Пианист отыгрывал элегические, мечтательные мелодии. Устроившись за столом, по-хозяйски взяв меню, она сказала:
– Для начала определимся, что мы будем пить. Какие будут пожелания? Мне бы хотелось что-нибудь покрепче.
Выбрав напитки (она после продолжительных раздумий заказала коньяк, Андрей – водку) и отдав распоряжение официантке, приступили к выбору основного блюда. В этом разделе Катя была менее придирчива и сказала, что будет есть то же, что и он.
– За знакомство! – предложил он первый тост, когда принесли спиртное.
– Надо заметить, приятное! – поддержала она. – Ты знаешь, после твоего звонка я стала сомневаться, кто мне позвонил – ты или не ты. Я определённо тебя помнила, но вдруг мне позвонил кто-то другой?! Мы с тобой уже общались по телефону несколько дней, а я всё ломала себе голову. Поэтому я вчера подошла к Блинову и спросила, мол, так и так, звонят мне мужчины, представляются Андреем Разгоном. Показала ему твой номер. А он отвечает: «Было дело, есть такой человек, только номер этот не его». Прикинь, в отказ пошел: описал твою внешность – высокий спортивный блондин, но, говорит, не давал тебе мой номер! Я ему показываю твой номер телефона, а он мне показывает совсем другой! Я вообще не знаю, что мне делать, ты это или не ты, представляешь?!
Андрей объяснился:
– Блинову я звонил с одного телефона, а тебе – с другого! У меня их много, как у тебя.
– Я потом пожалела, что спросила. Думаю, человечек-то хороший, не надо было слухи распускать. Блинов уже Гомеру донёс, я слышала. Имей в виду, если будут спрашивать.
Пианист импровизировал, томные мелодии перешли в традиционный сермяжный негритянский «джасс» – интенсивный драйв и разудалый чёс. Андрей попросил проходящего мимо официанта повторить напитки и удивлённо посмотрел на Катю:
– Кому донёс?
– Спирину.
– А почему «Гомер»?
– Ну, у них такая сумасшедшая семейка… Помнишь мультик?
Он рассмеялся:
– А-а… Я думал, ты имеешь в виду поэта.
– Юра Спирин… вообще не алло… Вот кстати, чего не ожидала – что он даст тебе мой номер!
– А он и не давал, – и Андрей рассказал, откуда у него её номер телефона.
– А вообще, молодец, что позвонил! – она мило улыбнулась. Поставив бокал, продолжила без длинных предисловий: «Ты знаешь, я такой человек, я люблю общение. Может, это связано с моей профессией. Мне просто нравится общаться. С разными людьми. У меня много друзей, в том числе противоположного пола».
Она немного наклонила голову и посмотрела исподлобья в окно. Не меняя положения, перевела свой взгляд на Андрея. Выпрямилась:
– И если я буду близка с каким-то мужчиной, то этот мужчина должен будет считаться с моими привычками и с моими друзьями!
Он чуть не поперхнулся:
– Ээээ… а позволительно спросить: как много ты вкладываешь в «дружбу» с мужчинами страстности и пылкости?
Она напряглась и её серые глаза немного сузились:
– Что?
Он смутился и под аккомпанемент ностальгических фортепианных «вздохов» витиевато высказался в таком духе, что тоже любит общение, разнообразные новые впечатления…
– И у меня такая просьба, – она словно не слышала, что ей говорят, – не рассказывай Спириным о том, что мы встречались.
«Не слишком ли много условий?!» – подумал он про себя. Вслух же заверил, что никому ничего не скажет.
Она держалась несколько отстранённо, в её глазах было далёкое выражение, так, словно она не на свидании общается с молодым человеком, а на собеседовании с работодателем проговаривает заезженный текст:
– Понимаешь, мои родители работают в областной администрации… и мне бы просто не хотелось, чтобы малейшее недоразумение…
– Ладно, всё понятно… – пробормотал он.
К моменту, когда принесли горячее, стейк из сёмги с отварным картофелем, напитки пришлось ещё раз повторить. Немного скомканное непонятными предостережениями настроение Андрея расправилось и беседа потекла живо, как весенний ручей.
– Первый раз я увидел тебя год назад, когда провожали Полянского.
– Что-то припоминаю…
– Я смотрел на тебя, как Вронский на Анну Каренину во время бала.
Она убрала пару локонов от глаз, открывая пару серёг:
– Малыш, ты меня волнуешь…
Закончив с импровизацией, пианист стал играть поп-стандарты. Андрей с Катей обменялись информацией: она рассказала, что закончила факультет журналистики Волгоградского государственного университета, устроилась в Лукойл и работала по специальности, «по связям с общественностью и по работе с прессой», но после отъезда Полянского и увольнения Кристины пришлось заниматься тем, что её никак не интересует; Андрей, в свою очередь, вкратце рассказал свою историю – во время учёбы в мединституте работал санитаром в судебно-медицинском морге, далее в нескольких иностранных фармацевтических компаниях, потом открыл своё дело, в 2001 году переехал в Петербург, вошёл соучредителем ещё в одну фирму, в 2005 году начались проблемы с волгоградским бизнесом, которые отразились также и на петербургском, и вот, в итоге он тут в Волгограде «разруливает разные юридические сложности».
В девять часов Андрей мысленно констатировал, что не успевает на московский автобус, на который купил билет, и придётся лететь на утреннем самолёте. Вот, так всегда: если он берёт курс на снижение расходов и выбирает самые бюджетные варианты, в итоге всё получается дороже, чем если бы он совсем не задумывался об экономии.
В десять часов Катя сказала, что неплохо бы перебраться в более весёлое заведение, «закатиться в какой-нибудь клубешник», например. Стали перебирать различные места и выбрали «Лабамбу». Катя извлекла из сумочки дисконтную карту этого клуба и стала нажимать кнопочки своего телефона. Трубка у неё была самая обычная, простенькая Nokia. Андрей отметил, что из украшений на Кате – миниатюрные серебряные серёжки и серебряное же кольцо на безымянном пальце левой руки. Тёмные волосы, минимум косметики на лице. Свежесть, простота, естественность.
– Обожемой! Там заняты все столики, – сообщила она, убирая телефон.
Обсудив несколько других вариантов, они решили доехать до ресторана-клуба «Маяк», немного побыть там, а потом, если в «Лабамбе» будут места, дойти до неё пешком. Катя спросила, не будет ли он против, если она пригласит свою подружку, которая сидит дома одна и скучает. Он ответил, что не против, и она сделала звонок этой подруге. После чего ленивым движением подозвала официантку, попросила счёт, а затем вызвала по телефону такси.
В «Маяке» один зал был закрыт на спецобслуживание, второй был переполнен. Они вышли на улицу. Машины вереницей ехали на набережную. В том же направлении двигались толпы весёлой молодёжи. Когда перешли дорогу, Андрей увидел высокую фактурную девушку в рыжей кожаной куртке, обтягивающих голубых джинсах и ботфортах под цвет куртки. Она стояла и поджидала их, очевидно, заметив издалека. Это была Марианна, Катина подружка.
Катя дала обстановку: «Маяк» набит битком, в «Лабамбе» нет мест.
– Давайте просто погуляем! Погода смотри какая хорошая, – предложила Марианна.
И они пошли по освещённой аллее в сторону фонтана «Дружба».
* * *
В «Лабамбе», до которой они добрались пешком за 15 минут, им предложили столик рядом со сценой. Катя заказала коньяк, Андрей – водку, Марианна – водку с энергетическим напитком. Из колонок громыхала испанщина.
– Ты чем занимаешься? – перекрикивая музыку, спросила Марианна.
– Стройматериалами. Я на оптово-строительном рынке работаю.
– Это же у вас, Кать, знакомый строитель, ну, который на Nissan Patrol ездит?
– Да, Марьяш, на чёрном.
– Ты ему какое-то странное погоняло придумала.
– Одиссей – чего тут странного?
– Проще перечислить то, что в нём НЕ странно. Например, то, что он не любит понедельники.
– О-о-о! Он постоянно повторяет: «если мой корабль когда-нибудь встанет на румб вечности, это будет именно в понедельник».
Перемыв кости этому знакомому строителю, девушки принялись активно обсуждать посетителей, танцевавших на танцполе, сравнивая их то с совокупляющимися бегемотами, то с заведёнными роботами, то с пионерами-физкультурниками.
Марианна поправила тонкую блузку, едва вмещавшую её грудь:
– Хочу сделать пластику груди… в сторону уменьшения. На вечеринки мои буфера приходят раньше меня. Их видят, а меня нет.
На этой фразе они попросили подошедшую к ним официантку повторить спиртное.
– У меня в 7 утра самолёт, – немного смущённо объявил Андрей.
Катя разговор о буферах Марианны не поддержала. После очередного тоста она вышла на сцену и стала двигаться плавно, немного лениво, время от времени уморительно копируя рядом танцующих, вызывая тем самым у Марианны приступы хохота.
У Марианны хляби разверзлись граммах на четырехстах, она резко поднялась с места, вышла на сцену и стала танцевать – страстно, неистово, из неё буквально бил фонтан энергии, при этом танцевала она на высоком профессиональном уровне и совершенно непринуждённо. То был, очевидно, результат длительных тренировок. Вне всяких сомнений, она имела полное право критиковать всех танцующих в этом заведении. Движения Кати казались анемичными по сравнению с бьющей через край энергетикой Марианны; ленивые и сдержанные, они были исполнены некоей тайной чувственности и в этом ощущался удивительный шарм и непреодолимый соблазн. Она источала секс, тогда как Марианна профессионально отрабатывала программу. Проводя аналогию с Катей Третьяковой, Андрей предвидел, что неброские богатства Кати Хромовой проявятся не сразу, а постепенно вырастут из мелких деталей. «Это будет настоящий и очень серьёзный роман», – подумал он.
