– Владимир Павлович! – Это впервые за все время совещания подал голос сидящий сбоку командирского стола начальник политотдела. – Вы бы…
– Норе! В собственной норе, так понятно? Ну, и мать… – Махнул рукой начальник штаба. – Продолжаю! Из 14… экипажей один грузит торпедный боезапас, еще два сидят на введенных реакторах, причем, один ночью отчаливает, четвертый сейчас на стрельбище сдает контрольные нормативы комиссии из Главного штаба. Значит, десять. Мы, – он переглянулся с начПО, – понимаем, что больше 5–7 человек от каждого невозможно выделить. Поэтому, – капитан 1 ранга порылся в своей объемистой папке, выудил на свет еще с десяток листов бумаги и протянул их офицерам, – девять командиров возьмите эти списки. Там указано, кому на какой газон сколько человек выделить. Получается по клумбе на полтора экипажа. И не обсуждать! – Он снова коротко глянул в сторону начПО и резко закончил, – а это уже мой приказ. Ясно? Или кому-то недостаточно, а?!
Достаточно, даже с лихвой, было всем. Возникла короткая сутолока, когда командиры скопом двинулись к столу за письменными руководящими указаниями. Отыскав свой листок, каждый из них стремился побыстрее покинуть конференц-зал: ландшафтный дизайн не допускал отлагательств!
Когда к столу подошел Гришин, ни одного листа бумаги там не было. Он недоуменно посмотрел на Утрехина:
– А…
Лисья мордочка капитана 1 ранга светилась искренней радостью и предвкушением животного удовольствия:
– Хер на! Наконец-то своим появлением нас, убогих, осчастливило… э… КОМАНДОВАНИЕ знаменитой 218-ой. – Голосом диктора на военном параде возвестил начальник штаба. – Ура, товарищи!
– Я здесь с самого начала. – Спокойно доложил Анатолий. Пожалуй, с единственным представителем штаба дивизии – его начальником – нормальные отношения у капитана-лейтенанта никак не складывались. – Разрешите мне…
– Безусловно! Вам у нас все разрешено: и опаздывать на доклады, – «сущая неправда»! – и спорить с командованием, – «злопамятный крысеныш!» – и отсиживаться в темных углах, норовя улизнуть под шумок, – «тьфу на тебя!» Не прокатит, каплей, я пристально за тобой наблюдал. – «Еще бы!» – Бумажки ему теперь захотелось!
Утрехин жестом руки пригласил присоединиться к веселью начальника политотдела, но тот молча, отстраненно и сосредоточенно поднялся со стула и вышел в коридор. «Жаль союзничка, но ничего, прорвемся!» – Подумал Гришин.
– На Вас, капитан, отдельных заявок не поступало! – Продолжал ерничать начштаба. – Даже от адмирала. – Теперь он намекал на вполне рабочие, спокойные отношения Анатолия с командиром дивизии.
«Видно, здорово это тебя цепляет! Завидуешь, да?», но вслух капитан-лейтенант лишь сдержанно попытался выяснить:
– Я хотел бы…
Утрехину, похоже, надоело представление: подчиненный держался уверенно и адекватно, время поджимало, да и «благодарных» зрителей и слушателей почти не осталось:
– Бабу свою будешь хотеть!!! – Заорал он. – На люстре по праздникам!!! – Анатолий никак не прореагировал на оскорбление. – А здесь – выполнять мои приказы! Ишь, развел бардак в своем… своей… говносральне! – «Фу, как грубо и примитивно!» – Никто ни хрена не делает, бездельничают в казарме сутки напролет, шило жрут…
«Ага, не можешь простить, что я тебе людей не дал на переноску мебели в новую квартиру. – Вспомнил Гришин недавнее столкновение с капразом. – Да, вполне могли решить все полюбовно, если бы ты по-человечески попросил.» Анатолий оглянулся: последние двое офицеров выходили в коридор. Он низко наклонился к развалившемуся в адмиральском кресле начальнику штаба, уперся кулаками в столешницу и негромко отчеканил:
– Мои люди не бездельничают. На экипаже висят все гарнизонные караулы, половина патрулей, камбуз… У меня в казарме – один вечный дневальный. И никто ничего не «жрет», в отличие от тебя, полковник! – Вокруг Утрехина, действительно, витал легкий шильный аромат.
Начальник штаба вместе с креслом резко отъехал на метр от стола. Гришин выпрямился, развернулся и направился к выходу. Вслед ему раздалось:
– Ваш экипаж целиком отвечает за всю центральную клумбу!
И запоздало:
– Свободны, капитан!
«Без тебя знаю, что свободен. – Каплей вышел из конференц-зала не прикрыв дверь. – А уж с этим газоном точно твоя работа, пакостник мелкий!»
Мало того, что центральная клумба первой привлекала внимание, она еще и была метра на три длиннее и чуть шире остальных. «А у меня людей свободных раз-два и обчелся!» Хотя, какая во всем этом была разница? Тридцать колышков, двадцать, или, даже, десять? Не было шансов и на один!
«Аутодафе состоится сегодня в 19–00 по гаджиевскому времени при любой погоде!»
Едва Гришин на шаг приблизился к своей казарме, как испачканная снаружи краской входная дверь с намертво приклеенным листком бумаги с корявой надписью «Ремонт» широко распахнулась.
«Наверно, в окно высматривал». – Подумал он о Лизенко.
Действительно, в шаге от порога застыл старшина первой статьи.
– Смирно!!!
– Ты что, Федор, опупел? Чего разорался?
– По уставу положено: при входе командира в расположение части…
– Та-а-ак, здесь-то что случилось, пока меня не было? Или, может, в каюте уже Министр обороны дожидается, а? Тогда командовать мне не положено.
– Происшествий не случилось, товарищ капитан-лейтенант! Это там у вас в дивизии…
– Что это «у нас в дивизии»? Я сам, вроде, только что оттуда.
– Так… – Лизенко чуть замялся, – газоны наши в зоне срочно, говорят, красить надо и штакетником огораживать.
Нет, Анатолий, конечно, знал о скорости распространения слухов в матросской среде, но чтобы так быстро… Ведь он шел прямиком с доклада, никуда не заворачивая, а старшина не покидал запертой казармы.
– Снова земеля? – Догадался Гришин.
– Ну. – Подтвердил старшина. – По телефону же. Давно.
Офицер покивал:
– Оперативно. – Неожиданно в голову пришла интересная мысль. – Послушай-ка, Федя, а, может, ты знаешь, кто это бегал по зоне, словно черепашка-ниндзя и через Командующего, как через «козла», сигал?
Звук, который издал Лизенко, был похож на презрительное фырканье Кота-бегемота:
– Тоже мне, загадка! Я с этим Димоном полгода в североморской учебке парился.
Сдвинув на затылок фуражку, Гришин плюхнулся на стоящий рядом с тумбочкой дневального табурет.
– ???
– Так мы одного призыва. Только Димон уже через год согласился остаться на сверхсрочную, отучился в школе мичманов и недавно снова сюда к нам вернулся. Не повезло ему, правда: места связистов на всех лодках заняты оказались. Вот его и определили пока на склад. Но, зато, хоть поселили в городской общаге. – Старшина первой статьи замялся, но потом, взглянув исподлобья на своего ошалевшего командира, продолжил. – Я ведь даже это… в гости к нему ходил! Еще до автономки, в увольнении. – Быстро уточнил он.
Ну, положим, как Федор Лизенко ходил в гости к своему старому корешу, Гришин представлял значительно точнее, чем это выглядело в изложении старшины. Скорее всего, не только до автономки, а еще и после. И, конечно же, ни в каком не в увольнении: матросов, вообще, не отпускали в городок в одиночном порядке, разве что, строем, на какие-нибудь официальные мероприятия в ДОФе.
А Федор, наверняка, слинял в самоволку. Причем, прихватив «сэкономленное» на техническом обслуживании, шило. Это уж точно!
– Что-что? – Переспросил Анатолий: задумавшись, он не расслышал последней фразы подчиненного.
– Я говорю, что Димон ни в какой городок не побежал. Он сейчас на своем складе зашхерился, рядом со свинофермой.
Да-да, Гришин припомнил, что там, за комбинатом питания, вплотную к прибрежным сопкам, притулились несколько разномастных складских помещений, включая большой продовольственный лабаз под гофрированной крышей. Это было в противоположной от жилого городка стороне. «Сумел след запутать! Там его точно никто не ищет. По крайней мере, пока». Хотя, скорее всего, у молодого мичмана это получилось спонтанно.
– А ты-то откуда это знаешь?! – Искренне поинтересовался капитан-лейтенант. – Ведь и пары часов не прошло.
По неуверенному молчанию старшины Толя понял, что в душе того борются два чувства: скорее всего, это нежелание подставить кого-то из своих сослуживцев и естественное стремление показать собственную значимость и авторитет. Ждать пришлось недолго: победил авторитет.
– Наши салаги с камбузного наряда машину на продскладе разгружали. Вот Фикса и засек, как Димон в свой гадюшник пролетел. Как ужаленный!
Да, мало времена меняются: всегда люди со вставным зубом получали клички Фиксатый, Фикса. А «золотой» искусственный зуб ярко сиял во рту старшего матроса Али Алиева.
– Ну, он мне и стуканул сразу.
От продсклада до казарм было минут 10 ходьбы.
– Так что, твой Димон на продскладе служит?
– Не-а. Там, дальше такой деревянный сарай. Это тыловое боцманское заведование. Ну, там лопаты-мётла-щетки всякие, краска есть, шкертов километров десять…
