У бригады был один короткий, но объединяющий всех лозунг: «работаем за деньги». А вот в бригаде по совместительству крановщик и экскаваторщик по мере надобности работали где-то на основных работах, но под лозунгом «работаем за деньги только в этой бригаде». Ещё вечером на следующий день тщательно согласовывали время, когда и какая техника будет востребована на трассе. Так что интенсивность работы на теплотрассе была очень высокой, и дело продвигалось быстро.
Экскаваторщик быстро вскрывал трассу, тут же подъезжал крановщик и поднимал плиты, открывая всему миру вид проржавевших, полусгнивших труб теплотрассы. Газосварщики резали эти трубы, кран очищал от них коллектор, а на их место укладывал новые трубы – оцинкованные, с заводской теплоизоляцией. Сварщики тут же соединяли стыки, делали врезку в подвале в систему отопления, водоснабжения. Чтобы проверить герметичность, тут же делали опрессовку систем. Я готовил акты приёмки теплотрассы, собирал членов комиссии и только после их одобрения и подписей распоряжался закрывать теплотрассу плитами и засыпать землёй.
Потом шла какая-то ершистая неприятная работа у себя в управлении. Казалось бы, что им надо? Я приносил им заверенные, всеми подписанные процентовки, акты, наряды на выполненные работы, которые не превышали фонда заработной платы. Я даже оставлял необходимую экономию этой зарплаты. Казалась бы, живи и радуйся! От перевыполнения плана ремонтно-строительного управления получай большую квартальную премию. Главный инженер, и до того ко мне плохо относившийся, после разрыва электрического кабеля совсем меня возненавидел. И по-подлому настраивал против меня моих коллег-прорабов.
Я нисколько не сомневался, что именно по его наущению случилось следующее. В управление стояла очередь за получением очень крупной квартальной премии. Подошёл и я, назвал фамилию. Кассирша перелистала ведомости, потом нашла мою фамилию и, как-то смущённо хихикнув, сказала: «А тут Ваша фамилия вычеркнута». Сказать, что я был потрясён, уязвлён, обижен – да ничуть не бывало! Мне кажется, за меня обиделись другие, потрясённые такой несправедливостью. Друзья по работе пригласили «обмыть» премию, которую мы почти всегда обмывали в «Ракушке» на юго-западе. Но я резонно ответил, что мне обмывать нечего.
– Но мы угощаем, – резонировали они.
– Но вы же знаете, что я не люблю халяву.
Зато бригада, получившая неожиданно такие большие деньги, как-то даже зауважала себя и, что самое интересное, не стала «обмывать» получку. Все трезвые разошлись по домам.
«Молодцы», – мысленно похвалил я. Я одобрил их поведение: правильно сделали – завтра же опять работа под их лозунгом «работаем за деньги».
Что произошло, откуда что принесло, но в жилом районе, примыкавшем к Профсоюзной улице, появился зловонный запах. Так раньше несло из затопленных подвалов, но с тех пор как эти подвалы были вычищены, о запахах уже почти забыли.
На всякий случай я попросил Алика проверить подвалы, особенно с той стороны, откуда дует ветер. Тот успокоил меня: все подвалы чистые.
С каждым днём вонь усиливалась. Вскоре обнаружился источник и виновник этой вони. Районный канализационный коллектор был заполнен фекалиями. Тут и гадать было нечего: засор в канализационной трубе, по которой фекалии из района сливались в городскую канализационную сеть.
– Это мы сейчас прочистим, – успокоили всех аварийщики. Но… пробовали тросами – ничего не получилось. Попробовали мощную технику, импортную машину, которая своим давлением, создававшимся в трубе, должна была «выплюнуть» эту пробку за раз. Но не тут-то было – и это не сработало. Фекалии, накопившиеся в коллекторе, уже выливались на простор, на улицу, параллельную Профсоюзной. Текли они ручьями, напоминая весеннее половодье и грозя разлиться по Профсоюзной улице, которая, как всем известно, является дублёром Ленинского проспекта. А это уже основная правительственная трасса. Так что всё районное начальство стояло на бугре в стороне от этого злополучного коллектора. При перемене ветра в их сторону и им приходилось «нюхарить» это «амбре». Некоторые не выдерживали и прикладывали к носу платочки. Местные жители, уже привыкшие к этому запаху, глядя на одуревшее начальство, хихикали: ну прямо как кисейные барышни!
Я, как говорится, не мог пропустить такой случай, хотя убедился, что это случилось не на моём участке, однако злорадничать не стал. К тому же торец одного из домов моего участка очень близко подходил к этому злополучному коллектору. Продираясь сквозь заросли, я обратил внимание на тополь. Вспомнились сразу «Три тополя на Плющихе», айтматовский «Тополёк мой в красной косынке», песенка «Тополя, тополя», где они должны были уронить пух. Но не этот романтизм заставил меня присмотреться к дереву. Цвет его был чёрно-зелёный, а листья были такие толстые, мясистые, что их можно было крошить в салат. И тут меня осенило. Я вскарабкался по крутому косогору на бугор, где стояло начальство. Недалеко от них расположился начальник городской аварийной службы. На раскрытом планшете я увидел план, а на плане – коллектор.
– Хотите, я покажу Вам место, где находится засор? – обратился я к начальнику.
– Я сегодня не подаю, – сердито проворчал он.
– Зато я Вам сегодня подам, – не обидевшись, снисходительно сказал я и ткнул в точку на плане, потом показал рукой вниз – на тополь.
– Что? Он? – встрепенулся начальник.
– Он, – подтвердил я.
– Тут только «Калининец» может докопаться, – уже деловито забормотал начальник.
Вот уже несколько недель кошмарило весь район это зловоние. Расправились с этой аварией буквально за несколько часов. Сначала спилили и выбросили этого виновника – романтический тополь. Вскрыли трассу, выпилили и выбросили большой кусок трубы, заполненный туго сплетёнными корнями дерева.
Положили новый кусок трубы, зачеканили его, закрыли плитами, засыпали землёй, а через несколько дней запах выветрился.
Аббревиатура ОДС – не что иное, как объединённая диспетчерская служба. Начиная с конца мая и заканчивая сентябрём, на нашем участке было переложено пять теплотрасс. Как раз столько и было титульных проектов на наш участок. Выполнить эти работы должен был участок капитальных работ.
Но когда, с его малой мощностью и плохой организацией труда? – на этот вопрос никто ответить не мог.
Я старался не афишировать наши трудовые достижения, но если шило в мешке не утаишь, то что и говорить, когда всё это происходило на виду у всех. Помимо этих капитальных работ мои слесари-сантехники успели провести пуско-наладочные работы всех систем водо– и теплоснабжения. Досрочно получили акты из инспекции о готовности к зиме, хотя на многих участках и «конь не валялся», и теплотрассы капитально не ремонтировались. Вполне возможно, что это являлось причиной какой-то зависти – как ко мне, так и к моим рабочим. Правда, и было от чего: мои рабочие не пьянствовали, не ночевали в канавах и вытрезвителях после получки.
Я, хотя и был достаточно коммуникабелен со своими коллегами по работе, но всё же чувствовал какой-то холодок отчуждения. Скорее всего, оттого, что они давно друг друга знали, спелись и спились давно. Я же для них был человек относительно новый, малопонятный. Все видели и знали, какую я раскрутил работу вразрез с их спокойной, неторопливой деятельностью. Главный инженер, недавно вышедший из прорабов, вполне возможно, мог подозревать: не на его ли место я претендую, так что везде при случае гнобил меня.
Я не собирался долго задерживаться в этом ремонтно-строительном управлении, просто у меня на некоторое время появился азарт – показать, что и в этом болоте можно что-то сделать. Начальница планово-сметного отдела была (об этом все открыто говорили) пассией главного инженера. Но зависть и злоба – это одно, а вот выполнение и перевыполнение плана – совсем другое. Как раз тут с моей стороны вклад был очень существенный. Когда я сдал последнюю титульную теплотрассу (а тут как раз осень надвигалась), я стал реально подумывать об увольнении.
Может быть, глупо домысливать за кого-то, но всё же можно предугадать, что главный инженер, пошептавшись с плановиком, что-то насчёт меня придумали. Они уже привыкли, что всё лето я даю прибавки к выполнению плана. Теперь же, когда я все свои теплотрассы отремонтировал, до чужих трасс мне никакого дела не было. Так что же выходит – ждать от меня дополнительных процентовок не приходится. Не такие это были ребята, чтобы не иметь от меня своих шкурных интересов. А придумали они вот что. Как-никак, а оба партийные были. Никогда не звонила, а тут вдруг слышу голос начальницы сметно-планового отдела, причём с каким-то «лисьим» акцентом.
– Зайди ко мне – нужно здесь кое-что уточнить.
Я ответил: при случае зайду. И случай вскоре представился.
