С Гольцовым Лариса уже встречалась, однажды он уже побывал у неё в гостях. Облик оперуполномоченного Гольцова, представшего перед нею в тот вечер, несколько разочаровал Ларису. Разговаривая с ним по телефону, она почему-то не думала, что он может оказаться так мал ростом, едва ли не ниже её, и иметь заурядную, в общем-то, внешность.
– У меня обманчивый голос, голос-лжец, – уловив её настроение, сделал пояснение Гольцов.
Вроде бы, слова оправдания, но прозвучали они так, как если бы сообщалось о награждении звездой Героя РФ. Ларису это удивило, и она не нашлась, что ответить.
Потом они сидели за бутылкой «Белого аиста», премерзкого, изготовленного, видимо, чёрт знает где и в каких условиях, и вели деловые разговоры. Гольцов был настолько официален и деловит, так упорно «выкал», обращаясь к Ларисе то через «мадам», то через «госпожу», то через «мисс», не замечая, впрочем, несочетаемости «мадам» и «госпожи» с «мисс», что вызвал в душе Ларисы сильнейшее чувство протеста.
Действительно, перед ним сидит молодая красивая женщина, полчаса тому назад предложившая ему перейти на «ты», а он до сих пор ни словом, ни жестом, ни взглядом не обозначил своего отношения к ней не как к журналистке, пишущей на криминальные темы, но как к женщине.
Хам! Натуральный хам! Встречала она подобных хамов в своей жизни. Они, индюки надутые, полагают, что стоит им оказать какие-либо знаки внимания женщине, так она тотчас вцепится в них мёртвой хваткой и затащит в постель. И этот, по-видимому, из них. И этот, вероятно, полагает, что, встретив его в этом полухалатике и согласившись выпить этого дрянного пойла, которое он неизвестно где откопал, она только и мечтает исполнить роль его любовницы.
Закипевший внутри неё гнев мешал Ларисе слушать. Вскоре она заметила, что несколько последних фраз, сказанных Гольцовым о Подлесном, она вообще не уловила.
– Ты меня совсем запутал, – недовольно проговорила Лариса. – Получается, что ничего конкретного у вас на него нет.
– Но это как посмотреть. Вот, например…
– Минутку! – остановила Гольцова Лариса. – У меня что-то голова закружилась. Давай помолчим. – Она посидела несколько секунд с закрытыми глазами, затем посмотрела на Гольцова. Вид мужчина имел несколько растерянный. Лариса внутренне усмехнулась и слабым голосом попросила: – Помоги, пожалуйста, на диван перебраться.
Гольцов, усадив Ларису на диван, намерен был вернуться в кресло, однако женщина удержала его.
– Посиди рядом. И помолчим.
– Может, воды принести? – спросил Гольцов.
– Нет, не надо. Положи мне руку на живот, – проговорила она безжизненным голосом.
Гольцов исполнил её просьбу.
– Подожди, – сказала Лариса.
Она сделала несколько движений, в результате которых халатик распахнулся и съехал с плеч. Руки её выскользнули из рукавов, затем прошлись по плечам и дальше – по обнажённым округлостям грудей. Не будь пояс халата туго затянут, Лариса сейчас выглядела бы раздетой не на девяносто процентов, а на все сто.
Она взяла левую руку Гольцова и положила к себе на живот.
– Вот так, кажется, лучше, – произнесла слабым голосом.
Вероятно, Гольцов долго не выдержит, сейчас его рука сместится вверх и влево или вверх и вправо, чтобы пальцами захватить один из сосков. Потом Гольцов наклонится к ней, и огненная дорожка поцелуев побежит по её оголённой коже. От шеи к груди и обратно. Он нащупает ртом её ухо и станет покусывать и полизывать его, и нашёптывать жаркие слова. А пальцы рук будут передвигаться по её нежной коже и щекотать её тугие соски. И внутри неё закипят эмоции, так, что сдавят горло.
– Не надо, – с трудом выговорит она.
А он охрипшим голосом скажет:
– Я столько времени мог лишь мечтать о тебе. Но теперь я убеждён, что ты должна быть моей.
И, страдальчески простонав, вновь примется ласкать её. Его поцелуи будут горячи, а руки – подвижны и чувственны, и будут мять и гладить груди, теребить и легонько сжимать набухшие от страсти соски, чтобы побежали от них стремительные искры к её бёдрам, чтобы всё труднее и труднее было ей сносить эту сладостную муку.
Потом он уложит её на диван и развяжет пояс её халата. И пальцы одной из рук его заскользят по спирали вниз, чтобы достичь внутренней стороны бёдер, а затем вернуться чуть назад и…
Лариса открыла глаза и недоумённо уставилась на Гольцова, сидевшего рядом с нею неподвижно и печально. Рука его, словно приклеенная, лежала на её животе и не двигалась.
– В чём дело? Да что вы себе позволяете?! – возмутилась Лариса. – А ну уберите сейчас же руки!
– Но вы же сами… – пролепетал Гольцов. – Мне даже показалось, что вы хотите, чтобы мы…
– Чтобы мы?.. – перебила Лариса. Она быстро поднялась, сунула руки в рукава и запахнула халатик. – Вы очень, однако, самонадеянный типчик!
– Да нет, напротив! – пробовал оправдываться Гольцов. – Я ведь женат и вовсе не настроен заводить романы!
– Вы кому это рассказываете? Вы это мне рассказываете? – иронично улыбаясь, поинтересовалась женщина. – Вот нахал-то! И смотрит, главное, таким честным-пречестным взглядом, что хоть икону с него пиши. Вот мужики пошли, в самом-то деле!
– Я предлагал воды принести! – сделал ещё одну попытку Гольцов, но Лариса посмотрела на него столь красноречивым взглядом, что ему пришлось втянуть голову в плечи и замолчать.
К Бояркиной Подлесного не пустили, объяснив, что она работает с клиентом. Однако ждать пришлось не очень долго, он даже не успел как следует рассмотреть все изменения, что произошли за последнее время в приёмной. А здесь и мебель сменилась, и цвет стен, и светильники. Картины появились новые.
Прозвучала какая-то грустная мелодия, и Катя, на несколько секунд оторвавшись от компьютера, разрешила Дмитрию пройти в кабинет Бояркиной.
– Привет, уже вижу, что у тебя опять неприятности, – вздохнула Марина и устало откинулась на упругую спинку кресла. – И что за мужик такой? О, Господи!
– С тобой опять связался – чего ж и ожидать было? – сердито проговорил Подлесный. – Второе покушение едва не состоялось. Киллер – тот самый конопатый парень, что и Зайкова расстрелял.
Бояркина изумлённо встрепенулась.
– Да ты что?! Тебя снова хотели убить?! Как это случилось? Когда?
Подлесный рассказал. По возможности кратко, однако стараясь не упускать важных, на его взгляд, деталей происшедшего. Закончив рассказ, обратился к Бояркиной с вопросом:
– И каковы будут твои соображения? Очень, между прочим, хотелось бы узнать твоё мнение.
– Но что я могу сказать? – Бояркина, расстроенная и печальная, развела руки в стороны и грустно помотала головой.
– И всё-таки? – не отставал Дмитрий.
– Но что я могу сказать? – повторила Марина.
– Подумай.
– Да что ты пристал ко мне?! – возмутилась Бояркина. – Похоже, тебя кто-то хочет убить. Это я поняла. Но что ты от меня-то хочешь? Уж не думаешь ли ты, что я послала киллера?
– Этого я пока не думаю.
– Ну вот. И что тогда?
– Я просто желал бы услышать твою версию, – пояснил Дмитрий. – Что ты думаешь по данному поводу?
– Версия нужна? Пожалуйста! В первый раз хотели убрать Зайкова – и убрали. А ты стал свидетелем. И пришла твоя, свидетеля, очередь.
Подлесный скривил лицо и махнул рукой.
– Нет. Я эту версию даже и обсуждать не хочу. Тут нечто иное.
– Но что?
– Возможно, это как-то связано с покушением на Бронова, – произнёс Подлесный и выжидательно уставился на Бояркину. – А других-то грехов за мной не водится.
– Но… я что-то не понимаю, – с заминкой проговорила Марина.
– Кто, кроме нас с тобой, знает об этом? – задал прямой вопрос Подлесный.
– Кто – знает? Да кто может знать? Кто, кроме тебя да меня, может знать? – забормотала Бояркина, а потом вдруг перешла в атаку: – Да ты сам, поди, и разболтал кому-нибудь по пьянке. Я сколько раз тебе говорила, что нельзя так напиваться. Напьётся до поросячьего визга да и мелет, благо язык без костей.
– Увы, я уже сто лет не напивался. Хотя, возможно, следовало бы, ибо осталось мне, видно, совсем чуть-чуть.
– Ну а я и вообще всегда меру знала! – отрезала Бояркина. – И не надо на меня так смотреть!
– Кто-нибудь из твоих, – Дмитрий кивнул в сторону двери, – не мог узнать каким-то образом? А? Тут не могло быть утечки? Ты бы подумала на эту тему.
Бояркина отрицательно помотала головой.
– Исключено. Я очень осторожна в этом плане.
Подлесный и Бояркина некоторое время молчали, потом Дмитрий сказал:
– Если мои неприятности связаны с тем, о чём я сказал, то это значит, что и у тебя могут начаться аналогичные проблемы.
– А ты не шляйся сюда по поводу и без повода! – сердито заявила Бояркина. – И вообще тебе надо исчезнуть срочно. – И вдруг оживилась: – А твой подельник? А? Не через него ли ты страдаешь?
