не стала возражать, когда он достал фотоальбом. Каждому снимку – их были десятки – сопутствовала подпись и дата. Вот Артур и Китти в Блэкпуле, вот папа, еще маленький, с трехколесным велосипедом, вот он же в школьной форме, вот они с дедушкой и Артуром играют в гольф, вот папа и Джанет…
Роберт смотрел на все фотографии матери со странным блеском в глазах, будто одним взглядом пытаясь вытянуть ее с изображения в реальный мир. Джинни она показалась своевольной: темноволосая, симпатичная, упрямая, а губы всегда крепко сжаты.
– Время шло, – продолжал дедушка, – и мы все решили, что вполне естественно будет им двоим пожениться, когда они повзрослеют…
– Но мы никогда их к этому не подталкивали, – добавила бабушка.
– Боже, нет. Никогда. Все прекрасно знали, что дети могут поступить, как им будет угодно, никакого давления, только свободная воля.
– Помнится, Артур и Китти очень этого хотели. И неоднократно говорили об этом.
– Так и мы говорили, – кивнул дедушка. – Что уж теперь.
На секунду повисла пауза. Потом дедушка открыл другой альбом.
– Вот она, свадьба.
– Такой счастливый был день, – сказала бабушка. – Все до мелочей складывалось само собой.
На фотографии папа в костюме и галстуке, с длинными волосами стоял рядом с Джанет, такой великолепной и гордой. Она щурила глаза, пытаясь защитить их от солнца.
– Естественно, свадьбу оплачивают родители невесты, – рассказывал дедушка. – Но мы ведь всем делились, так что и в тот раз не стали скупиться. Устроили им замечательную церемонию и медовый месяц на Тенерифе. А потом, довольно скоро… все начало рушиться.
– А Джанет… твоя мама, она говорила когда-нибудь о том времени? – осторожно спросила Роберта Джинни.
– Нет. Ни слова. Я вообще ничего такого не знал, клянусь. Она была очень… держала свои секреты при себе. Мы ни о чем особенно не разговаривали.
– Что именно начало рушиться? – спросила Джинни дедушку.
– Мы до сих пор не знаем подробностей. Он… твой папа с нами так и не разговаривает. Но мы знали: что-то пошло не так. Для начала, Артур…
– Однажды он пришел к нам, – перебила его бабушка, – и сообщил, что Джанет вернулась домой, потому что ваш папа, Тони, рассказал ей какую-то ужасную историю. Артура это потрясло. Он был весь белый, он был… Мы его никогда в таком состоянии не видели…
– Естественно, Джанет, она… Не могла, не хотела иметь с ним больше ничего общего, – добавил дедушка, – не хотела его видеть. Все было кончено.
– Они разбили нам сердце, – сказала бабушка.
– Артур пришел поговорить с нами от ее имени. Это было ужасно. Очень сложное время.
Джинни растерялась. Роберт повернулся к ней; он тоже явно не понимал, что произошло, и теперь удивленно хмурился.
– Но что случилось? – спросила она. – Не понимаю. Папа пришел к своей жене, маме Роберта, рассказал ей что-то страшное, и поэтому она с ним не разговаривала? Что же это за история тогда была? Не про автокатастрофу же? Не про разрушенный мост?
Догадка была совершенно дикая. Бабушка и дедушка явно не поняли, о чем говорит Джинни. Бабушка только покачала головой.
– Автокатастрофа? – переспросил дедушка. – Прости, милая, не понимаю, о чем ты. История-то была старая как мир: он встретил другую женщину. Твою мать. Мы и подумать не могли… Растерялись. Это произошло совершенно внезапно.
– Он хотел, чтобы Джанет удочерила… – начала бабушка, но тут же умолкла.
– Да, точно. Когда твоя мама оставила тебя монашкам, – подхватил дедушка, – Тони хотел, чтобы Джанет согласилась…
– Что? Оставила меня? Каким монашкам?
– Монашкам из приюта.
– В каком смысле «оставила»? Я думала, она умерла.
Бабушка и дедушка переглянулись, явно встревоженные словами Джинни.
– Если он так сказал, значит, так и… – начал дедушка. – Понимаешь, мы сами толком не знаем, нам все рассказал Артур. Тони хотел, чтобы Джанет тебя удочерила; так все выглядело бы прилично, он смог бы все скрыть, но она отказалась. Была неумолима. Ни за что не соглашалась. Так вот все и случилось. Они разошлись из-за этой мелочи. Тони нам ничего не сказал. Все это я знаю от Артура. Он – Артур – был очень разочарован, очень огорчен.
«Разошлись из-за мелочи, – подумала Джинни. – Так эта мелочь – я. Приятно, наконец, выяснить. Я – мелочь».
– Нашей фирме тоже пришел конец, – продолжал дедушка. – Партнерство развалилось. Тридцать лет дружбы коту под хвост… Артур выкупил мою долю в бизнесе, а вскоре продал все дело. Выручил неплохие деньги. Я, вроде, и не слишком из-за этого расстроен, но… Мы с тех пор несколько раз сталкивались с Артуром и Китти. Они проходили мимо, не сказав ни слова. Даже не показав, что знают нас. Как будто и не было этих тридцати лет. Как будто это был сон.
Казалось, история подошла к концу. Теперь все сидели и смотрели на отполированный до блеска пол в такой же отполированной до блеска тишине.
– Но что было дальше? – спросила Джинни. – Что насчет меня… что папа сделал? И монашки… Как долго я у них была?
Бабушка и дедушка переглянулись. В их поведении было что-то необычное – смесь растущей тревоги, вины и едва заметное «а тебе говорили!», – но невозможно было определить источник каждого из этих чувств.
– Мы точно не знаем, – заговорил наконец дедушка. – Тони, твой папа, сбежал. Оставил жену и… – он покосился на Роберта и снова отвел взгляд, стараясь не смотреть ни на кого слишком долго. – Мы, конечно, решили, что он сбежал к своей новой даме сердца. К твоей матери. Тебя оставил в приюте. У нас не было никакой информации о нем, ни записки, ни слова.
– Но она ведь умерла! – возразила Джинни. – Да и он не оставил бы меня просто так в приюте! На него это не похоже. Я ведь хорошо его знаю. Он не такой…
«Но ведь меня удочерили, – напомнила она себе. – Значит, в какой-то момент он и правда меня оставил. И почему они говорят о Маман так, будто она жива? Наверное, врут. Я им не верю. Семейка лжецов!»
– И как Джинни оказалась тут? – снова пришел ей на помощь Роберт.
– Верно! Меня сюда привели монашки или что? Я думала, меня у вас оставил папа, но точно вспомнить не могу.
И тут произошло что-то очень странное. Джинни немедленно почувствовала это, и Роберт тоже: настроение в комнате моментально изменилось, как будто кто-то включил прожектор и направил его на выбранного человека. Перемена эта была настолько ощутимой, что Джинни не удивилась бы, услышав щелчок выключателя.
А в центре внимания оказалась ее бабушка. Все взгляды каким-то образом оказались прикованы к ней, словно она была неожиданным свидетелем загадочного убийства. Бабушка же не дрогнула, не сказала ни слова, но нечто незримое поменялось в ней: какая-то сильная эмоция – вина? гнев? – словно заряд тока оживил ее черты и превратил в совершенно другого человека. Ее глазами на Джинни
