«О, Господи! Да Вы, товарищ адмирал, явно поскромничали, давая оценку своим психофилософским способностям. И явной широте познаний!»
– А теперь ключевая фраза: наш злостный нарушитель спасался бегом вдоль трассы, НЕЩАДНО ВЫТАПТЫВАЯ ЦЕЛЫХ ДВА ГАЗОНА!!!
Адмирал замолчал, а тишина в конференц-зале стала густой и гнетущей.
– Что, и сейчас не поняли? – Довольно пробасил комдив, потирая ладони. – Ох, нейрончики, нейрончики! Да наплевать стало мгновенно нашему уважаемому Командующему на всех разпи…льдяев на свете вместе взятых! На бесконечные внутригарнизонные проблемы, на боеготовность Флота вообще, и укрепление обороноспособности страны в частности и целом! Его «убила» вытоптанная трава!!!
Газоны располагались вдоль всей зоны строгого режима между стратегической трассой и корнями пирсов. Было их девять штук. Каждый представлял собой прямоугольник со сторонами, примерно, тридцать и пять метров, обнесенный одним рядом низко положенных, тщательно побеленных кирпичей. Учитывая расположение гарнизона подводников далеко за Полярным кругом, ничего, кроме травы, на них не произрастало. Зато трава была особенной.
Как любой объект на территории военного гарнизона, каждый газон изначально был закреплен за какой-то воинской частью, то есть, конкретно, за подводной лодкой, которая на тот момент была пришвартована к близрасположенному пирсу. В обязанности экипажа, наряду с уборкой околопричальной территории, входило и содержание в чистоте и порядке этого оазиса живой природы. Причем, с точки зрения командования под «порядком» понималось отсутствие проплешин в растительности и её естественный зеленый цвет.
Возможно, что когда-то в незапамятные времена едва проклевывающиеся росточки и были слегка зеленоватыми. Но суровый климат, близкое расположение автомобильной дороги и изрядная доза постоянно получаемой от атомных субмарин радиации, напрочь стерли в их генетическом коде даже воспоминания о приятном естественном цвете.
Однако, царь природы – а это, разумеется, человек – в лице своих лучших военных представителей, с подобной анархией мириться не захотел. Правда, в отличие от великого Мичурина местные апологеты заполярно-тундрового произрастания обладали более скромными возможностями. А, точнее, всего одной: красить! Но уж эту свою единственную возможность они реализовывали с непоколебимым упорством и в максимальных масштабах.
Вся честно получаемая и нечестно добываемая экипажами зеленая краска уходила в газоны. Если и этого не хватало, можно было слегка разбодяжить имеющуюся, допустим, белилами, или «слоновкой», а то и «маренго». А, поскольку за каждый газон отвечал отдельный экипаж, то весьма быстро все девять газонов стали напоминать экспонаты экзотического ботанического сада. Ни один цвет не был похож на соседний! Мало того, даже один и тот же газон в течение сезона мог не единожды «линять», обзаводясь новой блестящей порослью. Что поделаешь, человеческий фактор!
Впрочем, командование воспринимало подобные метаморфозы весьма благосклонно, а перед проверяющими из Центра даже хвастались благотворной селекционной работой.
Вот по двум таким газоном и пронесся быстроногим гепардом вконец офигевший мичман.
– Конечно, я не могу угадать, какие именно глубинные пласты в тот момент сдвинулись в таинственном подсознании нашего Командующего. – Комдив с сожалением развел руками. – Может, всплыло его трудное детство в каменных джунглях одного из столичных городов, когда простой животворящий зеленый побег он мог наблюдать лишь в цветочном горшочке на подоконнике школьного кабинета биологии. Или, наоборот, весело защебетало его же счастливое отрочество, когда босоногим пацаненком будущий Герой носился, беззаботно гикая и гукая, по густому травянистому ковру невысоких холмов Валдайской возвышенности…
Слева от Гришина раздался громкий шепот:
– Или трахал свою первую девку в свежескошенной борозде, глубоко втыкая корявый член в мягкие и пыльные зеленые травинки. До самой… матушки-земли.
Справа перебили:
– Да нет же! Просто неодолимо захотелось мужику на склоне лет и напряженного трудового дня скинуть опостылевшую тужурку вместе со Звездой, сбросить тесные штиблеты, выйти босиком на середину сверкающей лужайки и, спустив грубые адмиральские штаны… насрать на все это бутафорское безобразие…
Сзади добавили:
– А какая-то пробегающая скотина весь кайф обломала!
«Ого! – Подумал капитан-лейтенант, – как за живое-то всех зацепило! И какая широта познаний, какой слог и штиль!» – Он по-новому, с уважением взглянул на своих сослуживцев.
Адмирал привстал, и его тяжелая широкая ладонь трижды громко опустилась на полированную поверхность стола:
– Разговорчики!
«Молодец, шеф: высказаться-то сначала все-таки позволил!»
– Развеселились, понимаешь! Сейчас погрустнеете. И приказал Командующий…
– …Срать теперь хором в любое время на всех газонах!
Это был уже перебор. Фраза неприятно царапнула ухо. Высказавшийся сам понял это и негромко добавил:
– Виноват, товарищ адмирал! Прошу прощения.
И комдив, вновь безошибочно угадав общее настроение, лишь коротко кивнул:
– …приказал: до 19 часов огородить все газоны! Не железными прутьями или корявым деревянным дубьем, обмотанным колючей проволокой, а декоративными свежеструганными колышками с элегантно натянутой между ними тонкой и прочной сверкающей белизной бечевкой. Вот такой вам ландшафтный дизайн!
Командир дивизии опустился обратно в кресло и замолчал.
Взгляды всех присутствующих синхронно уперлись в циферблаты наручных часов. Несколько секунд ушло на осознание масштабов бедствия, еще столько же – на представление его последствий. А затем в разных головах вывод вспыхнул практически одним и тем же словом: ка-та-стро-фа.
Старпомы и командиры не повскакивали с мест, не размахивали руками и не галдели наперебой. Все они были достаточно опытными служаками, чтобы безошибочно понять: это – КОНКРЕТНЫЙ ПРИКАЗ. Такой не отменяется, не обсуждается, а неукоснительно выполняется. В противном случае… Думать об этом пока не хотелось никому.
На лодках, ПРЗ, на каких-нибудь Богом забытых технических складах, поднапрягшись, можно было отыскать какие-то железные болванки, способные исполнить роль прутьев металлической ограды. Прошерстив полосу прибоя и склоны близлежащих сопок, можно набрать как раз ту кучу полуистлевшего «корявого дубья», о котором упомянул комдив. Но отыскать относительно ровное деревце соответствующей толщины, из которого можно было бы изготовить кустарным способом элементарный круглый колышек, сантиметров пяти в диаметре и длиной около полуметра, было задачей совершенно фантастической, подходящей, разве что, для Ивана-дурачка из русских народных сказок: «…а принеси-ка ты мне, Ваня, к утру яблочек молодильных да водицы живой!»
Не росло здесь, на суровом побережье Баренца, такое. НЕ РО-СЛО! Как пальмы и баобабы, как манго и грейпфруты, как крокодилы и фейхоа. В прозрачные воды здесь спускались голые каменные скалы, лишь местами поросшие жестким ягельным мхом. Правда, чуть южнее, уже через километр-другой, появлялись стелящиеся по камням кустарники, толщиной с карандаш. Еще дальше – корявые невысокие деревца, и лишь потом… Может, за день, на машине, со взводом бойцов…
Но, где она, эта машина? Где взвод? А, главное, какой день?! Впереди оставалось… так… 3 часа и еще 6 минут. Потому, что ровно в 19–00 Командующий флотилией отправится домой на очередной прием пищи уже известным маршрутом, имея определенную пламенную цель: проверить безусловную точность выполнения ЕГО личного приказа.
– Вижу, что меня поняли все. – Прогудел комдив. – И поняли правильно. Поэтому, не стану отнимать более ваше драгоценное время. Тут начштаба прикинул кое-что, исходя из наличности, так сказать, и возможностей. – Он взял из рук капитана 1 ранга несколько форматных листов бумаги с какими-то списками, схемами и рисунками. – В общем… я согласен. – Адмирал поднял листки над головой. – Прошу считать это уже моим приказом. Удачи!
Едва закрылась дверь за командиром дивизии, бразды правления взял в свои энергичные руки начальник штаба:
– Юрий Петрович приказал вас не задерживать. Поэтому, говорю один раз, и для особо… одаренных повторять не буду. Свои идиотские вопросы и безмозглые предложения тоже можете засунуть себе в жопу! Значит, мы имеем девять газонов вдоль стратегической трассы в зоне строгого режима. Откидываем два. Первый находится на территории, прилегающей к ПРЗ – плавучий ремонтный завод – им его и отрабатывать. Второй – напротив стацпричала. За него испокон века отвечали ракетчики. Итого, остается великолепная семерка этих… долбаных клумб! И 14 «живых» экипажей в нашей дивизии. Шучу, конечно, какая тут «живость»? Сборище беременных каракатиц, не имеющих никакого представления о боеготовности, не способных самостоятельно отыскать даже дырку в собственной…
