Виорэль Ломов - Неодинокий Попсуев

Виорэль Домов

Родился в 1946 году в Москве. В 1969 году окончил Московский энергетический институт. Работал на предприятиях и в организациях Минатома России (Новосибирск, Москва), в редакции журнала «Сибирские огни» (отв. секретарь) и др.

С 2000 года в «Роман-газете» и журналах «Сибирские огни», «Октябрь», «Крещатик» (Берлин) и др. опубликовал романы «Мурлов, или Преодоление отсутствия», «Сердце бройлера», «Солнце слепых», «Архив», повесть «Музей», рассказы, очерки, эссе; в сборниках «Тритон», «Сквозь тишину» – хокку. Издал несколько книг очерков о спортсменах – олимпийских чемпионах, начальниках железных дорог, работниках атомной отрасли и др.

В 2007 году в Москве (издательство «Голос-Пресс») вышел двухтомник «Град Мурлов и его обитатели» и «Солнце слепых» (четыре романа и повесть). В 2008–2014 годах в издательстве «Вече» вышли в свет шесть книг из серии «100 великих»: биографии русских и зарубежных писателей, меценатов и филантропов, великие романы, научные достижения России, судебные процессы.

В 2015 году в издательстве Российского Союза писателей вышли книги «Архив. Избранное» и «Прозрачные и непрозрачные мысли».

В 2015 году в издательстве «Остеон-пресс» (Ногинск) вышли электронные книги: «Мурлов, или Преодоление отсутствия», «Архив», «Музей», «Зоопарк», «Неодинокий Попсуев», «Три времени года. Русские трехстишия».

1998 год – лауреат 1-го Всероссийского конкурса стихотворений хайку.

2001 год – победитель в литературном конкурсе, объявленном Новосибирской писательской организацией.

2002 год – роман «Сердце бройлера» номинирован на литературную премию «Национальный бестселлер».

2003 год – роман «Архив» номинирован на премию «Национальный бестселлер».

2006 год – роман «Архив» вошел в шорт-лист литературной премии «Ясная Поляна» им. Л.Н. Толстого.

2007 год – роман «Мурлов, или Преодоление отсутствия» получил Большую премию «Русского переплета» (МГУ).

2007 год – «Русские трехстишия» получили премию «Русского переплета».

2007 год – двухтомник «Град Мурлов…» удостоен Премии губернатора Новосибирской области.

2014 год – лауреат I премии «Писатель года 2013».

2014 год – лауреат I премии «Народный писатель 2014».

В Нежинской картинной галерее (справа под лестницей) в начале этого столетия появился замечательный портрет мужчины с горящим взором. Возле него искусствовед Диана Горская завершает свои экскурсии.

«Перед вами, господа, образ молодого мужчины, нашего земляка, Сергея Попсуева. Работа исполнена в характерной для современной итальянской школы манере: спонтанный мазок, случайный ракурс… Художнику Луиджи Ванцетти (вот, в уголке подпись Luigi Vanzetti) удалось передать харизму Попсуева. Вглядитесь в его глаза. Не правда ли, кажется, что они видят то, чего не видим мы? Портретист вырвал лишь миг из жизни Попсуева, но в нем смог запечатлеть вечность. А видели бы вы, господа, его стать! Это Аполлон, Дорифор…»

Роман о Попсуеве, с которым я знаком уже много лет, написался сам собой. Это мозаика из отдельных дней Сергея и его поступков, которые отложились в моей памяти. Кое-какую информацию о Попсуеве я почерпнул также в газетных статьях о нем и в «Записках» самого Сергея. Несколько неправдоподобных, на первый взгляд, событий на самом деле были.

Выдалась светлая ночь. На платформе никого не было.

«Почему, – рассуждал Попсуев, – когда выпьешь, ночью светлеет? Во всяком случае, освещает что-то внутри, будто и на самом деле есть душа, – усмехнулся он, садясь на лавочку. – Особенно, когда один».

Нет, оказывается, под навесом было несколько человек. В свете фонаря белело женское лицо. Такие лица бывают в мистических японских фильмах. Казалось, женщина смотрит в его сторону. Вдруг он почувствовал щекой или еще непонятно как, что на лавочке справа кто-то сидит. Глянул и вздрогнул – девочка лет десяти в легкой курточке.

– А ты что тут делаешь? – спросил Сергей. – Ты когда подсела?

– Давно.

– Где твои? – машинально спросил он, приглядываясь к женщине под навесом.

– Не знаю, – ответила девочка.

– Заигралась, поди? – Попсуев почувствовал прохладу, поежился, снял свою куртку, накинул девочке на плечи. – Отстала?

Девочка не отвечала. «Странная, – подумал Попсуев, – мамаша тоже хороша. Без нее, что ли, умотала в город? Если даже спохватилась, из города последняя электричка уже прошла…» Девочка не была похожа на беспризорную.

– Нет, я не отстала, я всю жизнь живу здесь.

– На даче? – удивился Попсуев. – И зимой?

– Нет, здесь, на остановке.

Попсуев помялся, не зная, что делать. Он решил, что ослышался, но переспрашивать не стал – из-за поворота показалась электричка в город, последняя на сегодня. На мгновение-другое небывало яркий свет фонаря электрички ослепил его.

– Постой-ка, заберу. – Он достал из куртки паспорт и кошелек. Вынул сто рублей, вложил девчушке в руку, накинул куртку ей на плечики. – Поехал. Может, со мной?

– Нет, – ответила девочка, – я останусь тут.

– Как знаешь. Пока.

– До свидания, дядя.

За поручень вагона взялась женщина, довольно молодая, задержала на нем взгляд.

– Вы проходите? – голос, как и положено, чуть-чуть ворковал.

Попсуев пропустил ее вперед, помахал девочке рукой и вошел в вагон. Женщина расположилась на сиденье лицом к Попсуеву и, кажется, смотрела на него. Сергей бросил последний взгляд на девочку. Та сидела на скамейке, глядя под ноги. Над ее головой висела полная луна. На платформе никого больше не осталось, и оттого пустое, залитое голубоватым светом пространство казалось жутким. Двери стали закрываться, Попсуев соскочил на площадку.

– Что же ты, так всю ночь будешь сидеть? Замерзнешь ведь!

Девочка что-то сказала, глядя вслед удаляющейся электричке, притронулась рукой к куртке. В кулачке ее была зажата сотня.

– Пошли ко мне, пошли-пошли, – буркнул Сергей не то чтобы раздраженно, но недовольно. – Чего торчать тут? Электричек больше не будет.

Попсуев удивился тому, что мысленно оправдывается перед этой малышкой за свое раздражение. Словно виноват перед нею! Девочка и не думала вставать. Но в ее взгляде – в свете луны – появилось что-то не по-детски загадочное. Сергею на мгновение стало не по себе.

– Ну, чего сидишь? Пошли.

Девочка встала, взяла его за руку. Ладошка ее была маленькая, не доставала и до половины ладони Попсуева. В другой руке у нее была кукла.

– Вы не думайте ничего, дядя.

– А я и не думаю ничего, – пробормотал Сергей. «Ехал бы сейчас домой, – думал он, – ведь завтра с утра дурдом…» – Как куклу-то звать?

– Оксана.

– А тебя?

– И меня Оксана.

– А маму?

– Оксана.

– Надо же, – сказал Попсуев, сводя лопатки, чтобы не было так холодно. – Страна Океания. А меня Сергей.

– Океания! – рассмеялась девочка. Сергей невольно тоже хихикнул, больше над самим собой. «Невеселый какой-то смех». Он почувствовал, как детские пальчики сильнее сжали его ладонь. В ответ он слабо пожал и ее ладошку. «Как трогательно! Чего ж делать-то? Есть хочется».

– А мама где, папа? – еще раз спросил Попсуев.

Девочка не ответила.

– Тебе сколько лет, Оксана?

– Не знаю, дядь Сереж, – беззаботно бросила малышка. – Сто, наверное.

К реке шли между заборами, спуск был поначалу пологий, а потом крутой, с промытыми дождями двумя канавками, расширяющимися к реке и сливающимися в одну широкую. Через реку был мост, и на мосту вдруг возникло ощущение безграничности всего: реки, неба, дороги. Девочка остановилась, высвободила руку.

– Что? – спросил Попсуев. – Скоро придем. За мостом в горку, и придем.

– Смотри, как красиво там, – Оксана махнула рукой в глубину темноты, в которой светилась вода.

– Да, красиво.

– Это вечность.

– Что? – удивился Попсуев.

– А ты один живешь?

– Да, один. С чего ты взяла?

– Да видно сразу. Если б не один, не соскочил бы с электрички. Ехал бы сейчас домой, к жене, детям.

А так у тебя дом там, где ты. Ты один. Я одна. Оба одни.

Попсуев уже дрожал от холода.

– Оба вдвоем. Пошли, пошли, холодно. Видишь, пар изо рта идет.

– Прости, дядь Сереж, я же в твоей куртке, и мне тепло, – Оксана снова взяла его за руку. Ладошка ее была сухой и теплой. – Смотри, смотри! – она выпустила куклу из другой руки, и та как-то коряво полетела вниз и шлепнулась о воду.

– Зачем ты так?

– Теперь ты у меня есть. А ее я возле ларька нашла. Она всё равно чужая.

Они прошли лугом, на котором ощущение безмерности пространства только усилилось, потом прошли мимо черемухи, потом еще одной, еще – тут дачники собирали ягоды для понижения давления.