– А как отнесется к такому предложению товарищ Чернуха?
– На этот вопрос может ответить только сам Николай Васильевич. Но для него в таком повороте дела может иметься резон.
– Поговорите с ним об этом, – сказала Маша и улыбнулась мистеру Ройсу, вернувшемуся с огромным пакетом, наполненным провизией.
Давидович, подмигнув Маше, разделил содержимое пакета на две части и принялся за еду с таким серьезным и значительным видом, как будто от этого действия зависело благополучие планеты.
Ройс, заметив завистливые взгляды конвоиров из гардеробной, принес и им по бутерброду с копченой колбасой финского производства.
Пока Ройс отвозил Давидовича и конвойных назад в Лефортово, Маша, поджидая иностранца, мучительно думала, как ей встретиться с Чернухой и освободить его. Вот кто владеет настоящей информацией! Удача. Настоящая удача в ее работе. Сам Еврей внутренних дел Антон Гаврилович Хохряков понятия не имел о втором заключенном. Маша чувствовала своим женским нутром, что попала в центр интереснейших событий в Москве. Но надо быть осторожной. Влюбленность Ройса не помешает разделаться с ней, если он сообразит, с кем имеет дело. Как подобраться к Чернухе?! Скова просить Ройса? Захочет ли он? Маша не была уверена в том, что ставить Ройса в известность о втором политическом заключенном целесообразно.
Очаровательная головка Маши начала раскалываться от такого количества сложных и рискованных мыслей, и она не сразу заметила Ройса, который уже сидел рядом.
– Моя Кристина в мыслях уже пишет свой роман для газеты.
– Извини, дорогой, я даже не имею сил выразить тебе благодарность за твой подвиг! Привести единственного политического заключенного из тюрьмы для интервью может только Ройс…
И Маша, положив руки на плечи иностранцу, пока-ала ему свою неотразимую улыбку.
– Божешь мой! Дорогая Кристина, на что я мог бы рассчитывать, если сказал бы тебе, что кроме Давидовича в тюрьме имеется еще один политический узник?
– Тебе об этом сказал Ромуальд Львович? – побледнела Маша.
– Ромуальд Львович об этом никому не станет говорить. Ему дорога жизнь последнего представителя гордого рода Давидовичей. О втором заключенном знают всего несколько человек в Московской России, в том числе я и президент. Поверь мне, дорогая Кристина, что даже твои прекрасные глаза не смогли бы заставить меня раскрыть тебе эту тайну. Но у меня есть план. Ты получишь настоящую сенсацию, а моя ставка так велика, что, божешь мой, пока и думать очень волнительно! Но ты мне, я тебе. Мне нужна помощь.
– Я сгораю от нетерпения, – румянец Маши выдал ее волнение.
Ройс в эту минуту, забыв о любви, как гончая, бегущая по горячему следу, перебирал в мыслях различные варианты дела.
– Здесь не место для такого разговора. Поедем туда, где подслушать нас будет невозможно.
Попасть на Воробьевы горы было реально только по Красному мосту. Остальные мосты или находились в аварийном состоянии или новее развалились. Несколько лет назад в самом конце двадцатого века обрушился метромост. Произошло это на редкость удачно. Тяжелый товарный состав с мрамором добытым на станциях метрополитена, успел проскочить. Мост рухнул за ним. Жертв не было. Утонула лошадь с телегой. Извозчик выплыл.
Ройсу пришлось сбавить скорость на набережной. Люди отрывали доски от забора, окружавшего заброшенную стройку.
Взорванный в тридцатых годах прошлого века храм Христа Спасителя в середине девяностых начали, было, строить заново. Но, подняв две стены, стройку пришлось прекратить. Не было цемента и кирпича. Теперь с недостроенной кладки мальчишки ловили карасей в остатках бассейна «Москва».
«Бассейн наполовину разрушили, храм наполовину построили», – отметил про себя Ройс, выруливая на мост.
Иностранец, автоматически отмечая ориентиры, обдумывал план разговора с девушкой. Осторожно проехав мост, Ройс свернул на проспект Мессии, бывший Ленинский, и нажал на стартер. Проспект был единственной, более менее, приличной автострадой.
Маша тоже смотрела в окно. Но девушка не видела окрестностей. Как быть? Надо срочно передать полученную информацию в Петербург. Необходимо найти предлог, чтобы оторваться от Ройса. Какое дело хочет предложить ей иностранец?.. А, может проверка? А если Ройс заподозрил что-нибудь? Маша прекрасно могла выполнить любое поручение, но, как большинство женщин, она боялась и не любила принимать собственные решения.
«Полонез» у шел вправо на улицу Благовещения, бывшую Косыгина. Асфальт скоро закончился. Ройс, затормозив, распахнул дверцу, но с кресла не сдвинулся.
– Милая Кристина, сначала о самом главном. Ваша внешность и нежное сердце, божешь мой, сделали меня инвалидом. Я хочу предложить вам то, что еще никому не предлагал.
– Я поняла, что вы хотите доверить мне большую государственную тайну, – тихо произнесла Маша.
– При чем тут тайна… Впрочем, дойдем и до тайны, но сперва о самом главном. Я хочу предложить вам изменить фамилию.
Маша побледнела, решив, что это провал. Неужели, Ройс расшифровал ее.
Заметив, что девушка сильно побледнела, Ройс самодовольно улыбнулся, истолковав ее волнение проявлением чувств.
– Я хочу предложить вам стать миссис Ройс.
Маша некоторое время смотрела на иностранца расширенными зрачками, затем краска вернулась к ее щекам и девушка расхохоталась.
– Вы считаете мое предложение столь комичным, – вспыхнул Ройс.
– Дорогой Ройс, зачем было так далеко ехать и напускать столько таинственности. Мы же с вами прекрасно понимаем друг друга. Намекнули бы за ужином, я бы денек подумала, а там, глядишь, и согласилась…
– Вы невозможная насмешница, – Ройс расхохотался и рдея, как во время первой встречи, долго смеялись вместе,
– Хорошо, Кристина, – смех иностранца прекратился в одну секунду. – А теперь давайте о деле.
– Я вся внимание, – ответила Маша и тоже сделалась серьезной.
– Я хочу предупредить тебя, дорогая Кристина, что если кому-нибудь станет известно о том, что я тебе сейчас расскажу, даже моя любовь не сможет тебя спасти…
– Зачем мне такая сенсация, если ее нельзя передать в газету? – разыграла удивление Маша.
– Придет время и все газеты мира будут отводить первые полосы под этот материал. Ты будешь первой, но после моего разрешения и ни минутой раньше.
– Я даю слово использовать информацию, полученную от мистера Ройса, только с его согласия, – сложив руки по швам, отрапортовала девушка.
– То, что я тебе сообщу, божешь мой, я сделаю не для проверки, умеешь ли ты держать язык за зубами! Мне нужна помощь. Обещаешь ли ты помочь мне в благородном и трудном деле?
– Если дело благородное, можешь на меня рассчитывать,
– Я вовсе не иностранец, – сказал Ройс и, взяв Кристину под руку, повел ее по аллее.
Тайное общество жидо-масонов обычно собиралось на нелегальное заседание по пятницам. Но сегодня в связи с важностью и срочностью вопроса, было принято решение созвать верхнюю ложу общества в понедельник. Конспиративная квартира организации, предоставленная поэтом Рошальским, располагалась в доме сталинской эпохи в старом купеческом районе Москвы, прямо напротив Третьяковской галереи. Галерея была продана нефтяному Эмирату, но московское правительство оговорило условие: невывозимость коллекции картин. Эмираты могли пользоваться выручкой от проката коллекции только в пределах государства. Этой сделкой правительство весьма гордилось. Эмираты не только платили большой валютный налог, посещение галереи требовало оплаты только в твердой валюте, но и за свой счет реставрировало картины. Мало того, совет директоров во главе с Диг-ханом выискивал во всем мире русскую живопись, скупал ее и привозил в галерею. Таким образом, легально и нелегально вывезенные и проданные жителями России шедевры возвращались назад.
Тайное общество жидо-масонов не случайно выбрало место для конспиративной квартиры возле всемирно известного музея. Тут с утра до вечера толклись иностранцы, и одному из них или группе было легче шмыгнуть в подворотню дома напротив. Иностранные связи организации сильно активизировались в последнее время. Но была тут и неприятная сторона – в толпе нищих, вечно болтавшихся возле входа в галерею, легко притаиться шпионам и агентам. Агентов из контрразведки и шпиков из общества «Совесть» жидо-масоны, в основном, знали в лицо. Выявить этот контингент из общей толпы нищих опытному конспиратору не представляло труда. Тот, кто отличался большей наглостью в приставаниях к иностранным посетителям, и являлся филером. Наглее были шпики из общества «Совесть». Им не нужно было сдавать шефам все содержимое милостыни, другим же полагалось добытое оприходывать под расписку. Вторым удобством расположения конспиративной квартиры тайного общества была близость Лаврушинского переулка к Кремлю. Жидо-масоны имели в Кремле своих людей, а при проблемах с транспортом в городе информация в обе стороны была отсюда доступнее.
