– А там, наверху, кричали?
– Почему кричали? Возмущались. Типа, разве мы с вами знакомы? Да я вас в первый раз вижу!
– И это все покойник говорил?
– Тогда еще не покойник, – поправил меня одессит.
– А что второй?
– Того, что в друзья к покойнику набивался, я не слышал. Должно быть, он что-то говорил, но тихо. А тут птички поют, бабочки крыльями скрежещут, сверчки там разные… Симочка, ты второго слышала?
– Миша, что ты ко мне пристал? Лучше спроси, почем эта желто-розовая хрень и с чем ее едят, – Симочка указывала пальцем на экзотический фрукт, который соседствовал с кокосом. Она даже взяла его в руки, чтобы понюхать. Очевидно, запах плода не впечатлил ее, и она положила его на место.
– С хреном едят! – не растерялся Миша. – Давай маме возьмем? – предложил он и тут же был сражен разгневанным взглядом супруги. – Как хочешь. Так ты слышала, о чем наверху говорили?
– Сокровище мое, ты так сопел в свои две дырки, что я и первого не слышала. А тот, второй, вообще молчал.
– Ясно, она всегда на слух жаловалась, – пояснил нам Миша и добавил: – Какой с нее спрос?
– Понятно, – кивнула Алина. – Может, вы видели, как эти двое спускались?
– Не видели, меня Симочка, практически сразу потащила дальше. Ей разве есть дело до моих больных мозолей?
Если бы не Симочка Миша еще бы час разглагольствовал о своих больных мозолях. Честно говоря, его многословие стало раздражать. Я была благодарна женщине, которая, оборвав свое «сокровище» на полуслове, утащила покупать маме подарок.
– Ты думаешь, Бабенко разговаривал с Кудрявцевым? – спросила меня Алина, когда мы вышли с гудящего, словно пчелиный рой, рынка.
– Какой смысл Бабенко отказываться от знакомства, если как минимум еще два человека знают, что он знаком с Кудрявцевым?
– Не знаю, может, они общались очень давно? И он забыл его лицо? Я вообще тебе скажу, группа собралась еще та. Все держаться друг от друга на расстоянии.
– Что есть, то есть. Обычно за границей соотечественники в кучу сбиваются. Так надежнее, веселее, а эти как тараканы разбрелись по норам.
– А я вот наберусь наглости и спрошу у Кудрявцева, – решительно заявила Алина, – не думает ли он помочь с транспортировкой тела соотечественника на родину. Я даже не буду его спрашивать, знаком ли он с Бабенко. Просто намекну ему, что должок у него есть перед семьей Павла Алексеевича. Пусть Кудрявцев знает, что нам многое о нем известно. Если начнет юлить, отстраняться – сам себя и выдаст.
– Тогда лучше с начала «подъехать» к его жене, Раисе Антоновне. Она точно будет защищать мужа, попытается выставить Бабенко в неприглядном свете.
– Кудрявцева может не знать обо всех конфликтах мужа.
– Попробовать-то можно?
Наши мнения разделились, но, немного подумав, Алина предложила компромиссный вариант:
– А если нам к этой семейке подойти с разных сторон? Я беру на себя Ивана Петровича, а ты пытаешься все вытянуть из Раисы Антоновны.
Таксист Джон еще повозил нас по городу. Мы посетили парочку магазинов, полагаю, что они принадлежали знакомым нашего водителя. Это стало понятным, когда Джон просил хозяина сделать для нас скидку и при этом двусмысленно улыбался, подмигивая одним глазом. Скидку нам сделали, но не такую ж и большую. Если бы Алина стала торговаться, она бы опустила цену на половину. Увы, в данный момент ее голова была занята мыслями о покойном Бабенко и о предстоящем разговоре с Иваном Петровичем Кудрявцевым.
В отель мы вернулись к вечернему открытию ресторана. У нас уже был план, с чего начать беседу с супругами Кудрявцевыми. Загвоздка состояла лишь в том, как разбить на время парочку. Ничего путного в голову не приходило, но Алина не унывала, полагаясь на экспромт.
– Не всегда же они вместе ходят! Захочет Раиса Антоновна в туалет, не пойдет же Иван Петрович за ней? Не пойдет! Ты перехватишь Раису Антоновну, а в этот момент я сцапаю ее мужа.
– А это обязательно перехватывать Раису Антоновну в туалете?
– Нет, можешь окликнуть ее на выходе, – немного подумав, разрешила Алина. – А я пока ты будешь ее ждать, уведу в сторону Ивана Петровича.
Дети, не заходя в номера, побежали ужинать. Мы с Алиной, договорились, отнести покупки в бунгало, а после встретиться на главной аллее. Пока я шла к себе в номер, по пути мне встретились несколько человек из нашей группы. Собственно, группы как таковой не было, просто я так называла всех тех, кто летел с нами в одном самолете.
«Значит, с экскурсии люди уже вернулись», – подумала я, раскланиваясь с Николаем Павловичем Коровиным. Мужчина торопливо шел мне на встречу, спеша в ресторан на ужин. Он кивнул мне и … не более того.
«Хотя бы для приличия улыбнулся», – отметила я.
С момента последней нашей встречи, в холле гостиницы, Коровин практически не изменился. Все тот же льняной костюм, та же белая рубашка и тот же отвратительный запах зубного эликсира. Только вместо туфель – вьетнамки, которые никак не подходили к выбранному стилю одежды. У меня даже сложилось впечатление, что Коровин случайно их одел, не задумываясь над своим внешним видом – сунул ноги и пошел. Шагал он с отрешенным видом, словно в уме что-то для себя решал. Мне даже подумалось, что он меня даже не узнал, а кивнул в ответ чисто машинально.
«Наверное, на яхте укачало, когда к острову плыли», – к такому выводу пришла я.
Побросав пакеты с сувенирами в прихожей домика, я побежала обратно. Алина тоже не задержалась.
– Ищем и пасем, – напутствовала она меня перед входом в ресторан.
Ресторан был на половину заполнен людьми. Кудрявцевых еще не было. Я и Алина выбрали столик в углу, откуда открывался полный обзор зала. Аня, заметив меня, помахала рукой. Дети не особенно расстроились тому, что их мамочки сели отдельно от них. По-моему, Аня даже обрадовалась – я не буду заставлять ее есть овощи вместо пирожных.
Еще раз пробежав взглядом по лицам сидящих в зале, я увидела Коровина, он сидел в одиночестве. Ужинали Хрящев, Коломиец и Ярцев – и все по отдельности.
«Зачем было приезжать, чтобы скучать поодиночке?» – в который раз удивилась я.
В ресторан вошли Алена и Поль. Заметив нас, они направились прямиком к нашему столику. Тень недовольства пробежала по Алининому лицу.
– Надо как-то от них поскорее отделаться. Вот-вот должны появиться Кудрявцевы, – процедила она сквозь зубы.
– Привет, вы уже вернулись с экскурсии? – спросила я, когда Поль и наша секретарша нависли над нашим столом. Оба смотрели на меня и Алину и почему-то молчали.
Алина скривила лицо.
– Как я устала. Солнце здесь просто дикое! Оно так изматывает. Голова раскалывается, а тут так шумно. – Алина надеялась, что Алена и Поль поймут, к чему она клонит, и найдут себе другой столик. Благо свободных мест хватало.
– А у нас еще одна неприятность, – вздохнула Алена.
– У кого «у нас»? – равнодушно спросила Алина, усиленно растирая виски. – Как же голова болит!
– Кудрявцев на экскурсии умер.
– Как умер?! – воскликнули я и Алина в один голос.
Алина бросила растирать виски.
– Почему умер? Зачем умер? Тоже со скалы упал?
– Нет, скорей всего сердечный приступ. Жена Кудрявцева сказала, что у ее мужа было больное сердце. Хорошо, что мы догнали группу на пристани, Поль как чувствовал, что нужно быть на катере.
– Он знал, что Кудрявцев умрет? – насторожилась я.
– Нет, конечно. Как он мог об этом знать? Он просто не был уверен в Кристиане. А тот и впрямь, хотел уехать без Кудрявцевых, мол, на другом катере доберутся. А Поль напомнил о вчерашнем случае и пошел искать Кудрявцевых – и нашел. Иван Петрович уже мертвый лежал, а Раиса Антоновна над ним рыдала. Все в шоке. Вторая смерть за два дня. Вот не повезло людям.
– Не повезло, – повторила я за Аленой.
Алена с Полем сели за отдельный столик. Есть расхотелось. Отодвинув от себя тарелку, я спросила у Алины:
– И что ты по этому поводу думаешь?
– Что? Я думаю, что там, в морском заповеднике, рядом с Бабенко был Кудрявцев. Кто знает, чем закончился их разговор на повышенных тонах? Возможно, именно Кудрявцев столкнул Бабенко с камней. Необязательно намеренно. Впрочем, Бабенко мог пятиться и оступиться. Но факт, что Кудрявцев переживал, и очень сильно. Сердце не выдержало. В результате – сердечный приступ, который привел к смерти.
– Складно. Наверное, все так и было. Нужно зайти к Раисе Антоновне, чисто по-человечески выразить ей свои соболезнования. Может, помочь ей надо. Да просто посидеть с ней. Первые дни одиночества наиболее мучительны.
– Пошли, – Алина поднялась из-за стола. – Заодно и спросим, из-за чего так переволновался ее муж.
– Алина, – покачала я головой, – в тебе нет ни грамма сострадания. В такую трагическую минуту допрашивать человека?
– Ничего подобного! Я просто дам ей выговориться! – загадочно улыбнулась Алина, как будто уже знала о том, как пойдет разговор.
