– Есаул! Есаул!
Из-под полотенца при каждом ударе почему-то летели клочья не то пуха, не то ваты.
Картина происходящего настолько «не вписывалась» в разум, что я столбом застыла в дверном проёме, тщетно пытаясь осознать происходящее.
Сюр продолжался, диван приближался к двери.
Вдруг я почувствовала, как неодолимая сила буквально отшвыривает меня от двери, выводя из состояния оцепенения. Этой силой оказался мужчина в трениках и белой майке. Буквально влетев в дверной проем, он ринулся наперерез тётке с полотенцем и, счастливо увернувшись от очередного взмаха, нырнул куда-то вниз, извлекая из невидимого мне пространства… кота.
Кот, прихваченный, как и положено, за шиворот, злобно шипел и пытался огрызаться.
Но действие возымело результат. Диван остановился.
Вряд ли до этого он двигался сам, подчиняясь ударам полотенца. Невозможно и предположить, что диван двигал вот этот, хоть и очень злой, но далеко не гигантский кот. Тайна длилась недолго.
Мужчина с котом широким шагом направился к двери, ведущей во внутреннее пространство квартиры и, недолго сомневаясь, зашвырнул туда это шипящее разъярённое существо. И мгновенно закрыл дверь. Кот, похоже, не собирался просто так сдаваться, поскольку бился о дверь с глухим стуком. Однако тяжёлая деревянная дверь в старом доме, вероятно, была способна выдержать и не такой натиск. Так что можно было считать, что кот на время нейтрализован.
Я же, вновь застыв у двери, во все глаза наблюдала происходящее действо, не готовая пропустить ни мгновения.
Освободившись от кота, мужчина вновь шагнул к дивану и наклонился.
Спинка дивана загораживала обзор, и я готова была подпрыгнуть, лишь бы увидеть, кто ещё там прячется.
Подпрыгивать не пришлось. Из-под дивана тем же приёмом – за холку – был извлечён тот самый «Есаул». Это оказалась огромная белая в коричневых пятнах мохнатущая псина. Правда, надо признать, мохнатость была несколько неравномерной – на спине, где, видимо, и демонстрировал свой нрав котяра, зияли проплешины, кое-где разодранные когтями.
Нельзя сказать, что Есаул не сопротивлялся, было видно, что с гораздо большим удовольствием он так и остался бы под диваном, где хотя бы голова была защищена от когтей полосатого супостата. Но, будучи воспитанным псом, все же подчинился хозяйской руке, очевидно, давно и прочно натренированной на «холку».
Так за холку его и провели мимо меня в коридор, где, как видно, и было его постоянное место жительства.
Диван усилиями все того же мужчины в трениках был возвращён на законное место, и хозяева, оглядываясь, перевели дух.
– Да вы проходите, садитесь, – предложила тётка в бигудях, словно ничего и не происходило. – Дочка чуть задерживается, сейчас придёт.
– Да вы не думайте, они вообще-то дружные, – мужчина говорил, словно бы извиняясь. – Почти и не дерутся никогда.
И я кивала и делала вид, что верю. Хотя скорость, с которой была проведена операция, отработанность приёмов как водворения враждующих сторон в изолированные помещения, так и возвращения на место дивана, все говорило об обратном.
Поверила я в другое. В то, что действительно «они дерутся не всегда». А когда не дерутся, то дружат, любят и понимают друг друга. Огромный Есаул, сварливый кот и их хозяева, готовые двигать диваны и собирать клочья, оставшиеся после битвы.
Во имя любви!
Высотные многоквартирные дома – место жительства довольно большого количества населения. В основном в домах живут, конечно, люди.
Но не только. Есть и кошки, и собаки, и канарейки, и попугаи… Да мало ли кого ещё привечают люди в своих квартирах в качестве домашних любимцев, от сенбернаров до хомячков.
Но ведь есть и те, кто, домашним питомцем не являясь, селится, однако, вместе с человеком под одной крышей. Конечно, в первую очередь на ум приходят воробьи и голуби. Этих пернатых и впрямь много. Но и кроме них вьёт в нашем доме гнездо в буквальном смысле целый сонм различных пернатых.
Так, на крыше, например, уже который год выводит потомство семейство альбатросов, больших, не белых, как принято считать, а таких, бело-серо-буровато-крапчатых, с огромным размахом крыльев и пронзительно скрипучим голосом. Где-то под крышей живут ласточки, а неподалёку от моего окна – чуть повыше и сбоку – расположилось семейство синичек. Так что прямо с раннего утра, ещё и солнце только просыпается, а синицы уже изо всех сил тенькают, встречая рассвет. Ну и, как водится, каждый год у них появляются птенцы. Шумят, пищат по утрам, требуют от родителей еды. Шумные соседи. Но мы не возражаем – дети и есть дети. И человеческие дети тоже, бывает, и кричат и плачут. Дети, одно слово.
Собираясь с утра на работу, заметила я за окном какое-то необычное движение.
– Надо присмотреться, – шепнуло любопытство.
– Подойди к окну, да посмотри, – посоветовал здравый смысл.
И, глянув на часы, я позволила себе понаблюдать за происходящим.
Из гнезда вылетали птенцы. По размеру на ходу и не определишь, взрослая ли это синица или малыш. Просто «походка» у малышей сильно отличается от уверенного полёта родителей. Взрослые синицы, мы не раз уж замечали, умудряются влететь в гнездо, даже хода не замедляя, прямо с разгона. Да и вылетают, куда им надо, быстро и уверенно.
А здесь всё было совсем не так. Птенец – ну да, птенец, а кто же ещё мог быть таким неуверенным – медленно планировал с восьмого этажа, изо всех сил при этом маша крыльями. Родители были рядом.
Потом я потеряла крохотных птичек из виду. Но через пару минут малыш обнаружился сидящим на вертикальной стене недалеко от гнезда, его коготки крепко держались за жёлтые кирпичи. Посидев и, видимо, переведя дух, он вновь медленно спланировал вниз. И вновь потерялся на фоне ёлок, растущих под окном.
Пожелав малышу удачи, я умчалась на работу.
Вечером обнаружились неожиданности иного рода. Малыш, а может быть – малыши, не знаю уж, сколько детей у наших синичек получилось этой весной, как видно, очень старались. Но пока что родительских ловкости и сноровки у них не хватало. И в попытках всё-таки попасть в крохотное отверстие входа в гнездо дети волновались. Волновались и тужились. Результаты этих усилий и украсили окно кухни застывшими белыми вертикальными штрихами.
Уделали… Что тут скажешь…
В результате окно пришлось мыть.
Но мы не обижаемся, понятно же, что это – пока дети. С кем из детей не случалось подобных казусов? А у птичьих малышей даже памперсов нет. Что ж, с мелкими неудобствами от пернатых соседей приходится мириться. Как-никак, им тоже достаётся, вон как стараются.
Но тем дети и хороши, что учатся они быстро. Уже на следующий день стекла были чистыми. Значит, попадают малыши в гнездо, не боятся и не промахиваются.
А я потихоньку посматриваю в окошко. Раз уж синички вылетели, то, вероятно, скоро вылетят и ласточкины дети. И тогда в небе с утра до вечера будут летать чёрные силуэты, пикирующие за мошками.
И пусть летают.
Пусть жизнь торжествует, а дети, любые дети, человеческие, птичьи ли, все дети – растут и уверенно расправляют крылья.
Общеизвестный факт – ребёнка нужно развивать. И ещё один – ребёнка нужно развлекать. И вот, чтобы не ломать голову, как же совместить оба столь нужных занятия, отправились мы с сыном в зоопарк.
Зоопарк в Риге – большой, зверей всяческих очень много. От простого, но почти неизвестного горожанам «сельского дворика», где можно поиграть с козлятами, покормить кур и гусей, полюбоваться смешными розовыми поросятами и быть случайно облизанным добродушным телёнком, до экзотического «Тропического дома» с аллигаторами, крокодилами и прочими страшными зубастиками и даже с галереей аквариумов с ядовитыми красочными лягушками.
Мы решили обойти всю территорию.
Были посмотрены и поглажены толстопопые тапиры, по-честному покормлена зебра и целая куча самых разных козлов и баранов. Заодно напугали павлина, внаглую разгуливавшего прямо под ногами. На всякий случай павлин взлетел на сетчатую крышу совятника и там, в полной недосягаемости, глумился и над совами, и над посетителями.
День удался.
Мартышки скакали, радостно выставив напоказ красные мозолистые зады, тюлень добросовестно демонстрировал чудеса подводного плавания, а фламинго неприлично кричали и неопрятно разбрасывали свою еду здоровенными кривыми клювищами.
Всё было хорошо ровно до тех пор, пока мы не заглянули в павильон для редких и теплолюбивых животных.
Почти у самого входа располагался вольер, на котором красовалась надпись «Броненосец». Я почему-то представляла броненосца несколько другим – побольше и, как бы это сказать, попрочнее, что ли. А он оказался маленьким – даже меньше кошки и каким-то не совсем прочным, эта самая броня выглядела далеко не стальной.
