– Нет, ну я прусь просто с наших малышей, – проводив пару глазами и хлебнув из бокала, проговорила Лиза. Малышами или колобками она называла всех мужчин в возрасте от семнадцати до семидесяти лет без исключения. – И потом он будет бить себя кулаком в грудь, утверждая, что не осталось честных девушек, все продажные.
Саша улыбнулась. Лизино боевое настроение подчеркивалось горящими глазами и кажущимся огромным при этом освещении носом. Она напоминала Жанну д’Арк без коня, в шлеме из белых волос и открытом платье.
– Мне тут один колобок выдал. Сидим с ним в кафешке, он нудит: жениться не на ком, все корыстолюбивые, все расчетливые, только о бабках и думают, бла-бла. Принесли счет, я заплатила за себя. Он заявил, что я слишком гордая и неженственная, могу катиться, куда хочу. Представляешь, разгул неадеквата какой в стране? Слушай, Саш, это не мое дело, конечно, но ты знаешь, что твой благоверный здесь со вчерашнего дня зависает?
– Знаю, – соврала Саша. – Только я чего-то его не вижу.
– Я видела, как Анжела заходила в ванную. Может, он там?
– Анжела? Кто это? И почему он должен быть в ванной?
– Девица новая. Давид привел. Причем такая дама, конкретная. Пятый размер, ресницы наклеенные до рогов, губищи в полморды, все дела.
– Понятно…
– Ты только не дергайся, Саш! Не стоят они того. Ни один. А твой всегда такой был, я же тебе говорила…
Последнюю Лизину фразу Саша уже не услышала. Она поставила свой бокал на столик и быстро направилась в ванную. В этой арбатской квартире, которую Борис когда-то переделал из нескольких коммуналок, можно было без карты заблудиться. Особенно, в темноте и уже не слишком трезвом состоянии.
Туалетных комнат здесь было три, одна из них с джакузи и небольшой спальней рядом. В ванную можно было попасть только через спальню, находящуюся в конце длинного зеркального коридора с парой хрустальных светильников в начале и в конце.
Саша остановилась у зеркала. Ну да… она, пожалуй, слишком худая, и груди совсем почти нет. Круги темные под глазами. И платье, кажется, немного висит на бёдрах. Неужели она еще похудела? Саша посмотрела повнимательнее, оценивая себя со стороны, словно постороннюю, незнакомую девушку, и сразу заметила погрешности.
Она выпрямилась, поправила волосы, слегка облизала губы, улыбнулась своему отражению: «Ничего, прорвемся!» – и пошла к двери спальни. На пороге остановилась и прислушалась. Тихо. Слышно только музыку, голоса из гостиной и ее собственное сбивчивое дыхание. Она уже хотела осторожно войти, как услышала голос мужа:
– Ну вот… представляешь мой график жизни. Всё расписано, как у дрессированного хорька.
В ответ раздалось негромкое женское хихиканье:
– Бедный… И что? Пожалеть тебя некому?
– Совершенно некому. Все чего-то только хотят от меня. Ну почему, я всем чего-то должен! Задолбался долги отдавать…
– Бедненький… – повторила женщина, видимо, не обладавшая вообще никаким словарным запасом.
Слушать, что будет дальше, Саша не стала. Она толкнула дверь и вошла. В темной спальне никого не было. Но в проеме двери, ведущей в ванную, перед ней предстала картина: на краю джакузи, вытянув ноги в оранжевых носках, сидел ее муж с бутылкой в руке. Галстук был развязан и сдвинут набок, как шарф, рубашка расстегнута, волосы всклокочены. Рядом примостилась девица, точно соответствующая описанию Лизы: огромные грудь, ресницы, размазанные по лицу губы. Добавились только пергидрольные локоны, короткая юбка, колготки в сеточку и шпильки. Живой протест самому понятию вкуса.
Увидев Сашу, муж уставился на нее мутным, остановившимся взглядом.
– Чего пришла?
– Спросить.
– Ну?
– Долбаный насос! Жора, где ты был?
В тусклых глазах мужа как будто что-то бултыхнулось.
– Анжела, это Саша, моя жена. Саша, это Анжела.
– Очень приятно, – выдавила Анжела.
Саша молча смотрела на мужа.
– Что ты смотришь на меня, как Запашный на тигра? – заплетающимся языком проговорил он. – Видишь, сидим, разговариваем. Ничего такого не делаем. Я могу со своими друзьями отдохнуть? Или уже нет?
– Можешь…
Саша повернулась и вышла, оказавшись снова в зеркальном коридоре. Улыбаться своему отражению не хотелось. Музыка и смех из гостиной нарастали как снежный ком. В конце зеркального туннеля появился свет: из туалета в противоположном его конце, качаясь и подтягивая колготки, вышла «модель».
«Делать здесь больше нечего», – подумала Саша.
Диванчик в прихожей еле держал гору из верхней одежды на своих кривых ножках. Сашино пальто оказалось погребенным в этой куче. Она стала искать его, вытаскивая то чей-то рукав, то воротник, то какие-то длинные части, напоминающие рейтузы. Чьи-то нежные руки обняли ее сзади за талию. Она обернулась и увидела Лизу.
– Саш, что у тебя с лицом? Ну-ка посмотри на меня!
Саша посмотрела. Лицо, видимо, радости не излучало.
– Ты чего, мать? Впервые обнаружила, что мужик – это животное? Из отряда членистоногих козлообразных?
– Лиз, не надо…
– Что не надо? Первобытные жи-вот-ные! – по слогам повторила Лиза. – Мозг у них выключается кнопкой, расположенной в паху, в основании члена. Никогда не видела? Маленькая такая, она легко прощупывается при пальпации. Член встает, давит на кнопку, мозги отключаются. Механизм элементарный, типа рычага, сбоев не дает. Нет, ну когда член уже не встает, мозгам, понятное дело, приходится работать без выходных. Вот тогда и начинается – диссертации, ассимиляции, аккредитации, революции и резолюции без поллюции, кажется, я пьяная уже, что-то у меня не тот ряд получился.
– Всех-то не надо под одну гребенку…
– Не надо, конечно! Есть хорошие. Я тут как-то из одного клуба вышла часа в четыре утра. Ну, ты знаешь. Цивильное место, Красная площадь, самый центр столицы нашей родины, мать ее. Шагаю красивая, на шпильках, в шикарном платье с голой спиной, шубка накинута на плечи, мне же только площадь пересечь, чтобы на другой стороне такси взять. За руль не села в таком отдохнувшем виде, как законопослушная гражданка. Спустилась в переход. Утро туманное, утро седое, ни одной рожи вокруг, ну рановато для туристов, сама понимаешь. Иду, думаю – как хорошо! Наконец и в нашу тундру цивилизация подгребла. Вышла приличная девушка в хорошей одежде из модного клуба, утро красит нежным светом стены древнего Кремля, щас, думаю, мотор возьму, и домой, спатеньки в теплую кроватку. И что ты думаешь? Чувствую, кто-то по голове так сзади – тюк. Больно. Я обернулась и глазом не успела моргнуть, как оказалась лежащей на своей собственной шубе с раздвинутыми ногами под каким-то хреном в телогрейке. То ли охранник, то ли бомж, не стала интересоваться биографией. Глаза закрыла, чтобы не видеть его рожу и расслабилась, как учили. У нас же все девочки знают, как «Отче наш», – расслабься и получи удовольствие. Удовольствие прямо скажем сомнительное, но зато жива осталась. Платье порвал, урод. Он и денег-то таких не видел никогда, сколько оно стоило. Это я к тому, что хороший мужчина попался, положительный – не ограбил, не избил. Ну, оскорбил женщину, положил, спустил свою хрень вонючую, и всё. Повезло мне. Пролечилась, и опять как новенькая. Хоть сейчас на баррикады.
– Я очень сочувствую тебе, Лиз. Это ужасно, что с тобой это случилось…
– Ты думаешь, это первый раз, что ли? Нет, ну возле Красной площади – первый. Называется – изнасилование с особым политическим цинизмом. А так – обычное дело. Пока трезвые – все друзья, приятели, речи говорят о любви, о дружбе, о верности. Как только градус в мошонку упал – всё, прощается сапиенс с хомо. И я прекрасно понимаю, почему это со мной с завидной регулярностью происходит. Потому что говорю складно, одеваюсь вызывающе, фигурой господь не обидел. Ходячая провокация, а не Лиза Саволайнен. Сама виновата. Написано же в зоопарках: животных не дразнить!
– А я и не дразню. Просто ухожу. По-английски.
– Это кто это тут уходит? – рядом возник Вовик в коронной розовой рубашке с тремя расстегнутыми пуговицами. На уголке эпилированной груди, как на сцене, плясали отблески праздника. – Ты чего, Сашуль? Щас самое интересное должно быть! Твой муж будет петь караоке. Ты как верная жена должна подпевать!
«Анжела подпоет», – мысленно ответила Саша.
– Давай-давай, пойдем, на посошок чего-нибудь скажем, – потянула ее Лиза. – Тем более уйти по-английски уже не получится. – Лиза что-то поискала глазами и, не найдя, взяла под руку Вовика. – Вовик, тебя можно использовать как мужчину?
– Тебе, Лизавета, можно всё! – изобразив галантность, уронил голову на грудь Вовик.
– Тогда метнись-ка, притащи мне пульт от этого прибора!
– И это всё? – разочарованно переспросил парень.
– Нет, это только первое задание.
Получив пульт, Лиза выключила музыку и громко заявила:
– Господа и дамы! Судари и сударыни! Модели и инженеры их туш! А кто-нибудь ваще помнит, по какому поводу мы тут пьянствуем? Уверена, что нет! И это прекрасно! Светлая голова, чистая совесть и здоровая печень – залог стабильности! Однако ж с целью придания некой концептуальности нашему безобразию я намерена сказать тост! Попрошу всех найти свои бокалы и по возможности поднять!
