Тогда пожалела Надежда Николаевна, заведующая отделением. Разрешила Нине спать в санитарной комнате на больничной банкетке.
Нина там и обустроилась: поставила электрическую плитку, купила маленький телевизор, коврик, занавески повесила. Словом – свила гнездо.
Правда, боялись проверок. На эти дни Нина снимала занавески, прятала плитку, сворачивала коврик и постельное белье и относила все это в кладовку сестры-хозяйки. Но все это было зыбко, ненадежно и в любую минуту могло прекратиться. Не помогла бы тогда и Надежда Николаевна.
Впрочем, об этом Нина старалась не думать – жизнь приучила ее жить сегодняшним днем.
Но все же иногда становилось страшно. А вернуться к детям невозможно. Общежитие же ей, как москвичке с жилплощадью, было не положено.
«Так и подохну на больничной кушетке, – думала Нина. – Ну, значит, такая судьба!..»
На Надежду Николаевну Нина молилась: чужая и строгая женщина пожалела ее и пригрела. А когда заведующая предложила Нине ухаживать за ее свекровью, да еще за зарплату, – Нина отказать не могла.
«Копи на жилье, – строго сказала заведующая. – Свои деньги не трать, у них – пенсия. Две калеки и ты – прокормитесь! Сколько я смогу тебя прикрывать – сама не знаю. Сегодня я тут, а завтра… В общем, копи!»
Нина и копила. Складывала все до копеечки. С ее опытом экономии двух пенсий вполне хватало. Нина готовила по-деревенски сытно, много и расчетливо: блины, пироги, картошка и каши.
К своим подопечным – строгой и суровой хозяйке и ее больной и такой милой, неприхотливой дочке – Нина быстро приноровилась.
Обеих одинаково жалела: судьба, не приведи господи! Вот ведь судьба! И ее судьба, Нинина, такая безжалостная и горючая, казалась ей не такой безысходной. «Я – на ногах, – твердила она, – а все остальное…»
К своим подопечным она даже привязалась – привыкла. Женщиной она была сердобольной и жалостливой. Да и как не жалеть двух несчастных калек?
Алексей тоже вздохнул свободнее: приезжал к своим теперь раза два в неделю. И сердце успокаивалось. В доме пахло свежей едой, пирогами, чистыми полами и отглаженным бельем. Повеселели и мать, и сестра.
– Дай бог вам здоровья, Нина Ивановна! – искренне восхищался домоуправительницей Алексей.
Наде Алексей был особенно благодарен – от всего сердца. «Умница, умница! И как человеку все удается?! Расставить все на свои места, распорядиться мудро и грамотно!..»
Однажды ночью, погладив жену по руке, Алексей тихо сказал:
– Спасибо тебе! Как у нас все получилось! Как складно и ладно!..
– А у меня все так получается! – усмехнулась Надя. – Ты не замечал?
При этих словах Алексей почему-то вздрогнул и отодвинулся. Да! Она, как всегда, права. У нее все получается! Так почему же ему неприятно все это слышать? Может, обидно? За свою очередную нескладность обидно?
* * *
Мать умерла среди ночи. Нина Ивановна позвонила Алексею только утром.
– Зачем вас будить? Теперь ничего не попишешь, – грустно вздохнула она.
Надя приболела. Ничего страшного – обычная простуда, ОРВИ.
На похороны идти отказалась.
– Никому этого не надо! – холодно отрезала жена. – Ни мне, ни тем более твоей матери. Она всю жизнь меня еле терпела. И вся эта мутотень… Мне наплевать на обычаи и условности! И ей теперь уже тоже.
Алексей ничего не возразил. «Да, все правильно. Обе друг друга едва терпели. Вернее – совсем не терпели. Кто виноват? Что разбираться… Жизнь прошла, матери больше нет… Традиции? Наде всегда было наплевать на условности. «Иначе я бы не выжила», – с горечью говорила она».
Дочь тоже заартачилась:
– Пап, у меня… сессия, дела!
Но жена коротко бросила:
– Иди! Уважь родителя! Иначе… Папаша твой совсем закиснет, – с пренебрежением заключила Надя.
Против матери Маринка не шла. Сделав кислое выражение лица, буркнула:
– Пойду…
И опять Алексей пытался оправдать свою жену. Имеет ли она право на «нелюбовь» к его матери?
И уверенно отвечал сам себе: «Да, имеет! Имеет полное право! Мать была тогда не права. В конце концов, не пожалеть почти сироту и почти девочку… Не принять ее – сразу и резко… Не попытаться разобраться в ней… Да, это мать направила отношения с невесткой в подобное русло! Получается, Надя права…»
Поминки «собрала» Нина Ивановна. все, как положено: блины, кутья, бутылка кагора.
Тёпа куталась в черную материнскую шаль и беззвучно плакала.
После кладбища Марина сразу уселась перед телевизором. К поминальному столу присоединилась позже других.
Пришли соседи – семейная пожилая пара. Какая-то дальняя родственница отца. Алексей ее совсем не помнил… Тёпа лежала у себя в комнате, отвернувшись к стене.
Алексей зашел к сестре. Она обернулась и взяла его за руку:
– Что теперь будет, Лешик? Что будет со всеми нами?
Алексей гладил сестру по руке, по волосам, приговаривая: «Все будет отлично».
– Как? – переспросила Тёпа и горько усмехнулась: – Я ведь… только маме и была нужна. Я все понимаю. Она несла свой крест терпеливо. У тебя семья. А Нина Ивановна – она ведь чужой человек! Нет, она замечательная! Я так ей за все благодарна! Но все же… Мне страшно, Алеша! Так страшно без мамы, что хочется умереть!..
Нина Ивановна прожила с Тёпой еще восемь месяцев. А потом объявила, что уезжает к сестре. В деревню. «Денег подсобрала… Может, и себе полдомика прикуплю. А что, цены там копеечные! Деревня-то дальняя! А многого мне и не надо – комнатка да терраска! Ну, и огородик в пару соток – зелень, картошка, огурчики. Прокормлюсь! По уколам побегаю по старушкам. Там – родина, там родня. Нажилась я в городе, дерьма похлебала. А ты привози Наташку на лето! Отпою ее парным молочком! Воздухом надышится! А то все в квартире, в квартире…»
Алексей уговорил сиделку пожить хотя бы до мая, пока что-нибудь разрешится…
В голове Алексея мысли толкались сумбурные, неровные. А выхода не видно было. Найти новую сиделку? Да, это единственный выход. Только где? И такую, чтобы Тёпе было комфортно. Хотя после Нины Ивановны…
Поговорил с коллегами в поликлинике. Молодые девчонки шарахались от его предложения, как от чумного больного: «Сиделкой? С инвалидом? Да что вы! Да ни за какие деньги! У нас молодость: киношки, свидания, танцы! А вы нас – на цепь? И денег никаких нам не надо! Какие тут деньги, когда жизнь за окном?»
Женщины в возрасте тоже отказывались: у кого семья, у кого внуки, у кого здоровья нет…
А как хотелось все решить самому. Без жены. Хотелось справиться, разрулить. Как всегда, когда справлялась и разруливала Надя, – быстро, легко и изящно.
Но не получалось…
А тут Маринка засобиралась «взамуж». Надя скандалила, пыталась дочь образумить:
– Рано, третий курс, родишь еще не ко времени… Помощников нет… Вот так и жизнь свою молодую загубишь!..
Но, дочь – Надин характер – просто так не собьешь. Сказала, что выйдет, и точка!
– Иначе… – Марина хотела еще что-то добавить, но замолчала.
– Что? – переспросила мать, сузив глаза. – Что иначе? Пугаешь? Или?..
Надя замерла от своей догадки:
– Залетела, дурища?!
Маринка часто замотала головой и что-то залепетала в оправдание.
А вечером дочь стала ластиться к отцу:
– Пап, хоть ты на нее повлияй!
И призналась ему:
– Да, залетела…
Спокойный разговор с женой не получился. Надя извергала громы и молнии:
– Взять его к себе? В эту квартиру? И как ты себе это представляешь? Он – иногородний! Без прописки! И еще младенец! Ты представляешь, что с нами будет? Может, ты предлагаешь разменять эту квартиру? – И жена, ослепленная гневом, обвела руками пространство.
– Ты мне кого-то напоминаешь, – усмехнулся Алексей. – Не догадываешься кого?
Надя замерла, переваривая его слова.
– Напоминаю? Да эта квартира мне досталась… Сам знаешь, как я пахала всю жизнь! А твоей матери, между прочим, все досталось просто так, на халяву! От ее нелюбимой, между прочим, свекрови! От Анны Васильевны! Она ведь еле терпела ее! Ты, похоже, запамятовал?!
– Позавидовала? – снова усмехнулся Алексей. – Матери моей позавидовала? Судьбе ее… легкой?
Он стукнул кулаком по столу и вышел прочь из кухни.
И ничего вслед не услышал. Даже удивился этому обстоятельству.
А ночью жена прижалась к нему:
– Леш! А ведь выход… он есть!
Алексей не ответил. Только напрягся и замер, словно что-то предчувствуя.
– Наталью надо определить в интернат, – тихо и быстро проговорила жена.
Алексей резко развернулся и сел на кровати:
– Что?! Что ты сказала? Нет, ты повтори!
– А что? – Надя тоже привстала. – А что тут такого? Нина уезжает, найти замену мы не можем. И как оно будет? Нет, ты мне скажи! А деньги, Леша? Как все потянуть? Ну, тянула я сколько могла!..
Голос ее окреп и все больше набирал силу:
– Красиво быть чистеньким, а?.. Интернат я найду – самый лучший! Отдельная комната – максимум на двоих. Медицина, уход. Питание. Что в этом плохого? А как иначе, Леша? Как все это будет?
