Он так ласково улыбается, что я, пожимая протянутую руку, слегка его обнимаю.
– Пётр Максимович, дорогой! Ведь я же, как говорится, экстремал и, как обычно, оказался в нужное время в нужном месте. Ваня потом вам всё расскажет. А насчёт лица – скоро отъемся, и моё лицо вернётся на своё законное место.
– Ну ладно… Сходите к Кириллу Сергеевичу. Он ждёт.
– Сначала к Ване.
Захожу в соседний кабинет. Ванька сосредоточенно работает над спиной мужчины.
Стою и смотрю. Правильно говорят, что одна из трёх вещей, на которые человек может смотреть бесконечно, – это то, как работает кто-то другой.
– Ну, ты как? – спрашивает братишка, закончив сеанс. – Где этот?
– Я его выпроводил, – спокойно сообщаю я и сажусь на стул.
– Ты что-нибудь с ним сделал? – несколько напряжённо спрашивает он.
– По сути – нет. Но напугал его изрядно. Надеюсь, наша встреча отобьёт у него охоту к дальнейшим шагам. Он ведь тоже угрожать стал. Почти как когда-то Глухов. И чуть ли не в тех же выражениях. Зачем нам войны? Угрозы надо снимать на подступах.
Ванька кивает.
– Устал?
– Если честно – да. С непривычки… Сейчас дойду до Кирилла Сергеевича, а потом немного полежу.
– Вот и я хотел тебе это предложить.
– Знаешь, Ванюха, эта сегодняшняя встреча навела меня на ряд мыслей, которые я хочу потом с тобой обсудить. И учить тебя мы с Ильёй Анатольевичем будем уже на совсем другом уровне. Причём обязательно.
– Всегда готов! – он карикатурно отдаёт пионерский салют.
* * *
Вечер. Наша изба-читальня функционирует на всю катушку.
Я, как всегда, устроился на кухне. Тут покурить можно, да и Ванька меньше будет зудеть, когда увидит. Сам Ванька в комнате, тоже, как всегда, в своём любимом кресле, которое он когда-то перевёз сюда из своей бывшей квартиры. От царящей тишины и какой-то сосредоточенности я просто тихо млею.
– Не надоело ещё? – интересуется Ванька, входя на кухню. – Тебе же курить нельзя!
Ну вот… Сглазил я, подумав про курево.
– Если нельзя, но очень хочется, то можно, – отшучиваюсь я.
– Нет, Сашка… Ты же сам должен понимать!
– Ты сюда меня воспитывать или кормить пришёл?
– Одно другому не мешает, – ворчит он и начинает подготовку к ужину. – Давай перебирайся в комнату.
– Ладно, уговорил, – я отвлекаюсь от своего чтения. – Ты можешь параллельно меня слушать?
– Конечно!
– Скажи, ты когда-нибудь задумывался о первичности?
– Ты имеешь в виду, что первично – бытие или сознание?
– Где-то так… Только чуть по-другому – сознание или способности.
Ванька застывает с тарелкой в руке. Задумался…
– Поясни.
– Ну вот смотри… Как утверждает Кох, у меня – талант от Бога. Это, по его словам, как наличие поставленного от природы голоса, когда почти не нужно учиться пению, а нужно учиться только музыкальной грамоте. И есть способность к пению, когда человек поступает в консерваторию, где ему ставят голос и его развивают, параллельно обучая другим наукам. Такой человек тоже станет певцом, только труда придётся положить побольше. Понятно я излагаю?
– Понятно. Первый случай – это ты, а второй случай – это я. Ты это хотел сказать?
– Не только. И не это главное. Когда-то у тебя была очень слабая энергетика, а сейчас ты сам занимаешься энергетическим лечением, потому что сегодняшняя твоя энергетика очень и очень солидная.
– Ты мне льстишь, – Ванька ставит на стол пустую тарелку, садится, вцепившись в меня напряжённым взглядом.
– Это не лесть, это объективная оценка. Понимаешь, когда-то я задался вопросом, что является первичным: сознание, совершенствуя которое мы можем повышать свою энергетику, или природа, может быть, Господь Бог, который либо даёт, либо нет.
– Судя по всему, что ты только что сказал, и по тому, что мне говорил Кох, истина должна быть где-то посередине.
– Пытаясь решить тогда, давно, проблему твоей низкой энергетики, я много думал на эти темы. Конечно, истина – всегда посередине. Только мы почему-то всегда ищем её по краям. Почти об этом я говорил в Булуне с отцом Михаилом. Твой пример показал, что когда человек становится востребованным, уверенным в себе, самодостаточным, растёт его внутренняя сила, то есть энергетика. Этой энергией человек уже начинает делиться с другими людьми, которые в этом нуждаются. Тем не менее вопрос, что же первично – природа, а это Божий промысел, или человеческое сознание, всё равно не снимается. Как, впрочем, и необходимость сегодня всё-таки поужинать, – ехидно заключаю я.
– Ой, ой, ой… – строит мне рожу Ванька и снова принимается накрывать стол.
Забираю книги и иду в комнату. Мне очень приятно, что и Ванька задумался обо всех этих проблемах. Однако надо двигаться дальше! Дальше развивать в нём энергетику. Случай с Волярским мне это хорошо показал.
– Господин профессор! – кричит братишка из кухни. – Пожалуйте к столу!
– Иду.
– Твоя жена не будет мне благодарна за то, что я тебя тут избаловал, – ворчит он, когда я занимаю место за столом.
– Эх, Ванюха… Я уже почти оклемался, и поэтому, к сожалению, твоё баловство скоро закончится.
– Увы, – нехотя соглашается Ванька. – Поэтому давай всё-таки реализуем наш план! Согласен?
– Конечно, согласен! – я подтягиваю к себе тарелку. – Даже готов нести нагрузку по кухне.
– Ну, это – если я тебе доверю. Хотя за наши годы, проведённые здесь, мне удалось тебя научить готовить хоть что-то посложнее яичницы.
Ну не может не подколоть! За что и люблю…
– Сашка… Я всё хотел тебя спросить насчёт твоего посещения церкви в Булуне. – Ванька садится напротив меня. – Ты и о таких вещах, как мы сейчас говорили, беседовал с отцом Михаилом?
– Ох, Ванюха… И об этом тоже, – я усмехаюсь. – Просто то, чем занимаемся мы с тобой, очень похоже на то, чем занимается он.
– Ты хочешь сказать, что биоэнергетика сродни вере в Бога?
– Нет, Ванюха, я говорю не совсем про биоэнергетику. Скорее вообще про её величество Медицину! В смеси с биоэнергетикой это ещё называется целительством. Мы исцеляем тело, а отец Михаил исцеляет души.
– То есть ты хочешь сказать, что церковь… – начинает Ванька, но я его прерываю.
– Я не сказал – церковь! Я сказал – отец Михаил. Ты ведь, наверно, не часто видел, чтоб я здесь, в Питере, посещал церковь?
– Вообще не видел. Что-то я тогда в толк не возьму, что ты имеешь в виду.
У Ваньки пока непонимающий вид.
– Ванюха-Ванюха… Помнишь, какой была наша больница до нас? Люди шарахались! А теперь? Не место человека красит. Верно? Так же и в случае с церковью. Я хожу не в церковь. Я хожу к отцу Михаилу. Я понял одно: для того чтобы быть хорошим священником ли, врачом ли, надо сначала стать хорошим, неравнодушным человеком. Тогда всё получится. Прости… Мне ещё со многим надо самому разобраться. Вернее, мы с тобой вместе будем разбираться.
– Сашка… Я тебе как-то сказал, что у тебя порой бывает взгляд, как из другого мира. Взгляд человека, постигшего что-то такое, чего мы, все остальные, не знаем и никогда не узнаем. Помнишь?
– Конечно.
– Ты мне покажешь этот мир? Я хочу учиться и постигать… Ты понимаешь меня?
Вот это заявка!
– Понимаю, братишка. Я очень рад, что ты тоже всё правильно понимаешь. Думаю, тебе вполне может быть доступно такое состояние. Но ты ещё в самом начале этого пути.
Ванька смотрит на меня как-то странно. В его, как всегда, очень тёплом и родном взгляде есть и грусть, и надежда, и ожидание чего-то. Так умеет смотреть только он.
– Что ты на меня так смотришь?
– Понимаешь, Сашка… Не надеясь тебя догнать, я тем не менее уже было подумал, что приблизился к тебе – имею в виду не твою энергетику, а твоё отношение к… тому, чем ты занимаешься. Сегодня же я понял, что ты опять усвистел далеко вперёд, в этот пока не известный мне мир. Возьми меня с собой туда… В этот мир… Ты всегда знал больше. Я это осознаю. Я всегда стремился за тобой. Но теперь… Скажи, как ты думаешь, я когда-нибудь смогу тебя догнать?
– Эх, Ванюха… Вот моя рука! Держи!
Внимательно глядя мне в глаза, он своей рукой берётся за мою. Меня охватывает такая нежность!
– Я очень люблю тебя, братишка. В том мире, о котором ты говоришь, мы тоже будем с тобой вместе. Обязательно. Я обещаю!
