходящего значения, уже отжившие и отживающие, объясняемые особенностями момента ее возникновения, индивидуальными особенностями ее творцов, наконец специальными ее заданиями, но есть в ней элементы, которым суждено пережить творца, ибо за обманчивой оболочкой логических хитросплетений в них бьется подлинная жизнь.
Эти элементы дороги и анархизму.
Отношение анархизма к экономическому материализму носит доселе двойственный характер. С одной стороны, и у анархистов мы найдем сколько угодно заявлений в духе исторического материализма. Бакунин, дав в «Государственности и анархии» всестороннюю и беспощадную характеристику Маркса, тем не менее пишет: «Маркс… доказал ту несомненную истину, подтверждаемую всей прошлой и настоящей историей человеческого общества, народов и государств, что экономический факт всегда предшествовал и предшествует юридическому и политическому праву. В изложении и в доказательстве этой истины состоит именно одна из главных научных заслуг Маркса». Не менее категорически в этом смысле высказывался он и в других своих сочинениях.
С другой стороны, известно и чрезвычайно популярно отрицательное отношение к «диалектическому методу» Кропоткина. «Мы такого метода не признаем, – пишет он, – как его не признает и все современное естествознание. Современному естествоиспытателю „диалектический метод“ напоминает о чем-то давно прошедшем, давно пережитом наукой; открытия XIX века в механике, физике, химии, биологии, физической психологии, антропологии и так далее были сделаны не диалектическим методом, а методом естественно-научным, индуктивно-дедуктивным. А так как человек – часть природы и так как его „духовная“ жизнь, как личная, так и общественная – также явление природы, как и рост цветка или умственное развитие муравья и его общественной жизни, то нет причины менять метод исследования, когда мы переходим от цветка к человеку или от поселения бобров к человеческому городу» («Современная наука и анархизм»).
Оставляя совершенно в стороне вопрос о том, приводит ли применение «естественно-научного» метода в исследовании общественных явлений неизбежно к анархизму, отметим только пренебрежительное отношение Кропоткина к историческому материализму как «метафизике».
Что же такое исторический материализм?
Довольно бросить беглый поверхностный взгляд на тот сложный хаос разнородных взаимодействующих явлений, из которых слагается наша жизнь, чтоб оценить истинное значение экономического фактора. Нет ни одной стороны народной жизни, которая не находилась бы в тесном единении с ним, нет ни одного крупного общественного факта, в создании которого он не принял бы участия.
Однако отсюда далеко до признания экономического фактора единственным, исключительным источником всех явлений общественной жизни, как утверждает теория экономического материализма, сводящая все общественные явления к одной экономической первооснове.
Основные положения этой теории формулируются главным ее творцом, Марксом, в следующих выражениях: «В отправлении своей общественной жизни люди вступают в определенные, неизбежные, от их воли не зависящие отношения – производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития материальных производительных сил. Сумма этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальное основание, на котором возвышается правовая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания… Не сознание людей определяет формы их бытия, но, напротив, общественное бытие определяет формы их сознания… Неизвестной ступени своего развития материальные производительные силы общества впадают в противоречие с существующими производственными отношениями, или, употребляя юридическое выражение, с имущественными отношениями, среди которых они до сих пор действовали. Из форм развития производительных сил эти отношения делаются их оковами. Тогда наступает эпоха кризисов… При их рассмотрении следует всегда иметь в виду разницу между материальным переворотом в экономических условиях производства, который можно определить с естественнонаучной точностью, и идеологическими формами, в которых люди воспринимают в своем сознании этот конфликт, и в которых
