– На расстоянии, говоришь? Эти сутки пути я теперь в перископ наблюдаю. До них и сорока кабельтовых нет. Центральный!
– Есть!
– Что с подшипником?
– Делают!
– У них десять минут! Если не управятся, Папа Римский им будет подшипник делать!
– Есть! Передаем!
– Центральный!
– Есть!
– Прекратить пополнение запасов ВВД!
– Есть прекратить пополнение запасов ВВД!
– Приготовиться к погружению!
– Есть приготовиться к погружению!
– Товьсь на быстрой!
– Есть товьсь на быстрой!
Начштаба неотрывно смотрит в перископ и жует сухари. Ему нельзя отлучаться. Командир рядом. Командир:
– Сходи нормально поешь!
– Не могу. Крейсер начал движение!
– Дрейфует?
– Ну да! Центральный!
– Есть!
– Лево руля, курс семьдесят!
– Есть лево руля, курс семьдесят!
– Он на нас наваливаться будет, вот увидишь! В гальюн по малой нужде уже полчаса хочу! Центральный!
– Есть!
– Пустую банку из-под сухарей срочно в рубку!
– Есть!
– Писать будем в банку.
И началось. Крейсер увеличил ход и начал обходить лодку так, чтобы он все время оказывался у нее с правого борта. Пользуясь преимуществом в ходе, он прижимает лодку так, что она вынуждена отворачивать влево, кружась на месте.
Начштаба и командир мокрые и злые.
– Что творит, сволочь! Он у меня справа, и я должен уступить дорогу, а он наваливается, а я погрузиться не могу. Центральный!
– Есть!
– Что с подшипником?!!
Подшипник несут через все отсеки на сковороде. Несет самый сильный парень, его страхуют при переходе через переборочные двери. Перед люком вниз вкладыш берут асбестовыми рукавицами и опускают вниз к валу.
– Остыл?
– Остыл. Почти. Времени нет. Медленно. Проворачиваем вал.
Медленно проворачивается вал, на него сажается нижний вкладыш.
– Про зазор не забыли? Вкладыш остыл?
– Остыл!
– Зазор между линий вала и постелью три десятых миллиметра!
– Не забыли! Все в лучшем виде!
Есть! Поменяли. Сидит подшипник на валу.
– А теперь все взад! Дрова в исходное! Верхний вкладыш, кожух, масло! Линию вала в исходное!
– Есть!
– Что с подшипником?!!
– Готово, сменен!
– Ну слава тебе господи!
Через два часа пота и работы командир БЧ-5 выглядит как именинник.
– Товарищ командир! – лицо его сияет. – С подшипником закончили!
– Как линия вала?
– Обороты, товарищ командир, на ней самые малые, и до базы дойдем, а там разберемся.
– Хорошо! – по всему видно, что командир доволен механиком.
Тот и сам собой доволен – это все равно что коня на скаку подковать.
– Приготовиться к погружению!
И тут, прерывая всех, вызов из шестого:
– Центральный!
– Есть!
– Второй запор по вдувной не управляется!
– В каком он положении?
– Открыт!
– Рубка, центральный!
– Есть!
– Второй запор по вдувной не управляется в открытом положении!
– Вот и приехали! В рот ему компот!
– Товарищ командир! – в рубке командир БЧ-5.
– Ну?
– Второй запор по вдувной!
– Знаю!
– Не управляется в открытом положении!
– Знаю! Нас через пять минут пропорют. Столкнемся. У тебя пять минут!
– Есть! – БЧ-5-й скатился вниз.
В шестом от людей тесно. Все смотрят, как под подволоком старшина команды трюмных ключом разбирает второй запор. У него от напряжения пот течет по лицу. Все следят за каждым его движением. Рука соскальзывает, он роняет ключ, ему тут же подают новый.
В отсек влетает командир дивизиона живучести.
– Что с запором? Артюха! – кричит он с порога старшине команды. – Что там?
У Артюхи пот течет ручьями.
– Жарковато тут под подволоком чего-то! – говорит он.
– Я тебе говорю, что с запором?
– «Что-что»! Что! Если смазку не пробивать! Годами! Интересно, как они ремонт тут делали, суки! – тужится Артюха, работая ключом. – Вот не пробьешь! Смазку! И что может быть с запором? Ничего особенного. Может, вал, или шатун, или плечо, тяга, а может, и палец! Вал разболтался и образовался люфт! Вот и заклинивание! «Что с запором»? Ничего! Сейчас! Имейте терпение!
В центральном.
– Сколько до крейсера! Дистанция?
– Десять кабельтовых! Дистанция сокращается!
– Лево руля!..
В отсек врывается командир БЧ-5. Он только что с подшипником разобрался, а тут – новая напасть.
– Что с запором? Артюха! – кричит он с порога.
– Сейчас! – кричит Артюха, продолжая откручивать и разбирать. – Всем хочется знать, что с нашим запором! Не терпится всем! Просто зудит!
– Если б я имел коня, вот это был бы номер, – бормочет Артюха, работая ключами. – А если б конь имел меня, то я б, наверно, помер…
В отсек влетает старпом:
– Что с запором? Артюха! Ты чего там делаешь? Что он там делает?!!
– Твою ж мать! Загораю я здесь! Под южным солнцем, три бога душу мать! – шепчет высоко под подволоком Артюха. – Всем интересно, что я тут делаю? Слонам яйца кручу! Сейчас! Открутить-то дайте!
– Не мешайте ему! – немедленно набрасывается старпом на всех. – Чего вы тут стоите? Почему тут столько народу? Владимир Владимирович! ЗИП ему приготовили? А? Все стоят и смотрят! Где запчасти этого проклятого запора? А кто будет готовить ЗИП? Откройте все и держите наготове. Артюха, как там?
Немедленно все бросаются открывать ящики, готовить ему запчасти.
И тут открывается переборочная дверь, и в нее влетает зам командира:
– Что с запором? Артемов!
Артемов весь в масле, в мыле, в глазах ярость:
– А ХРЕН ЕГО МАМУ ЗНАЕТ!
Старпом немедленно нападает на зама:
– Николай Васильевич! Только тебя здесь не хватало!
– А что, – зам тушуется, – спросить уже нельзя?
– Уже спросил! Стой и не дыши! Без тебя тут! Воздуху не хватает!
Артюха разобрал наконец:
– Палец! Заклинило! Сейчас оторву! Вот! Нужен новый палец!
– Палец! – орет старпом. – Дайте ему палец!
Кто-то уже нарыл палец в ЗИПе, протягивает его – и сейчас же десятки рук передают палец Артюхе, тот смотрит на него с сомнением:
– Не тот! – говорит он.
– Другого нет!
– Тогда этот укоротить и обточить, как этот! Пять секунд! Время пошло!
Комдив дивизиона живучести одним прыжком оказывается у «каштана»:
– Десятый!
– Есть, десятый!
– Токарный станок подготовить к работе!
– Есть!
– Бегом!
Командир БЧ-5 бегом бежит в десятый отсек, сам становится к токарному станку и начинает обтачивать палец. Через минуту он его подогнал, бегом назад, и палец вручается Артюхе.
– Ну?
– Кручу же, не видите? – Артюха крутит как заводной!
– Ну!
– Все! Управляется!
В центральном.
– Сколько до крейсера? Дистанция?
– Пять кабельтовых!
– Все! Лево на борт! Всем держаться за что попало! Удар будет скользящий!
– Он на нас идет! Сейчас напоремся!
И тут прерывая всех доклад из шестого:
– Центральный! Центральный! Шестой! Второй запор управляется! Управляется! Закрыт второй запор по вдувной!
Начштаба истово перекрестился, и…
– Куль тебе в дышло! Куль! Вот! Срочное погружение!
– Срочное погружение!
Лодка срочно уходит вниз, под воду, с перекосом.
– Осушается цистерна быстрого погружения!
И тут…
– Аварийная тревога! Вырвало клапан по забортной воде! Поступление воды в трюм!
Начштаба смотрит только в подволок. Все команды идут фоном, на переднем плане только его лицо.
– Отбой аварийной тревоги! Устранена течь по забортной воде! Носилки и врача в третий, в трюм! Ранен матрос Усманов!
И тут над головой раздается шум винтов – крейсер утюжит над лодкой воду.
– Давай, давай – говорит начштаба, устало уставясь в подволок, – работай. Утюжь море. Помогает. Хрен тебе, а не лодку.
И тут только он обращает внимание на происходящее:
– Что там с матросом?
– Ничего. Поцарапало. Больше со страху.
– Это хорошо, когда со страху. Без страха – это не матрос. Я в каюте.
– Есть!
Начштаба спускается по трапу вниз.
Память человеческая, что ж ты делаешь с нами! Ты все время подсовываешь нам то, что когда-то было. И тебе совсем не интересно, что тут происходит сейчас.
Сегодняшнее просто складывается где-то в твоих уголках, и только потом, со временем, оно обретает теплоту и ценность, а до той поры и не нужно оно вовсе.
Андрей Антоныч в кровати с женой. Воскресенье, долгожданный выходной. У Андрей Антоныча не было выходного уже месяца три. Зима, за окнами метель. Андрей Антоныч проснулся было по привычке в шесть часов утра, а потом вспомнил, что у него выходной – и обратно в кровать, к жене под бочок – хорошо!
Вроде только забылись на полчаса – страшной силы звонок в дверь.
– Что это? – из-под одеяла.
– Господи! Не дают в выходной поспать! – жена поворачивается с досады. – Что это? Твои это! Тебя! Опять на службу небось вызывают!
Но за дверью не «твои», за дверью соседка:
– Вставайте! Ваську во дворе завалило!
– Кто такой Васька?
Васька – шестилетний сын соседки двумя этажами выше. Он вышел во двор поиграть, сугроб над детской площадкой метелью нанесло. Солнце встало – он и обрушился, поглотив всю площадку. А там Васька играл – его и накрыло.
