Кто из них уезжал – непонятно. Да и какая разница? Разлука в любом варианте – разлука. И всегда тяжелее тому, кто останется на перроне и будет махать вслед уходящему поезду.
Проводница с беспокойным лицом быстро шла по вагону, заглядывая в каждое купе:
– Товарищи провожающие! Просьба покинуть вагон!
На пороге купе показалась та самая рыжая девушка в красной шапке.
Кивнув мимоходом, она прильнула к стеклу.
Парень смотрел на нее не мигая. Они не махали друг другу, не шептали каких-то прощальных и нежных слов, не рисовали на стекле сердечки… Просто молча и обреченно, одними взглядами прощались.
Наконец поезд дернулся и медленно тронулся.
Девушка плюхнулась на сиденье, откинула голову на спинку и прикрыла глаза.
Лицо ее выглядело усталым и бледным. Красная шапка оттеняла и без того белую веснушчатую кожу. Тонкие, сцепленные накрепко пальцы рук подрагивали.
Ирина отвела глаза. Так долго и пристально смотреть на девушку было как-то неловко.
В купе зашла проводница с проверкой билетов. Рыжая девушка очнулась, протянула свой билет и спросила про чай.
Потом она внимательно посмотрела на соседку и спросила:
– Домой?
Ирина отрицательно покачала головой:
– Нет. В гости…
И неуверенно добавила:
– Наверное…
Девушка приподняла тонкие брови:
– Наверное?.. – усмехнулась она. – То есть… вы не уверены?
Ирина улыбнулась и махнула рукой:
– Да нет, просто глупость сказала. Что-то из подсознания… К сыну еду. Невестка должна со дня на день родить. Взяла за свой счет, ну и волнуюсь, конечно! С ней, со снохой, никогда не жила. Как там получится? Найдем ли общий язык? Да и с младенцем… Давно это было. Наверное, и навыки я растеряла! Впрочем, физическая, тактильная память, надеюсь, не подведет!
Девушка понимающе кивнула:
– Вспомните! Да и просто поможете по хозяйству, суп сварите – уже помощь!
– Все верно! – согласилась Ирина. – Возьму на себя бытовые проблемы: обед, пылесос, прогулки с младенцем…
– Знаете, – продолжила Ирина после небольшой паузы, – в то время – ну, когда был маленьким мой сын, – я больше всего мечтала поспать! Просто маньячная идея была – отоспаться! Мой мальчик не спал… Совершенно! Вот, думала я тогда, из всех богатств мира – замков, дворцов, яхт и бриллиантов – я бы выбрала тихий отельчик вдали от шума городского – и все! На три дня, не больше! И ни еды мне не надо, ни телевизора – только кровать! Чтобы спать, спать и спать!
Девушка улыбнулась:
– Понимаю! У меня двое. В смысле, детей. Три года и год – вы представляете?
«Странно, – подумала Ирина. – Тот парень – явно не муж. С мужем так не прощаются! Так прощаются только с любовником. Или все-таки муж? Или я чего-то не понимаю? Уже не понимаю?..»
Проводница принесла чай. Ирина достала бутерброды. Девушка жадно сглотнула и спросила, есть ли в составе буфет.
Ирина предложила ей бутерброды – самой есть совсем не хотелось. Девушка не отказалась. Ела она торопливо, смешно отламывая по крошечному кусочку. По всему было видно, что она голодна.
Почему-то Ирине стало жалко свою попутчицу. Хотя объяснить причину этого чувства она не могла.
Было заметно, что девушка напряжена, как натянутая струна. Не все у нее гладко и благостно.
Потом попутчица углубилась в свой мобильник и занялась перепиской. Лицо ее осветилось счастливой улыбкой.
Ирина вышла в тамбур – ей захотелось оставить девушку в одиночестве.
У окна стоял высокий мужчина. Он бегло взглянул на Ирину и кивнул:
– Добрый вечер!
– Добрый, – откликнулась Ирина.
Завязался разговор. Мужчина возвращался домой, в Н., после командировки в столицу. Разговор пошел обычный, «поездной»: о московской суете, пробках, сумасшедшем ритме. Мужчина признался, что город этот для него суетлив и сложен. Не понимает он его и полюбить никогда не сможет. А вот бывать в столице приходится часто – дела.
Ирина усмехнулась. Подобные речи ей приходилось слышать не раз. Провинциалы часто удивлялись стойкости москвичей.
– А мы привыкли, – грустно усмехнулась в ответ Ирина. – Хотя, конечно: ритм – сумасшедший и бьет по нервам прилично. А куда денешься? Ну, не в провинцию же подаваться?..
– А почему нет? – удивился попутчик. – Именно в провинцию, к нам! Нет, вы послушайте. – Его взволнованный голос заметно окреп. – За что там держаться? За работу? Смешно! За квартиру? Тем более! Уверен, что замка в столице у вас точно нет! А значит – обычная квартира в спальном районе. Я прав?
Ирина пожала плечами и кивнула:
– Обычная, да. Но что с того?..
– А вот что! – обрадовался собеседник. – На эту вашу «обычную» в провинции вы купите необычную! Роскошную, можно сказать! Даже дом, коттедж! В лесу и у речки!
– Да бросьте… – отмахнулась Ирина. – Зачем мне роскошная? А уж тем более коттедж! Я… – Тут она чуть запнулась. – Я одна. Сын и невестка… В общем, уехали. Да и работа, знаете ли! Не самый последний из факторов! До пенсии мне еще нужно ползти. Так, не слишком много, но все же… – грустно усмехнулась она.
– При чем тут ваша пенсия? – возмутился мужчина. – У вас есть увлечения? Ну, например, – он задумался. – Может быть, вы любите рисовать? Ну, или, скажем, шить, вышивать? Любите домашних животных? Хозяйство? Куры там, кролики… Или сад-огород? Цветы разводить? Ходить в театр? – У нас замечательный театр! Слушать музыку, читать книги? А?..
Ирина усмехнулась и отрицательно покачала головой:
– Рисовать, увы, не умею. Шить и вязать – не люблю. А сад-огород не пробовала! Некогда было и негде. В общем, я обычная, среднестатистическая женщина предпенсионного возраста. Замученная мегаполисом и почти безосновательно – согласна с вами вполне – привязанная к своему образу жизни: работа, книги, телевизор, подруги… Редкие выходы в кино и кафе. Еще более редкие – в театр и на выставки. Совсем неинтересная у меня жизнь, если взглянуть со стороны! – грустно улыбнулась Ирина.
– Все в ваших руках! – не сдавался мужчина. – Можно сделать жизнь интересней!
– А вы не подумали, что я… не хочу? – перебила раздраженно Ирина.
Собеседник заметно смутился:
– Простите! Простите, бога ради! Я, знаете ли, такой певец провинциальной жизни!.. Так люблю свой город, свою реку, свою набережную. Своих земляков. Природу – леса, косогоры, берег реки. Летом люблю, зимой. Осенью обожаю! Всегда с нетерпением жду весны.
– Да вы романтик! – улыбнулась Ирина. – Вам, кажется, очень нравится жизнь! Наверное, вы из породы счастливчиков?
– Ну… как сказать, – задумался мужчина. – Из счастливчиков – вряд ли… А вот жизнь очень люблю! Это правда! И еще – очень ценю! Знаете ли… – на мгновение он замолчал. – Пару раз… словом, были ситуации, после которых все ценности жизни… Я оценил! – наконец улыбнулся он. – Простите за каламбур!
Ирина посмотрела на часы:
– Простите, уже поздновато! Пожалуй, пойду укладываться. Завтра ранний подъем.
Мужчина кивнул и проводил ее до купе. Из купе раздавался отчаянный голос Красной Шапочки.
Ирина в смятении замерла у порога, не решаясь открыть дверь.
– Пойдемте ко мне! – предложил мужчина. – Я один в купе, соседей нет. Выпьем чаю. Ну, или что-нибудь покрепче… У меня есть коньяк. Если вы не очень против?.. Кстати, меня зовут Владислав.
Ирина вздохнула и снова посмотрела на часы:
– На полчаса, не больше! Простите!.. Очень хочется спать. А там… – она кивнула на свое купе, – к тому времени все, я очень надеюсь, устаканится и успокоится. Страсти утихнут… А я – Ирина. – Она протянула ему свою руку.
Зашли в купе, сели напротив друг друга.
И потек разговор.
Владислав рассказал, что он бывший военный. Служить приходилось и в Узбекистане, и в Азербайджане, и на… – Тут Владислав замолчал, и у него заметно дернулась бровь. – Ну, словом, неважно…
– Война? – тихо спросила Ирина.
Он не ответил. Только махнул рукой.
– Жизнь была непростая… Но ни о чем не жалею. Ну, или почти ни о чем. Потом комиссовали. По ранению, – коротко бросил Владислав.
Вроде бы можно и жить начинать. Хотя… Тогда ему казалось, что ничего не получится. Да и что он умеет? Что знает? Что понимает, кроме военной жизни?
Уехали на родину жены. Купили домик в деревне, занялись приусадебным хозяйством. Даже кур завели и козу.
Он стал заядлым охотником: в лесах водились и кабаны, и зайцы, и лоси.
Денег почти не было, но… выживали.
Что говорить, у всех были трудные времена.
А потом пришла беда – заболела жена. Три года борьбы и усилий, но… Слава богу, дети уже были почти взрослые: сыну – двадцать, дочери – восемнадцать.
В общем, надо было снова как-то учиться жить…
Владислав умолк и посмотрел в окно.
– А потом все как-то наладилось, – улыбнулся он. – Я нашел работу. Сын женился. Поступила в институт дочка. А я… Я научился варить суп, гладить брюки и… снова любить эту жизнь!
Владислав улыбнулся:
