– Ладно, я учту. Все, пока, пап.
– Пока.
...
По ночам меня мучают кошмары в виде огромных женских срак, стоящих передо мной. Их огромные дыры манят меня. Я смотрю на них и понимаю, что не могу ничего с собой поделать, я хочу их! Мой член не подчиняется мне и предательски встает. Я мучаюсь от стыда, от того, что не контролирую себя. Меня бесит, что желание члена очутиться в сырой, тесной пипке гораздо сильнее моей любви. А каждая жопа предательски шепчет именно те слова, которые колоколом отдаются у меня в голове: «Трахни! Трахни! Залей меня!» И я борюсь с ним, с собственным членом, ради нашей любви, но он оказывается сильнее. Лютая, неистовая похоть оказывается мощнее моей воли и любви к Оле. В душевных муках я вставляю в безликую задницу и чувствую, как медленно начинает течь благодать. Она заливает меня всего, разливаясь по телу. Член, будто хобот, которым я качаю сладкое тепло из стоящей передо мной жопы. Блаженство разливается по каждому нервному окончанию. От радости я свечусь, закатываю глаза, откидываю голову и чувствую, как начинаю парить. И вдруг слышу издалека Олин голос: «Рома! Ром! Рома!» Она ищет меня. Стыд, который уже было улетучился, обратно возвращается! Он заливает краской мне лицо. Совесть во весь голос мне орет: «Она сейчас увидит тебя вот такого: стоящего перед огромной сракой, со спущенными штанами!» Я начинаю дергаться, хочу вырваться, но жопа не отпускает меня. Более того, каждое мое движение доставляет немыслимое удовольствие. Мой стыд быть застигнутым врасплох, любовь и запретный плод в виде роскошной жопы, физическое сопротивление и сладкая похоть слились в единое целое. Я продолжаю вырываться, и каждый мой рывок отдается в голове серьезным оргазмом. Каждое движение сопровождается посторгазменными спазмами мышц и сладкой усталостью. Жопа делала все для того, чтобы я остался в ней. А я, как заевший на одном месте диск, продолжал вырываться, совершая те самые простые движения, слыша приближающийся Олин голос: «Ром, Ром, Рома, ты где? Я сейчас найду тебя, мой маленький засранец!» Мне было стыдно, но наслаждение только усиливалось. Ее голос становился все ближе. Он был повсюду, звучал, как из динамиков, которые окружают меня. Стыд начал в своем росте стремиться к бесконечности, и к нему добавился страх. Я увидел огромное улыбающееся Олино лицо, светившееся радостью. «Котеша, а я тебя нашла!» – Она так сильно обрадовалась, как никогда, но увиденное начало быстро менять выражение ее лица. Слезы брызнули из глаз. Мне стало ее жаль, и боль от увиденного передалась мне. Этой ядерной смеси мой организм не выдержал, эмоция оказалась такой сильной, что стала последней каплей на пути к эякуляции. Мой вулкан начал обильно извергаться! Я смотрел в рыдающее лицо Бузовой глазами, полными сострадания, и ничего не мог с собой поделать. Процесс вступил в необратимую фазу. Держа член двумя руками, я был похож на пожарника, а сперма, как из шланга, бесстыдно поливала похотливую жопу.
Приснится же такое! Жуть.
...
Дни за периметром текут неторопливо, я уже прожил их двадцать в Москве. За это время почти ничего не произошло. У меня есть какие-то вялотекущие дела: написать дневник, выложить фотки на romaolya.ru, сходить на безрезультатные переговоры или интервью, может быть, радиоэфир или съемки в каких-то низкорейтинговых шоу. Все эти «дела» отнимают время и не приносят денег. Поэтому я часто сижу в Интернете в поисках заработка.
Сегодня слонялся целый день по квартире, словно дрейфующая льдина, между ноутбуком и кухней. Я был в квартире один, или мне так казалось, потому что комната Ульяны до сих пор остается для меня загадкой. Туда всегда закрыты двери. Уходя на работу, Ульяна закрывает свою комнату на ключ, приходя, закрывает ее за собой. Никогда не знаешь дома она или нет. Она странная, но ей можно: она же режиссер!
С самого утра сижу на кухне, пью кофе и пялюсь в окно. Должна прийти Оля, и я сосредоточенно ее жду. Я наблюдаю за таджиками, достраивающими мост через Москву-реку к храму Христа Спасителя, они работают словно муравьи. Сидя дома в теплом свитере, шерстяных носках, попивая кофе, смотреть в окно за работающими людьми которым холодно и серо, особенно хорошо. Вот, наверно, за это и расплачивались буржуи.
После выпитой десятой чашки кофе звонок в дверь все-таки раздался. Это Оля!
– Привет, моя девочка!
– Привет, котешенька. Как ты тут?
– Скучаю.
– И я скучаю.
– Давай свою куртку, я ее повешу. Проходи. Чай будешь?
– Нет.
– Тогда заходи в комнату.
– А что, Ваньки нет?
– Никого нет! Мы одни!
– Можно тут присесть?
– Конечно! Садись, не бойся!
Она осторожно присела на мою кровать.
– Ну как ты тут?
– Я очень соскучился по тебе. Иди ко мне. – Я притянул ее к себе, и мы начали целоваться. – Твои маленькие губешки, носик… Боже, как же я скучаю по тебе! – Руки заскользили по изголодавшимся телам. Мы мягко повалились на диван. – Я так скучаю по тебе! Любимая, наконец-то ты рядом. Мне тут очень тоскливо без тебя. Я как брошенный на улице котенок. Мне одиноко, холодно и так хочется, чтобы кто-то приободрил ласковым словом, погладил, согрел. – Я целовал ее шею, продолжал шептать на ухо приятные фразы, зарываясь носом в волосы. Запах ее пипки уже пробивался через джинсы, я его чувствовал и возбуждался еще сильнее. Она уже была готова к тому, чтобы я вошел в нее. Моя плоть кипела под джинсами, но я не торопился расстаться с одеждой, радуясь каждой секунде нашей встречи, впитывая мгновение, как губка. Я медленно шел к своей цели. Наконец-то столь долгожданное соитие сейчас произойдет!
– Ром, подожди!
– Что такое?
– Я не могу.
– Давай поговорим позже. Я так хочу тебя. – Я принялся целовать ее снова, пока страсть еще не угасла.
– Ром! – Оля выставила вперед руку, отстранив меня.
– В чем дело?
– Мне тут неуютно.
– Что тут неуютного? Да не переживай! Все нормально. Дома никого нет. – Я снова потянулся к ней, но она опять остановила меня:
– Ром, я не могу тут. Я смущаюсь.
– Оль… – я многозначительно вздохнул. – Ты можешь мне объяснить в чем дело?
– Ни в чем. Я же говорю, мне тут некомфортно.
– Мне кажется, причина в другом. Ладно, одевайся, пошли на кухню поговорим. – Вдаваться в причины, почему она снова мне не дает, я не хотел. Правду она все равно не скажет. Оля достаточно быстро оделась и пришла.
– Сделай кальяньчик.
– Хорошо. Как твоя работа в «Утро на ТТТ»?
– Ой, так клево! Мне так все нравится!
– В чем там смысл?
– Короче, там такая фишка клевая. Допустим, у меня есть подруга, она симпатичная, но за собой не ухаживает. – Она быстро переключилась на свою работу и с увлечением начала рассказывать. Будто проблемы в постели и не было. – Так вот, я звоню в «Утро на ТТТ» в рубрику «Полиция моды» и говорю: «Моя подружка симпатичная, но у нее проблемы с парнями, потому что она не ухаживает за собой. Помогите ей, пожалуйста». Мы рассматриваем ее заявление и приезжаем. Врываемся к ней в квартиру – дыщь! Дверь нараспашку. Я стою такая кайфовенькая! Зачитываю ей приговор, обвинение в преступлении против моды! Надеваю наручники, сажаю ее в свою розовую «газель» и везу в салон. Там ее преображают. Ну там красят, причесывают, одевают, и все такое. А потом все собираются и показывают преобразившуюся страшненькую девочку. Все.
– Понятно. Золушка forever. Тебе все нравится?
– Ну классно! Только вот мне там платят всего двенадцать тысяч в месяц. Представляешь как мало?!
– Оль, ну зато ты единственная, кто ведет свою рубрику в передаче, которая не связана с «Д2».
– Ну да. Но все равно, представляешь, стилисту Низаму, который там девочек красит, платят пятьсот евро за съемку! И он еще не очень этим доволен! А мне всего двенадцать тысяч в месяц! И это притом, что смотрят-то люди в основном из-за меня!
– Тебе ТТТ еще помимо этого платит зарплату за «Д2».
– Ну и что?
– Радуйся и этому. Ты ведешь свою маленькую телепередачу! Разве это не здорово?
– Ну да. Но мне все равно обидно, что какому-то вшивому стилисту платят в шесть раз больше, чем мне.
– Ну это, наверно, его единственная работа. А у тебя основная зарплата на «Д2», немного с рубрики, немного с книг, гастроли. В целом получается не плохо. Посчитай.
– Ну да, неплохо. Но я все равно ничего не могу поделать. Мне обидно. А у этого Низама не единственная работа в шоу, он еще в салоне работает.
– Значит, он умеет себя дорого продать, а ты нет.
– А у тебя что с работой? Ты ищешь? Продался кому-нибудь уже?
– Я ищу.
– Ну и что, успешно?
– Пока ничего нет.
– Ну ты же там где-то в радиоэфирах участвовал и еще где-то снимался?
– Оль, ты что, издеваешься?
– Нет, просто спрашиваю, нашел ли ты работу. Я же твоя девушка, и мне важно, как ты себя чувствуешь за периметром, можешь ли зарабатывать.
