Перед первой поездкой я надел панамку с длинными полями, шарф, очки, поднял воротник плаща, но даже это не помогало – меня узнавали.
Я вспоминаю ту приветливую, солнечную, красивую Москву, в которую я приехал 1 мая 2004 года тогда неизвестным, и сравниваю ее с этой, в которой живу прославившимся сейчас. Это два совершенно разных города. Тогда было то же метро, те же пробки, та же вонь. Изменился я. Я стал избалованным, претенциозным, сладким. Раздался звонок. Оля.
– Ты можешь забрать меня отсюда?! – рыдала она в трубку.
– Что случилось?
– Я не могу больше быть на этом скотском шоу!
– Да что произошло?
– Мне сегодня Степа сказал, что я встречаюсь с Гоги!
– С каким Гоги?
– Да ни с каким!
– Ну а что ты плачешь?
– Да-да-да, потому что, – Оля плакала навзрыд, как маленькая, – я сказала, что я не говорила, что Дашко лесбиянка.
– Успокойся. И объясни спокойно, а то я ничего не понимаю.
Оля продолжала шмыгать носом.
– Меня тут все ненавидят! У меня нет друзей! Ксюша Собчак так сказала!
– Да что ты нюни развесила! – Я понимал, что поглаживаниями никак не смогу ее защитить, тем более по телефону. Пришлось давить. – Оль, успокойся.
– Я не могу больше тут! Забери меня отсюда! Я хочу домой! Я хочу домой! Забери-и-и!
– Так, успокойся! – Раньше я всегда ее успокаивал, но сейчас мне не хотелось этого делать. – Оля, хватит ныть! Я тебе вытирал сопли три года! С меня хватит. Я говорил, что тебе теперь придется защищать не только себя, но и наши отношения?
– Да, – по-прежнему всхлипывая, отвечала она.
– Тебе можно было ныть, когда я был там! Когда я мог любому заткнуть рот. Лафа у тебя закончилась. Теперь надо думать, что говоришь и делаешь, надо думать заранее! Нянчиться с тобой там никто не будет! И наставлять на пусть истинный тоже! Ты взрослый человек, а ведешь себя как ребенок! Соберись! Хватит ныть! Слышишь? Хватит. – В телефонной трубке повисла тишина. Она опешила от такой реакции и тут же успокоилась. – И я ору на тебя не для того, чтобы добить, а чтобы отрезвить. Ты расклеилась, привыкла, что за тебя всегда скажут, подумают, сделают. Все, не будет такого! А будет тебе еще хуже. Теперь, когда ты даешь слабинку, тебя будут клевать все, даже лохи, которые пару часов на проекте. Сейчас будут нападать все кому не лень! И не надо звонить и рыдать в трубку: «Степа мне сказал, что я встречаюсь с Гогой!» Ну и что?
– Степа сказал, что я встречаюсь с Гогой! После Лобного подошла к нему и ответила: «Какое право ты имеешь клеветать на меня?!»
– Так.
– Он сказал: «Оленька, успокойся. Я хочу, чтобы люди знали правду. Весь Интернет знает, что с Ромой у тебя уже давным-давно ничего нет. Тем более что в Сети плавает ролик, где ты с какими-то хачиками едешь в машине!» А это не хачики! Это мои друзья! И было это давным-давно, я там еще с косичками после Доминиканы.
– А что вы со Степаном не поделили?
– Да ничего! Настя вернулась с Сэмом из отпуска. И мы начали разбирать ситуацию с нашим сайтом. Помнишь, когда они улетали, всем сказали, что летят в Таиланд. Уже потом выяснилось, что Сэмик полетел со своим дядей в Эмираты, а Настя – вместе с Моцак в Сочи! Мы обсуждали это на Лобном месте. Потом я, как всегда, выложила это на сайт. Единственное, дописала: «Где же правда на самом деле? Кто теперь поверит им? Зачем ребята нас так долго обманывали?»
– Так.
– Ну вот. А сегодня они вернулись. И первым делом объявили мне войну. Насте, естественно, не хочется выглядеть глупо, и она решила обвинить во всем меня. Сказала что-то типа: «Как это ты, моя подруга, могла написать на сайте такое? Что теперь подумает обо мне моя мама? Ты недвусмысленно дала понять, что я девушка нетрадиционной ориентации». Я ей ответила: «Настя, ну я же не сказала, что ты лесбиянка». Тут и вылез Степан: «Оля, ну я же не говорю, что ты в Питере встречаешься с Гогой». Мне стало очень обидно. Все надо мной ржали.
– Ну, у Степана давняя неприязнь к нам.
– И что мне делать?
– Тебе надо быть к этому готовой. Они, как стадо шакалов, накинулись на тебя сразу, как только почувствовали твою беззащитность.
– И что мне теперь делать?
– Ничего. Готовься к новой провокации.
– Я не хочу! Я хочу домой.
– Ну вот, опять началось. Надо быть сильной. Учись себя защищать. У тебя прекрасная возможность.
– Да я не хочу этого делать! У меня есть ты!
– Сейчас меня рядом нет. Поэтому придется. Ладно, Оль, у меня тут есть кое-какие дела. Целую.
– Подожди, я еще хотела сказать…
– Что?
– Ладно, ничего. Все пока. Я позвоню маме.
– Звони, но только не с общего телефона.
– Хорошо. Пока.
– Пока.
...
Телефон завибрировал на столе. Я снял трубку. Папа.
– Ром, привет, – бойко говорил в трубку отец.
– Привет.
– Я тут кое о чем подумал.
– О чем? – настороженно переспросил я.
– Что с твоими деньгами?
– С какими деньгами?
– Которые ты накопил на проекте?
– Да вроде бы все в порядке, обещали выплатить, но не выплатили еще.
– Много там?
– Ну нормально, около ста тысяч долларов. Это все деньги, которые я заработал за три года.
– Ого! Если честно, мне кажется, что тебя слили из-за них. – Повисла пауза. Я думал. Эта мысль мне еще не приходила в голову.
– Думаешь, что они не выплатят мне заработанные бабки?
– Думаю, да. Ты помнишь, что у тебя в контракте написано про уход?
– Конечно, я его уже наизусть весь помню.
– Так вот там был пункт, что в случае, если ты уходишь по своей инициативе, а не в результате голосования, деньги тебе не выплачиваются. Ты ушел по своему желанию?
– Ну что значит по своему?
– На Лобном месте ты что сказал? – въедливо спрашивал отец.
– Сказал, что у меня сложности с родителями, и я должен им помочь. На сколько конкретно я ухожу и вернусь ли вообще, я не знаю.
– То есть формально ты ушел по своей воле.
– Что значит по своей?! Меня об этом продюсер попросил.
– А то и значит. Для телезрителя продюсера не существует, как и разговора с ним.
– При чем тут телезритель вообще?
– При том, что это официальная версия твоего ухода, которую будут рассматривать при начислении денег, а это случай, предусмотренный контрактом. Вот и получается, что тебя могут лишить всех заработанных денег. Контракт у тебя с ними когда закончился?
– 31 августа.
– Вот-вот. Если бы ты досидел до первого сентября, по условиям контракта они должны были с тобой рассчитаться. А так как контракт ты не выполнил, прощай денежки. Тебя просто слили, чтобы не рассчитываться. Да и, наверное, припомнили прошлый инцидент. Ты один целый канал на уши поднял! Все подписали контракт, а ты один не подписал. Вот они хорошо все взвесили и решили тебя слить.
– Да если бы я сразу все подписал, этих денег все равно бы не было! Там все предусмотрено! Ты сидишь в шоу годами, тебе что-то там начисляют, но не платят. И только потом, после того как проект закончится, обещают выплатить какие-то огромные деньги! А когда этот проект закончится? К тому же там целая куча штрафов, по которым в любой момент и с любого участника можно скосить любую сумму. Так что в той ситуации у меня другого выхода не было. Жизнь одна, и, если я сейчас на проекте живу, платите мне сейчас, а не потом! Тем более это «потом» всегда пахнет кидаловом. Меня бы по-любому нагрели.
– Это точно. Когда Май ушел, он уже на новом контракте был?
– Да.
– Ему деньги выплатили?
– Нет.
– А Водонаевой?
– Вроде тоже нет.
– Так что, ты думаешь тебе выплатят?
– Ну, хотелось бы. Опрокинуть меня они не могут, на проекте же Оля осталась, и в любой момент, если мне не выплатят деньги, она уйдет с проекта.
– Хорошо, если так. А если нет?
– Я этот вариант даже не рассматриваю.
– Но на твоем месте я бы не был так самоуверен. Она слишком хорошо там устроилась.
– Пап, я в ней меньше всего сомневаюсь.
– Ну, смотри сам. Тебе виднее. Только будь аккуратнее. Помни, система всегда права, система всегда побеждает. Ты лишь нестабильный элемент в этой огромной машине для выкачивания денег из народа. Да и то даже твою нестабильность система использует себе на благо, показывая тебя. Люди хотят каждый день в 21:00 Романа, с пеной у рта защищающего свою невинную Оленьку! «Д2» – это опиум для современного человека. Посмотри вокруг! Этих людей в нищих российских деревнях надо чем-то занять. Их надо отвлечь от разрухи, от пяти тысяч рублей в месяц. Чтобы они не думали об этом, а только о том, как же сейчас Оленька Бузова будет жить одна без Романа Третьякова!
– Ладно, я учту. Все, пока, пап.
– Пока.
...
По ночам меня мучают кошмары в виде огромных женских срак, стоящих передо мной. Их огромные дыры манят меня. Я смотрю на них и понимаю, что не могу ничего с собой поделать, я хочу их! Мой член не подчиняется мне и предательски встает. Я мучаюсь от стыда, от того, что не контролирую себя. Меня бесит, что желание члена очутиться в сырой, тесной пипке гораздо сильнее моей любви. А каждая жопа предательски шепчет именно те слова, которые колоколом отдаются у меня в голове: «Трахни! Трахни! Залей меня!» И я борюсь с ним, с собственным членом, ради нашей любви, но он оказывается сильнее. Лютая, неистовая похоть оказывается мощнее моей воли и любви к Оле. В душевных муках я вставляю в безликую задницу и чувствую, как медленно начинает течь благодать. Она заливает меня всего, разливаясь по телу. Член, будто хобот, которым я качаю сладкое тепло из стоящей передо мной жопы. Блаженство разливается по каждому нервному окончанию. От радости я свечусь, закатываю глаза, откидываю голову и чувствую, как начинаю парить. И вдруг слышу издалека Олин голос: «Рома! Ром! Рома!» Она ищет меня. Стыд, который уже было улетучился, обратно возвращается! Он заливает краской мне лицо. Совесть во весь голос мне орет: «Она сейчас увидит тебя вот такого: стоящего перед огромной сракой, со спущенными штанами!» Я начинаю дергаться, хочу вырваться, но жопа не отпускает меня. Более того, каждое мое движение доставляет немыслимое удовольствие. Мой стыд быть застигнутым врасплох, любовь и запретный плод в виде роскошной жопы, физическое сопротивление и сладкая похоть слились в единое целое. Я продолжаю вырываться, и каждый мой рывок отдается в голове серьезным оргазмом. Каждое движение сопровождается посторгазменными спазмами мышц и сладкой усталостью. Жопа делала все для того, чтобы я остался в ней. А я, как заевший на одном месте диск, продолжал вырываться, совершая те самые простые движения, слыша приближающийся Олин голос: «Ром, Ром, Рома, ты где? Я сейчас найду тебя, мой маленький засранец!» Мне было стыдно, но наслаждение только усиливалось. Ее голос становился все ближе. Он был повсюду, звучал, как из динамиков, которые окружают меня. Стыд начал в своем росте стремиться к бесконечности, и к нему добавился страх. Я увидел огромное улыбающееся Олино лицо, светившееся радостью. «Котеша, а я тебя нашла!» – Она так сильно обрадовалась, как никогда, но увиденное начало быстро менять выражение ее лица. Слезы брызнули из глаз. Мне стало ее жаль, и боль от увиденного передалась мне. Этой ядерной смеси мой организм не выдержал, эмоция оказалась такой сильной, что стала последней каплей на пути к эякуляции. Мой вулкан начал обильно извергаться! Я смотрел в рыдающее лицо Бузовой глазами, полными сострадания, и ничего не мог с собой поделать. Процесс вступил в необратимую фазу. Держа член двумя руками, я был похож на пожарника, а сперма, как из шланга, бесстыдно поливала похотливую жопу.
