Игорь Соколов - Метафизика профессора Цикенбаума

Профессор Цикенбаум очень тихо
Со студенткой вел научный разговор,
Что у каждого в душе есть свое лихо,
Но очень часто оно скрыто на запор…

Но если это лихо вдруг раскрыть,
Наплевав на всякую мораль,
То можно 5 в зачетке получить,
Иначе двойка принесет одну печаль…

Студентка тут же чудно улыбнулась
И с профессором помчалась в дивный лес,
Где отдала ему чарующую юность
За весьма банальный интерес…

И все бы хорошо, но у студентки
С тех пор растет большой живот,
Арнольд Давыдыч знает, что отметки
Очень часто продлевают его род…

Профессор Цикенбаум как-то раз
Со мной сидел на берегу Оки,
Мы водку пили с ним в вечерний час,
Его студентка нам прочла свои стихи…

Мы любовались древнею рекой
И юною девчонкой на холме,
Закат рождал таинственный покой,
Жизнь протекала будто сон во сне…

Потом студентка, помянув грехи,
С Цикенбаумом растаяла в кустах,
Я взглядом баржу провожал во тьме Оки,
Чуя ветра удивительный размах…

А час спустя профессор и девчонка
Со мной смеялись вместе у костра,
Уже и я отвел ее в сторонку,
И с ней в траве валялся до утра…

А утром мы угрюмые как звери
По своим берлогам разбрелись,
Чтоб путь земной, отчаяньем измерив,
Вдруг полюбить, возненавидев жизнь…

Цикенбаум и 6 преданных студенток
Меня позвали в удивительный поход,
Уловив в раскопках колдовство момента,
Я в погребальных мелочах узрел народ…

Из тьмы веков он показал свой разум,
Из бус сиянье сладостных оков,
Исцеловал студентку Цикенбаум сразу,
Узнав на бусах лики их богов…

А ночью у подножия кургана
Мы пили водку, разведя костер
И с профессором девчонки очень странно
Вели в степи уснувшей нежный разговор…

Я Цикенбаума сравнил с далеким ханом,
Чью мумию он долго изучал,
Он тоже с девами носился ураганом
И сдать экзамен каждой помогал…

Мы с Цикенбаумом сидели у Оки,
Вдвоем без дев мы были очень хмуры
И пили только водку от тоски,
Профессор вспоминал свои амуры…

И мимолетно Вечность рисовал
Как дом без окон и дверей с тьмой привидений,
Внезапно дождь полил, безумный шквал
Залил костер, нас превращая в тени…

Вдруг дева голая с фонариком из ночи
Пришла и, осветив нас, рассмеялась,
Цикенбаум сбросив мрачную усталость,
Стихами зашептал, ныряя в очи…

Они вдвоем слились как привиденья,
Фонарик бросив мне, растаяли во тьме,
Я у Оки ловил прекрасные мгновенья
И волны девами взлетали при луне…

И я нырял в Оку, сближаясь с их телами,
И дождь исчезнувший бежал в моей крови,
А на холме профессор с девою кричали,
Рисуя образ сказочной Любви…

Вошла студентка, чуть дыша,
И Цикенбаум к ней прижался,
Зачетку бросила душа,
Чтоб «5» поставить постарался…

Наукой брошена в постель,
С профессором ликует дева,
Так двое ощутили цель,
А с целью все живое тело…

Вот ночь прошла, жива едва,
Студентка смотрит на зачетку,
А из зачетки цифра «2»
Вдруг улыбается девчонке…

– На пересдачу в выходной
Опять придешь ко мне домой, —
Сказал, краснея, Цикенбаум,
Ведь человек живой, не даун…

Чтобы богатством не сорить, —
Профессор кинулся мудрить, —
Так всю неделю день за днем
Студентка вся пропала в нем…

Аж, позабыла про экзамен,
Насквозь пронизана лучами,
Она жила легко, шутя,
А в ней уж дергалось дитя…

Хмурый Цикенбаум
Пришел ко мне домой,
Дай напиться водочки,
Как тяжко, Боже мой!

Пришла одна студентка
И я увлекся ей,
Гонял на пересдачу
Всего лишь 20 дней…

И после пересдачи
Ко мне бежала вскачь,
И вдруг как озадачит, —
Живот растет как мяч…

И что теперь мне делать,
И как теперь мне быть?!
Неужто ради тела
Я должен в брак вступить?!

А как же те другие?!
Те сделали аборт
Или в брак вступили,
Узаконив плод…

Выходит и наука
Не может устоять,
Когда такая штука
Спешит экзамен сдать…

Мы с Цикенбаумом не так уж были пьяны,
Но заблудились ночью в крошечном лесу,
Он по листьям как по клавишам пиано
Вместе с дождиком наигрывал «Весну»…

Мы были мокры и грязны от веток,
Но Цикенбаум рассуждал о красоте,
Он полон был мифического бреда,
Вдруг дева заблистала в темноте…

Хмельная, голая и брошенная кем-то,
Среди бутылок, вроде как на пикнике,
Она как символ обесцененного бренда,
Спала под деревом, держа бутыль в руке…

И оживившись, прошептал мне Цикенбаум:
Я, как настоящий джентельмен,
Останусь ночью с беззащитной фрау,
А ты, мой друг, найдешь дорогу без проблем!…

И я ушел, а он остался,
Я крик со стоном слышал позади,
Вдруг сам с хмельною девой повстречался
И приник к ее чарующей груди…

А утром встретил Цикенбаума я в поле,
Мою деву защищал мой плащ,
А он своей нудисткой был доволен
И сам был гол, воистину блестящ…

К Цикенбауму девчонки чудным строем,
Отличницы сдают на этот раз
Диплом, его чуть-чуть побеспокоив,
Явившись вместе в самый поздний час…

Давно уже не девочки-студентки,
Кто от него не раз уже рожал, —
За самые хорошие отметки, —
Профессор раскопал в них идеал…

Его целуют, холят и лелеют,
А он как зверь нашедший падшую звезду,
Окутан всюду сладостным елеем,
Проводит ночь в таинственном бреду…

Они хотят, они его желают,
Диплом, отметки – темень, пустота,
Зато, какая истина святая, —
В душе царит их юность, красота…

И улетают к Вечности сомненья
О том, что все когда-нибудь пройдет,
Достаточно лишь нежного мгновенья,
Чтоб на века продлить несчастный род…

Цикенбаумом студенточка объята
Нежность кружит сладостную ось,
Глупышка, до чего же свята,
За пятерку сразу ноги врозь…

Надо ж быть такой безумно щедрой
И краснеть, теряя от волненья стыд,
Вот они, таинственные недра,
Мгновенно жизнь другую зародит…

Тело мечется как зверь в огромной клетке,
До чего ж легко сбываются мечты,
Студентки вновь трясутся за отметки
И раскрывают свои чудные сады…

А Цикенбаум всех ужасно дразнит,
Раскалив их юные тела,
Каждый раз себе устраивает праздник,
Здравствуй сессия, безумия пора!…

Мы с Цикенбаумом вкушали свет печали
С компанией девчонок у Оки,
Нам девочки вслух Библию читали,
А мы в потемках свечи разожгли…

Шепча свою прекрасную молитву,
Сливаясь мысленно с течением реки,
Мы грешных мыслей голос отсекли как бритвой
И были с ангелами душами близки…

Но девы пили водку вместе с нами
И разгорался ярче наш костер,
И вскоре мы в них сладостно пропали,
И лишь о бренности шептал вокруг простор…

В молчанье Цикенбаум нежит деву,
Страсть обладания ему всегда по силам,
Огнем пылает сладостное тело,
Салют послав ночным светилам…

Какая блажь растаяла в мозгу,
Девчонка—фея будто из тумана
В зачетке просит написать строку,
О, вот он, грех рожденный из обмана…

Профессор отошел, одел очки
И странно вздрогнув, неожиданно заплакал,
Вслепую пишет, ведь от слез блестят зрачки,
Любая тварь любовью покупает благо…

А если зародится вдруг дитя,
Что будет делать эта сладостная дева,
Неужто бросит его где-нибудь шутя,
И будет снова продавать живое тело…

Мы с Цикебаумом опять ушли в поля,
Кружился вечер страстною метелью,
Взметаясь пылко снегом и пыля,
Зима ласкала нас безумной трелью…

Мы пили водку, рассуждая о Земле,
Как о колыбели всех народов,
И как о вечной старости – зиме,
Но затаенно дожидающейся родов…

Придет весна, и девы расцветут,
Мы у Оки все соберемся снова,
Но лишь в жене законной вновь найдя приют,
Профессор будет ее негой очарован…

Арнольд Давыдович мечтательно вздохнул,
Он всю бы жизнь любил своих студенток,
Со мною летя в божественный разгул
За тьму сияющих в зачетках их отметок…

Но есть жена, есть долг и просто честь, —
Цикенбаум по колено весь в снегу
Рассуждал о том, какие бабы есть,
Лишь коснутся, сразу в плен возьмут…

И попробуй только в сторону взгляни,
Сразу все хозяйство оторвут, —
Нам город рисовал во тьме огни,
Но мы в полях оценивали блуд…