– Чевой?
– По-моему, я слышала, что кто-то шумит в подвале, – чуть ли не торжественно выдала я.
– Да ты чевой, – женщина, схватив с гвоздика ключи, ринулась к подвальной двери. Та, естественно, была заперта. – Неужто через другую залез, – взмахнула она руками, прислушиваясь. Мне уже хотелось поскорее закончить комедию, но пришлось делать напряженное лицо.
– Может, милицию вызвать? – Выдала женщина, а я слегка заволновалась.
– Не надо никого вызывать, – сказала, решительно забирая ключи из ее рук и открывая замок, – сами разберемся.
Инвентарь стоял у стены рядом с выходом, остальное помещение тонуло в темноте.
– Свет есть? – Поинтересовалась я.
– Откудова? Та и зачем?
Два вопроса словно сами собой закрыли тему света. У меня был фонарь, но демонстрировать его не хотелось, чтобы не вызывать подозрений.
– Вот что, – сказала я, – сделаем так: я пойду туда, а вы ждите меня тут.
– А если тебя того?..
– Если услышите шум, сразу зовите на помощь. Если все будет тихо, то просто ждите. – Тут я на мгновенье заколебалась, – у вас телефон есть?
– А то. Доча подарила. Мы с ней теперь кажный вечер созваниваемся.
– Номер помните?
– Откудова?
Я с трудом сдержалась, чтобы не высказаться.
– Можете телефон сюда принести?
На этот раз женщина молча выполнила мою просьбу, и я позвонила с ее телефона на свой.
– Теперь у меня есть ваш номер, – пояснила ей. – Ждите моего звонка и не шумите раньше времени. Понятно?
Тетя Галя кивнула и даже перекрестила меня, а я двинулась на ощупь вперед. Несмотря на то, что никакого шума в реальности я не слышала, все равно было жутковато. Едва оказавшись за поворотом, я достала фонарь и посветила. Проход был не очень широким, вдоль него шли трубы. Я двинула вперед, вертя фонариком по сторонам. Иногда в стенах были проходы в небольшие комнатки без окон. Примерно в середине дома в одной из таких комнаток обнаружилось маленькое окошко, ничем не забранное. Из него на пол падал прямоугольник света. Погасив фонарь, я приблизилась к нему, окно оказалось на уровне моей груди. Высунув голову, я осмотрелась: я находилась под балконом, позади дома, вокруг – густые заросли кустарника. Решив, что это неплохой вариант, изловчившись, я просунулась вперед, с трудом прошла в области грудной клетки, изрядно испачкавшись и даже в один момент испугавшись, ибо подумала, что застряла. Но после отчаянного рывка мое тело оказалось снаружи, и вскоре я уже сидела на корточках в кустах и приглядывалась к обстановке. До дороги было не больше пятидесяти метров, можно рискнуть и остановить проезжающую маршрутку. Правда, есть опасность быть замеченной. Других вариантов не было, потому я решила пойти на риск. Как только из-за угла дома вывернула маршрутка, я выскочила и понеслась к ней, словно сумасшедшая. Водитель затормозил, я влетела внутрь, испугав его еще больше: глаза горят, одежда перепачканная, взялась не пойми откуда.
– Гони, – рявкнула я, и он от неожиданности дал по газам. Я посмотрела в окно: никто за мной не бежал и никаких машин из ниоткуда не выскочило. Либо я провела своих преследователей, либо такими трюками их не обмануть, и они, продолжая игру в прятки, следуют за мной. Впрочем, если Бонд следит за действом, он отлично понимает, стоит ему появляться в «Нике» или нет. Он-то, должно быть, на этом деле собаку съел. Я слежку имею в виду.
Тут до меня дошло, как мои действия выглядели со стороны. Если мой побег будет раскрыт, то подозрений станет только больше, а доверие Максима и Алексея может быть потеряно окончательно. Но дело было уже сделано, и мне оставалось только уповать на то, что все сложится хорошо. Усевшись поудобнее, я позвонила тете Гале.
– Хто это? – сняла она трубку.
– Это Ирина.
– Ты хде?
– Со мной все в порядке, я вышла через другой подъезд. Закрывайте дверь и идите домой.
– Та я уже. У меня тут кормежка варится, следить надо. Я и закрыла, думаю, раз ты все равно позвонишь.
«А если бы за мной гнался убийца? – Тоскливо подумала я. – И моя надежда была бы только на открытую дверь»?
Делиться своими переживаниями я не стала, распрощалась с тетушкой, заверив ее, что в подвале никого не было и беспокоиться не о чем.
Оказавшись в центре, для верности я попетляла, резко сворачивая в проходные дворы и пересекая насквозь торговые центры. Наконец, изрядно утомившись и никого не приметив, я отправилась дворами в сторону кафе. День был в самом разгаре, светило солнце, и народ снова туда-сюда, вызывая вопросы, работает ли в этом городе хоть кто-то? Кафе «Ника» выплыло из-за угла набережной круглыми столиками, стоящими на улице. Над ними возвышались зонтики от солнца, за которыми на бордового цвета вывеске красовалось само название, написанное латинскими буквами. Под вывеской за огромным окном можно было разглядеть такие же столики, со стульями и диванчиками, разбросанные в стороне от барной стойки, расположившейся в углу просторного светлого помещения. Все это я увидела мельком, потому что почти тут же мое внимание оказалось приковано к столику на улице. Он стоял по центру, а на стуле, повернувшись в сторону набережной, сидел Святослав Хлебников собственной персоной. Одет он был в легкий элегантный костюм, волосы красиво уложены, в руках газета. Покачивая ногой, закинутой на вторую ногу, он внимательно изучал газету, периодически делая глоток из чашки. Не знаю, сколько времени я стояла в стороне, пялясь на него, пока не поняла, что он так может сидеть вечность, и вполне вероятно, ждет действий именно от меня. Решив не ходить вокруг да около, я подошла и села напротив. На мгновенье подняв на меня взгляд, он снова углубился в чтение, а я застыла, не зная, что сказать, и увлекшись созерцанием этого мужчины. По сути я впервые имела нормальную возможность его рассмотреть. Что ж, Настя из детского дома была права: такой может. Причем, кажется, все. Фигура его гармонично соответствовала высокому росту: мускулистые плечи, сильные руки. Еще больше притягивало лицо: взгляд темно-карих глаз, обрамленных длинными ресницами, очаровывал, облекая чем-то теплым. Красивый профиль, правильные черты лица, пухлые губы – все это создавало ореол очарования и притягательной таинственности. Безусловно, Святослав был из категории мужчин, за которыми пойдешь на край света только ряди одного взгляда. Он не был напыщенным и самодовольным, все его движения были спокойными, плавными и самодостаточными. Он приковывал взгляд своей необычностью и непохожестью на всех вокруг, при этом не казался вычурным или чопорным.
Пока я все это думала, ко мне подошла официантка, полноватая женщина лет сорока, в белой блузке, подпоясанной на талии фартуком. Светлые волосы ее были заплетены в косу и сложены на голове наподобие корзинки. Она улыбнулась мне, отчего в уголках глаз тут же появилось множество сияющих морщинок, отнюдь не испортившись женщину, а скорее, придавших очарования. На щеках появились ямочки.
– Готовы заказать? – Поинтересовалась она у меня, и не успела я рта открыть, как Святослав изрек, не отвлекаясь от своей газеты:
– Девушка будет чай с молоком и трюфель.
Официантка, кивнув, удалилась, а я уставилась на Хлебникова. Он, наконец, соизволил отложить свою газету на стол и уставился в ответ на меня, сцепив руки в замок. Рассматривал с добрым интересом, я же не знала, куда себя деть от его взгляда. Он мои ерзания заметил и улыбнулся краем губ.
– Вы все-таки пришли, – сказал вдруг, и я, наконец, замерла. Не зная, что ответить, заметила:
– Мне казалось, именно этого вы хотели.
– Это не я, – деликатно улыбнулся Святослав, – этого хотел он. Я только помогаю ему.
– Бонду? – Снова ляпнула я, и Хлебников на мгновенье приподнял брови, а потом рассмеялся.
– Это вы придумали ему такое прозвище?
Я непроизвольно фыркнула.
– Скажете тоже. Вы его видели? Мне бы и в голову такое не пришло.
– Значит, он сам? – Святослав вздернул бровь. – Это на него не похоже. Впрочем… – тут он на мгновенье задумался, – он человек непредсказуемый.
Тут появилась официантка и поставила передо мной заказ. Я с сомнением покосилась на чашку.
– Не любите чай с молоком? – С интересом за мной наблюдая, задал вопрос Хлебников.
– Точно не знаю. Последний раз я пила его в детстве.
– Людям только кажется, что они вырастают. Подумайте, может, вы все еще ребенок?
Я посмотрела на него подозрительно.
– Пейте, – призывно кивнул он, и я сделала глоток. Вкус был очень даже ничего. Закусив трюфелем, я сделала еще один глоток.
– Вкусно, – созналась ему. Он улыбнулся. Некоторое время мы сидели в молчании, я ела, а Хлебников вернулся к своей газете. Происходящее снова начинало походить на непонятный сон, прикинув так и эдак, я решила отдаться на волю случая.
